Особенности Игрового Процесса Слота Кабаре Озорных Девушек

Кетрин Халм Неизведанная страна

В поисках Гурджиева

San Atlantic Monthly Press Book

LITTLE, BROWN AND COMPANY • BOSTON • TORONTO

1966

Содержание

Предисловие переводчика
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17

Предисловие переводчика

Упоминание уникальности восприятия каждым человеком Георгия Ивановича Гюрджиева стало уже традиционным для книг и статей, так или иначе касающихся воспоминаний о нем, встреч с ним, жизни под руководством его самого и его идей. И в этой книге – также своеобразное и глубоко личное повествование одной из необычных женщин его окружения, ученицы, верного последователя, страстного борца за обретение своего «Я». Особую красоту простому, на первый взгляд, описанию собственной жизни придает чувственное и неравнодушное отношение автора к воспоминаниям. В книге нельзя найти обширных формулировок гюрджиевских идей, нет здесь и собраний цитат, детального описания космогонии и вселенских законов, здесь нельзя найти обильной пищи для ума. Все это есть в других книгах. Здесь же – пища для настоящих чувств человека: обильная, разнообразная, утонченная и изысканная. И в то же время свою историю объективно и непредвзято рассказывает человек, прошедший горнило внутренней работы и мучительных страданий, апофеоза «крокодильей истории».

Кетрин Кэверли Халм (Kathryn Cavarly Hulme, 06.07.1900 – 25.08.1981) родилась в США, в Калифорнии, в городе Сан-Франциско. Родители – Эдвин Пейдж и Джулия Кэверли Халм. Когда она была еще совсем ребенком, семью оставил отец; ее, вместе с сестрой и братом, мать воспитывала одна. Кетрин закончила школу в 1918 году, затем три года проучилась в Калифорнийском Университете в Беркли. В 1922 году она переезжает в Нью-Йорк, где 25 августа 1925 года выходит замуж за Леонарда Гилберта. Брак просуществовал до 1928 года, в тот же год Кетрин возвращается в Сан-Франциско.

В жизни Кетрин большую роль сыграли несколько женщин. Здесь, в Сан-Франциско, она встречает первую из них – Алису Роэр (Ники, Венди). Венди – разбогатевшая собственным трудом состоятельная дама – увлекает ее в путешествие на другой континент, решив переменить собственный образ жизни, в качестве своей помощницы, шофера и гида. В конце 20-х – начале 30-х годов они много времени проводят в Европе, путешествуя. Результатом этих путешествий стали первые две книги Халм «Арабская интерлюдия» (Arab Interlude) и «Ночь в пустыне» (Desert Night).

В это же время в Париже, в 1931 году, происходит ее первая встреча с гюрджиевскими идеями, а также с другой важной в ее жизненной истории женщиной – Солитой Солано (она станет другом, соратником по Работе, а также редактором всех последующих ее книг). В 1932 году состоялась ее первая встреча с Гюрджиевым.

Время интенсивной работы над собой под руководством Гюрджиева для Кетрин Халм началось в середине 30-х годов здесь же, в Париже, в составе закрытой для остальных последователей группы под названием «Веревка». Группа из четырех женщин – Кетрин Халм, Солита Солано, Элизабет Гордон и Алиса Роэр – называла себя «The Rope».

Название «The Rope» по-разному переводилось на русский язык в разное время разными людьми. Английское «the rope» без трансформации своего звучания может означать как простую веревку, канат, альпинистскую связку, так и петлю виселицы. Незримая связь, тоньше шелковой нити и прочнее стального каната – «палка о двух концах» для вошедших в группу людей. Именно поэтому в тексте оставлено менее образное и поэтическое, но при этом более адекватное смыслу взаимоотношений Гюрджиева и четверки его учениц название.

В 1938 году в издательстве Альфреда Кнопфа выходит книга Халм «Мы жили как дети» (We Lived as Children).

Разразившаяся мировая катастрофа надолго разрывает все связи с Парижем для оставшейся в США Кетрин. Проработав несколько лет в Нью-Йорке, вдохновленная желанием сделать хоть что-то для прекращения мирового безумия, она уезжает вновь в родной город и поступает работать на судостроительный завод Кайзера сварщицей.

В 1945 году, с освобождением все новых земель в Европе, начинает работать специальная миссия ООН, в которую Кетрин берут заместителем руководителя одного из поселений освобожденных нацистских узников. Шесть лет она проводит в Германии на разных должностях по работе с перемещенными лицами.

В том же 1945 году она знакомится с бельгийкой Марией Луизой Хебетс (Marie Louise Habets), медсестрой, бывшей монахиней. Мария Луиза станет ее компаньонкой до самой смерти и послужит прообразом главной героини самого известного произведения Кетрин.

В послевоенной Европе и Америке Кетрин Халм несколько раз встречается с Гюрджиевым и работает с ним. Она – одна из многочисленных последователей, приехавших проститься с Гюрджиевым 29 октября 1949 года.

Весной 1951 года Кетрин заканчивает свою работу в ООН и вместе с М.Л. Хебетс возвращается в США, в город Феникс, Аризона, где принимает крещение католической церкви. Здесь же, в Аризоне, появляется книга «Дикое место» (The Wild Place), рассказывающая о жизни перемещенных лиц на территории Германии после II Мировой войны. В 1953 году книга получает одну из наград как лучшее нехудожественное произведение.

В 1956 году издается самая известная из книг Кетрин Халм «История монахини» (The Nun’s Story). Книгу тепло приняли критики и публика, она переведена на более чем дюжину языков. Эта же книга становится основой одноименного фильма Фреда Циннемана 1959 года (в ролях Одри Хепберн и Питер Финч; основанный на книге сценарий к фильму Роберта Андерсена выдвигался на премию «Оскар» в номинации «за лучший адаптированный сценарий», всего у фильма – 6 номинаций на эту премию).

В 1961 году Кетрин пишет книгу о родителях своей матери: Энни Кэверли и Джоне Менсфилде – «Капитан Энни» (Annie’s Captain). В 1967 – «Неизведанная страна» (Undiscovered Country), книга переиздавалась в 1997 году. Последняя книга Халм – «Загляни в глаза льву» (Look a Lion in the Eye) 1973 года описывает ее экспедицию в Восточную Африку.

С 1960 года и до своей смерти Кетрин жила вместе с Марией Луизой на острове Кауаи, Гавайи, США. Бумаги К. Халм сегодня хранятся в Йельском университете, – среди них обширная переписка, рукописи работ, неопубликованные произведения.

Вчитываясь в строки «Неизведанной страны» невозможно не замечать особенностей этого замечательного человека: ее преданного и эмоционального отношения к учителю и его работе; ее сильного, несгибаемого характера и упорства во всем, чем бы она ни занималась; ее особой, столь редкой во все времена среди людских существ человечности и отсутствия равнодушия к судьбе окружающих; ее страстного устремления к самосовершенствованию, «жажды чего-то большего», чем просто серая жизнь на службе у собственных желаний и слабостей. Одновременно в книге – образ Георгия Ивановича Гюрджиева, позволивший в свое время Жанне де Зальцманн написать: «При чтении вашей книги у меня возникло очень сильное чувство присутствия м-ра Гюрджиева… в ней – особая искренность, правда, заставляющая вас чувствовать, как вы приобщаетесь к тому же самому источнику…»

И. Гамаюнов 2010

Спасибо за помощь в подготовке перевода

Максимилиану Власенко

Глава первая

Величайшее приключение моей жизни началось в тридцатых годах в Париже, единственное, представляющееся ценным для изложения в форме личного повествования – форме, между прочим, которую я люблю читать, но в которой писать боюсь. Событие, вдохновившее меня на эту книгу, – моя встреча с выдающимся мистиком, учителем и философом Георгием Ивановичем Гюрджиевым, которого я встретила будто случайно, и которого будто намеренно полюбила.

Опыт проведенных в качестве одной из его последователей лет возвышается над ландшафтом моей жизни, словно выделяющаяся из своего окружения одинокая гора. Этот необычный и загадочный человек стал заметной поворотной точкой в моей бесцельной карьере. Он раскрыл спрятанную во мне жажду, о которой я даже не догадывалась – жажду внутренней жизни духа – и научил меня работать для нее так, как человек работает ради насущного хлеба.

После его смерти в 1949 году я стала неофитом Римской Католической Церкви, чей голос разума единственный имел для меня смысл, после его. Гораздо позже полученное от него понимание отразилось в моей Истории монахини: биографии религиозной жизни, посвященной не принадлежащей этому миру цели. Между строк этой биографии проглядывает история лет моей собственной внутренней борьбы, направленной на цель «гюрджиевской» работы.

Странные повороты судьбы, приведшие меня к Гюрджиеву, возвышенное приключение случайной встречи с ним и новые направления моей жизни привели к появлению этой истории «поиска себя», как легко говорится в расхожей фразе… как будто поиски себя не имеют отношения к знанию самого себя.

Знать себя – короткие, простые слова содержат в себе наиболее трудный для изучения урок в этом мире. С помощью Гюрджиева я начала пытаться и работаю над этим даже сейчас; но до сих пор еще не встретила всех живущих во мне незнакомцев. Под воздействием времени многие из моих ранних «я» стерлись, но у меня остались фотографии, которые помогают о них помнить.

Одна из них, в викторианской овальной рамке черного дерева, инкрустированной бронзой, при взгляде на нее заставляет сердце сжиматься. Моя прекрасная молодая мама, обхватив руками нас с сестрой, смотрит прямо в объектив спокойными и улыбающимися глазами, прямо в свою незамужнюю жизнь, начавшуюся вскоре после того, как была сделана фотография – примерно в 1904 году в Сан-Франциско. Они с отцом развелись вскоре после того, как она произвела на свет так страстно желанного им сына; но было уже слишком поздно. В дни моей невинности я думала, что если бы я была мальчиком, отец избавился бы от своего ужасного разочарования и не оставил бы мою маму «соломенной вдовой» на всю жизнь.

С моего первого воспоминания о его командном голосе и до его смерти я никогда не слышала, чтобы он называл меня по имени. Он звал меня «Томом» и коротко подстригал мне волосы, как у мальчишки, – мужское напутствие в мою женскую жизнь, которое, тем не менее, меня не смущало. Я также страстно хотела родиться мальчиком и, более того, вырасти похожим точь-в-точь на него – ростом шесть футов, худым, светловолосым и потрясающе красивым мужчиной. Хотя я никогда не знала его родителем и членом семьи, я обожала его и провела детство с верой в то, что может быть он все же соблазнится возвращением домой, когда наша праведная мама безопасно проведет нас через испытания детских лет – ночные мочеиспускания, привычки грызть ногти и все знакомые детские болезни, умноженные на три. («Обхитрить их всех», как говорила моя мама.)

Я росла, как говорят, в «распавшейся семье», но без следа злобы или осуждения беспокойного отца, сделавшего ее такой. В сердце моей матери, и вследствие этого и в наших сердцах, развода не существовало. Какие бы страдания неразделенной любви она не прожила, мы никогда не слышали ни слова упрека по отношению к нашему отцу. Она говорила, что в нем есть «особая изюминка», что делало его еще более привлекательным для детей, и ожидание его следующего визита оборачивалось настоящей мукой нетерпения.

Он приходил инспектировать наше развитие и состояние, если вспоминал об этом, обычно раз в месяц, когда наступало время платить алименты. Мама причесывала и одевала нас к каждому его приходу, наносила штрихи румян на свои бледные щеки, усиливая свою игру Если бы. Как если бы это была нормальная отцовская забота, вырывавшая нас из привычных рамок арендуемого простого дома в квартале среднего класса, и уносившая (в «Олдсмобиле» 1905 года, поднявшись по ступенькам назад) в другой мир: роскошные владения моего отца, в котором председательствовала его нынешнее увлечение. Чтобы доказать этой самозванке, каких золотых и многообещающих детей он променял на нее, мы демонстрировали всевозможные достоинства, настоящие или вычитанные.

Если бы… Еще долго после того как наш отец повторно женился и мы поняли, что никогда не вернем его обратно, мы продолжали играть в мамину игру. Мы все жили как дети, наша прекрасная молодая мама и ее выводок из трех человек. Полагаю, я начала становиться писателем именно тогда, воображая, каким бы мог по-настоящему быть дом с отцом, оживляющим нашу тихую квартиру одним лишь своим присутствием (всегда более ценным, чем десятерых других людей), и рисуя мою горячо любимую маму в ситуации, в которой я никогда ее не видела – в объятиях мужчины.

Землетрясение и пожар 1906 года в Сан-Франциско яростно перечеркнули все мечты. Как замкнутая маленькая Эмилия из классического Урагана на Ямайке Хьюза, я всегда могла потом сказать прожившим в безопасности людям: «Я пережила землетрясение».

Непосредственное переживание природной катастрофы, одного из продолжительных и ужасных землетрясений, показал относительность безопасности где-либо на Земле. Наш дом обрушился на нас дождем штукатурки и кирпича. Наша безопасная улица превратилась в извивающийся ужас оживших проводов; город, где родились и мы, и наши родители, менее чем за минуту превратился в груды развалин, потом до руин добрался огонь из разрушенных газопроводов и довершил уничтожение города столбами пламени. В последующие дни наши волосы осыпал пепел нашего прошлого.

Как и все пережившие его жители Сан-Франциско, я разделяю все связанное с ранней юностью на «до землетрясения» и «после землетрясения». До него я жила в коконе детских грез, созданном матерью, братом, сестрой и, отчасти, отцом. После я начала видеть жизнь такой, как она есть. Безопасность оказалась миражом. Ничто не может принести чувство полноты извне, ничто и никто не может обеспечить его для вас, вроде удобной мебели или регулярно приходящего отца; оно должно прийти изнутри. Я впервые испробовала горько-сладкий вкус внутренней самостоятельной жизни, и она мне понравилась.

Моим миром стали книжные герои (читала я так, как другие дети едят – с неутихающей ненасытностью) – принцы и принцессы из волшебных сказок, пираты, герои Генти и Элджера; потом, с ростом словарного запаса, герои Диккенса, Твена, Стивенсона и Виктора Гюго, чьи собрания сочинений, продававшиеся сериями в рассрочку, появлялись в нашем доме как манна вскоре после звонка продавца и держали мою обожавшую книги маму в должниках годами. Я проживала столь много жизней одновременно, что у меня просто не оставалось времени на подростковые проблемы.

В четырнадцать лет, когда я поступила в среднюю школу, первая же личность, которая не носила заимствованного из книг образа, ворвалась в мою жизнь и взяла на себя заботу о ней. Я влюбилась в своего учителя по лепке из глины, мисс Д. Она была художником, от короны высокой каштановой прически (сбивавшейся набок при работе) до кончиков длинных пальцев, лепивших прекрасные формы из мокрой глины. Я обожала ее с безоглядной отдачей первой любви, которая ничего не просит, ничего не ждет, ничего не желает. Я пребывала в этом восторженном состоянии до последнего курса, и оно казалось таким же естественным, как дыхание.

Такими были годы моего формирования, когда пылкая девчонка-сорванец была глиной у ног художника. Развился вкус, причем не только к пластическому искусству, но и к родственным, во многом, литературе и музыке. Мисс Д. была норвежкой по происхождению; ее музыкальные предпочтения сосредоточились на Григе, литературные интересы – на Ибсене и Гамсуне. Таким образом, подражая своей богине, на нашем домашнем фонографе я слушала сюиту Пер Гюнт и читала Кукольный дом и Голод, тогда как мои ровесники увлекались песнями Керри Якобс-Бонд и знойными рассказами Элинор Глин.

Более значительным для моего будущего стало то, что я училась строить алтарь. То, что я поместила учителя на алтарь и поклонялась ей три с половиной года не так важно, как то, что она вдохновила само строительство алтарей. Человек лучше понимает, что означает строительство алтаря, построив один из них. Через свои первые чувства я открыла, что любовь порождает любовь, и что если ты можешь по-настоящему чувствовать ее к одному человеку, то можешь и ко многим. Во мне открылся неисчерпаемый источник, и его светлые струи пролились на всех и каждого, с кем я соприкасалась в жизни…

… на Максвелла Андерсона, моего учителя английского, стеснительного красивого мужчину с телом футбольного кумира; он преподавал Чосера и Шекспира так же, как автор представляет свои собственные произведения, краснея и покрываясь испариной при чтении их стихов, приучив меня любить стихи и уважать написавших их людей …

…на Шарлоту Серф, мою учительницу французского, умиравшую понемногу каждый день перед картой Франции, на которой она отмечала цветными булавками продвижение германской армии; привившую мне любовь к стране, о которой она так скорбела, рассказами о ее благородстве, изяществе и просвещенности, сделав из меня пылкого франкофила прежде, чем я овладела французскими неправильными глаголами…

… на неодушевленные предметы – гипсовые греческие скульптуры, которые я копировала в глине для мисс Д. – и живые, как вид сквозь трубку микроскопа в классе биологии живой крови, текущей сквозь паутину капилляров лягушачьей лапки; катящиеся вдоль границ дискообразные красные клетки, кувыркающиеся, сталкивающиеся, скапливающиеся на изгибах, после вырывающиеся на свободу при следующем ударе сердца, чтобы снова бешено мчаться по просвечивающим проходам увеличенной паутины. Увидеть это, думала я, значит поверить в Бога.

Я помню, как все первые военные годы мы вязали – шейные платки цвета хаки, подстежки для касок и носки – из выданной Красным Крестом пряжи. Знак всемирного участия (со стороны учениц) – приносить в классы большие украшенные узорами кретоновые сумки с торчащими костями вязальных спиц. Я связала достаточно узловатых носков, чтобы натереть мозоли могла целая армия; потом, неожиданно, просто вязать стало недостаточно. Генерал Першинг высадился во Франции с первыми частями Американских Экспедиционных сил, и я решила попробовать отправиться вслед за ними военной медсестрой.

Я поднялась на холм позади нашей школы в дочерние колледж [1] и предложила себя на курсы медсестер, упирая на научные знания и ловкость рук, полученную на занятиях скульптурой. Ужасно чопорная старшая медсестра выслушала меня, затем покачала головой. Мне было всего семнадцать, слишком молодая для их требований, сказала она. Она посоветовала мне закончить школу; позже, если желание у меня не пропадет, я могла попробовать снова, но она надеялась и верила, что война к тому времени уже закончится. Я ушла, расстроенная своей неудавшейся попыткой помочь «сделать мир безопасным для демократии», опасаясь, что это мог быть последний представившийся мне шанс.

Я окончила школу в июле 1918 года, произнеся прощальное слово от своего класса. Мы пели выпускную песню «Длинная, длинная тропа», одетые в строгие хлопковые платья с красно-бело-голубой лентой. Мисс Д. сидела вместе с моей матерью в задних рядах, в тени балкона для гостей: два доверенных существа, давшие мне настоящий старт в жизни, для которых я втайне приготовила речь, доказывающую, что их ожидания моих «великих свершений» не были напрасны. Я говорила – подумать только – об опасностях авиации и об ужасающем одиночестве ночного неба в сотнях, а возможно тысячах футов над землей, будто я в то время находилась над полем боя у Марны. Речь получилась неплохой для той, что никогда не отрывалась от земли.

____________________

[1] имеются в виду отделения Университета Калифорнии, Сан-Франциско, занимавшиеся подготовкой медицинских бригад для последующей отправки в Европу во время I Мировой войны.

Глава вторая

Окруженный холмами Беркли Университет Калифорнии я представляла священным садом науки, где, под эвкалиптами и живыми дубами, можно прогуливаться с профессорами в избранных группах, впитывая мудрость, как ученики Сократа. Пробуждение оказалось внезапным. Я приходила с незнакомым классом в две тысячи человек и слушала лекции в аудиториях, рассчитанных на тысячу; преподаватель оказался далекой фигурой, чей голос (громкоговорители тогда еще не изобрели) редко доносился дальше десяти центральных рядов.

Научная близость, которую я мечтала найти, присутствовала лишь в научных лабораториях. Здесь ты не только видишь и говоришь со своим преподавателем, но иногда фактически соприкасаешься с ним руками, когда он руководит твоим биологическим скальпелем при препарировании кишечного тракта улитки или регулируя замысловатый аппарат для химических экспериментов. Чтобы избежать ужасов массового образования в залах гуманитарных дисциплин, я погружалась в науку и непреднамеренно готовила свой ум для определенного понимания современного мира, управляемого наукой. По крайней мере, я знала разницу между клеточным и атомным ядром, тропизмом и изотопом.

К своей трудной научной программе я примешивала много литературных курсов – 30 часов славянского: великие русские романисты Толстой, Достоевский, Гоголь, Чехов и Тургенев; 21 санскрита: эпосы неизвестных авторов Махабхарата и Рамаяна, ставшие для меня чистыми духовными приключениями, моими первыми… Но химия, неорганическая и органическая, была главным предметом изучения, с мудрым расчетом, что она будет поддерживать меня позже, когда я начну писать (поскольку кто может надеяться жить литературным трудом?). Что никогда не появлялось в моих расчетах – что химия может бросить меня в карьеру заводской рабочей и вернет на путь, на котором мне суждено оказаться совершенно одной – извилистый путь писателя в поиске материала. В первый раз я получила работу во время летних каникул, на фармацевтической фабрике, обернувшейся лабораторией человечности. Не менее интересным стало и новое «я», которое принесла с собой работа – дико ликующее существо, свободное, смелое, обхватывающее жизнь как она есть, обеими руками.

Шел 1920 год, начало послевоенного бума. Промышленность принимала любого, обладающего нормальным количеством ног и пальцев; зарплата для не обладающих стажем начиналась от $22,50 в неделю – неожиданная удача для старавшейся протянуть в колледже на пятьдесят долларов в месяц. «Как живет другая часть» – фраза, так часто звучащая в лекционных залах по экономике, потеряла свой подтекст бедности к концу моего первого дня, проведенного в качестве фабричной рабочей.

Фабрика располагалась «по ту сторону рва [1] в Сан-Франциско, позади старинного исторического отеля Пэлэс, на узкой мощеной улочке, запруженной грузовиками и запряженными лошадьми повозками, а в полдень еще и ярко-красными фургонами с тамале, испускающими соблазнительно пахнущие острым перцем облака пара. Чтобы успокоить мою обеспокоенную маму, для которой «по ту сторону рва» заменяло выражение «врата ада», я сказала ей, что поступила на работу в коммерческую химию, нарочито полезную для профилирующего предмета в колледже. Обман длился до тех пор, пока я в первый же вечер не вернулась домой, выглядя как позолоченная цирковая артистка.

Для дебюта в фармацевтическом мире начальница цеха поставила меня наносить позолоту на клейкие этикетки туалетной воды «Флорида». Она намекнула, что как только я покажу, насколько «хорошо работаю руками», меня повысят на разлив и закупорку бутылок. Она посыпала одну из этикеток для меня и ушла, предупредив не тратить понапрасну золотую пыльцу.

Нанесение пыльцы оказалось простой задачей на ловкость рук, вовлекающей все восемьдесят восемь мышц кисти и всей руки (передние и ладонные, задние и мышцы спины), включая дельтовидные мышцы плеч. Передо мной располагались кипа из пятисот этикеток, тарелка с водой и маленькая губка слева, коробка с золотой пыльцой и ватным валиком справа. Смочить верхнюю этикетку слева, посыпать позолотой справа, скинуть ее с кипы прямо перед собой для просушки.

Я дрессировала, как собаку, свое тело первые два часа. Потом отпечатанные липкие «FLORIDA WATER» покрывались позолотой одним взмахом, двенадцать букв надписи равномерно сверкали, одна наклейка в секунду – так же, как делали девушки рядом со мной, которых не сдерживало университетское образование; нет нужды читать каждое слово на каждой этикетке (включая хорошо отпечатанное описание блаженного удовольствия от туалетной воды «Флорида» после душа) или украдкой посматривать на расставленные по полкам вдоль стены реагенты и загружать ум нервной расшифровкой химических формул – C₂H₅OH, этиловый спирт; (C₂H₅)₂O, этиловый оксид или эфир; NH₄OH, аммиачная вода, известная также как нашатырный спирт. Когда просвистел сигнал к обеду, моя соседка по столу ухмыльнулась, сказала, что обедаем мы на крыше, и показала дорогу. Проходя возле емкости с аспирином, она зачерпнула полную горсть таблеток и проглотила, не запивая. Я не показала своего удивления и сделала вид, что подобные громадные дозы аспирина являются нормальным явлением для химической фабрики. (Позже я обнаружила, что так оно и было; девушки поглощали аспирин как леденцы каждый раз, проходя мимо емкости с ним).

На крыше я встретила остальных одетых в передники работниц – девушек разных возрастов, типов и характеров, объединенных в однородную группу профессиональным жаргоном. Они приняли меня одной из своих, когда Дора, напарница по столу, рассказала, что я «расправляюсь с кипой этикеток» так же быстро, как и она. Вопросов они не задавали; моя ученая манера выражаться, кажется, осталась незамеченной. Они пообещали показать мне все секреты лаборатории, как только наставница переведет меня на разлив. Потом я смогу ходить везде, с места на место, собирая бутылки, пробки, картонные коробки и наклейки, и разговаривать с ними за стеллажами. Рассказав, каких распоряжений избегать, а какие выполнять старательно, они незамедлительно сделали мою жизнь проще. Beef, IronandWine[2], например, приятнее расфасовывать по бутылкам, чем рыбий жир. Наполнять банки увлажняющим кремом полезно для рук; упаковка в коробки талька вредило волосам. Если ты любишь считать, лучше работать с каплями для носа и таблетками. Меня как бы приняли в особое женское сообщество девушек тяжелого ручного труда, обладающих искренними и открытыми сердцами. Я знала, что принята, когда одна из них смочила край своего фартука и, с видом собственника, вытерла пятно золотого порошка с моей щеки.

Мое настоящее посвящение произошло несколько дней спустя, когда меня повысили на розлив бутылок, и я смогла свободно сбегать на складской этаж под основной разливочной комнатой, где рыскала в поисках добычи начальница цеха. Здесь, среди тысяч расставленных по полкам бутылок, сверкающих хрустальным дворцом, в тусклом свете кладовки, позади ящиков с приятно пахнущими пробками и кип сложенных картонных коробок, девушки встречались пошептаться на интимные темы (запрещенные наверху), и, перед окончанием работы, пропустить по глотку «хуча»[3] из большой припрятанной здесь бутыли. В ней плескалось розовое зелье из чистого хлебного спирта с примесью произведенной для газированной воды гвоздики. Где спрятана бутыль, мне показали Дора и еще два члена «клуба» – на дне огромного ящика с плоскими пробками, оставшимися от снятой с производства баночной продукции. Надежно, как в могиле, шептали они. Наклонив бутыль прямо к моему рту, они маняще закивали. Глотнув, я почувствовала, как волосы на голове встают дыбом, но сделала второй глоток по их настоянию, показывая свою благодарность за принятие в свой «тихий» бар[4]. Я согласилась с ними (когда смогла восстановить дыхание) что эта дрянь, прямо из фармакопеи США, наиболее безопасная из того, что можно найти в те дни сухого закона. Помню, как автоматически запустила руку в емкость с аспирином, возвращаясь наверх, к своей работе.

Я привязалась к заводу лекарственных препаратов и к его работницам, которых Небеса действительно защищали, принимая во внимание количество поглощенных ежедневно стимуляторов, успокоительного и слабительного. Мне нравилось пробивать свою карточку в табельных часах и наблюдать, как неделя за неделей в ней растет мой трудовой стаж. Я обнаружила, что ручной труд обладает магической властью освобождать ум и чувства от вмешательства физического тела. Вскоре я научилась, как наполнить (из свисающих с потолка прямо над емкостями для смешивания закрытых пробирок) множество плоских, рассчитанных на двенадцать унций корзин (овалов) «Лавровым Ромом»[5], перекисью, гидроксидом магния, сиропом от кашля, глицерином, розовой водой и т.д., запечатать сто сорок четыре пробки, наклеить этикетки и упаковать все в двенадцатиместные картонные коробки не задумываясь, что делают мои руки. Пока я работала, мой ум писал истории с местом действия на фабрике лекарств; мои эмоции улетали в Нью-Йорк, куда первым делом должны отправляться все писатели, рожденные на западе. На восток, юная леди, на восток… С каждым конвертом с зарплатой мечта становилась все ближе, до тех пор, пока я не поделилась ею с моей мамой, решительно ей воспротивившейся. Я была несамостоятельной, сказала она, и по-прежнему жила в доме, где, более того, я и должна оставаться пока мне не исполнится, по крайней мере, двадцать. И что по поводу моего окончания колледжа?

Поскольку кое-что сложно было сформулировать, не выказав некоторого разочарования моим отцом, я воздержалась от одной из вынужденных причин моего решения его бросить. Я больше не могла выносить ежемесячное испытание – ходить к нему и просить денег, которые он никогда и не думал высылать мне по почте, и, вероятнее всего, совсем забыл бы о них, если бы я больше за ними не приходила. В присутствии его жены моя гордость ужасно страдала, особенно когда она милостиво вступалась за меня и напоминала ему, что снова наступило первое число месяца. Я жаждала дать ему понять, чего мне стоит необходимость намекать и принуждать его каждый раз, но он никогда не понимал, и я уходила каждый раз с чувством, что приняла деньги от незнакомца. Я рассказала моей маме только часть правды, многословно расписывая «школьную жизнь» и как моя летняя работа открыла мне глаза.

Я упрашивала и умоляла. Я уеду в какой-нибудь ближайший город, скажем, Лос-Анджелес, и докажу, что могу себя содержать. Она согласилась на пробные полгода безо всяких условий, надеясь только, что я смогу найти работу в более «возвышенной среде», чем фабрика.

Как и первая любовь, первая работа может быть у вас только однажды. Вы вкладываете в нее свои первые плоды – изобилие старания и радости, желание угодить и соответствовать нормам. Даже потом в уме остается особый блеск, память о котором не может потускнеть или ослабнуть. Я вновь и вновь работала на разнообразных производствах, легко управлялась с многочисленными новыми инструментами, стала проворной в различных ситуациях, но никогда больше не испытывала того же возбуждения заработанных денег, монет чистейшего золота.

Следующие шесть месяцев я работала в Лос-Анджелесе, на фабрике по производству рубашек, и продемонстрировала моей маме, что могу содержать себя в любом незнакомом городе без денежной поддержки из дома. В эти полгода, мелькнувшие как один день, проявилось я «победительницы-неудачников». «Неудачницами» оказались красивые мексиканские вышивальщицы, которых грубые американские механики звали чумазыми, предупреждая меня держаться подальше от подобного отребья. Я изучала испанский, поэтому могла говорить с ними и узнавала их истории. Они были беженками – первые из многих перемещенных лиц, с которыми мне пришлось познакомиться спустя годы, хотя в то время никому не могло даже присниться ни это ужасное выражение, ни Вторая Мировая война, переместившая не только людей, но даже Самого Господа Бога из человеческих сердец. Мои вышивальщицы бежали от Мексиканской революции. Их отцов – владельцев шахт – поставили к стенке и расстреляли последователи Вильи или Каррансы, шахты национализировали, огромные семейные гасиенды конфисковали; и эти девушки, кротко воспитанные в монастырях, не владеющие никакими практическими навыками кроме искусства вышивания, нашли, вместе с матерями и незамужними тетками, прибежище в Лос-Анджелесе, где и обосновались: небольшие островки чужестранного изящества посреди завывающей швейной промышленности. Они называли меня на испанский манер Каталиной, а когда назначенное время вышло и я их оставила, подарили мне кофточку ручной выделки, над которой работали, натянув на свои обручи (плечи здесь, воротничок здесь, задняя часть и перед, еще две и так далее), пока заводской наставницы не было рядом.

Я чувствовала себя так, будто Соединенные Штаты принадлежат мне, проезжая три ночи и четыре дня через континент в пульмановском вагоне весной 1921 года. Каждый индустриальный город, через который мы с ухающим звуком проезжали, оборачивался знакомым веховым столбом с нарисованными на нем дымом и искрами труб иероглифами. Я самодовольно читала их: хлеб и масло здесь, говорилось в послании. Я могла остановиться где угодно и содержать себя скромно, но удовлетворительно. (Кровать, стол и стул, трехразовое питание, что еще нужно писателю?) Великолепной кульминацией стало огромное скопление промышленности на равнинах Нью-Джерси, прямо перед тем, как поезд ныряет в тоннель под Гудзоном. Неважно, сколько времени я буду учиться писать, думала я, голодать я никогда не буду.

Я прибыла в Нью-Йорк на волне самоуверенности и нашла комнату в общежитии для девушек на Ист-Ривер за $5.50 в неделю, включая завтрак. На второй день я нашла работу на соседней фабрике, производившей (приятное отличие от медикаментов и кофточек) огнетушители «Пайрин». Я поступила на работу паяльщицей за зарплату вдвое большую, чем когда-либо получала, и мне выдали жетон с номером, чтобы носить его все время на левом нагрудном кармане – мера безопасности, введенная с 1918 года, когда компания производила что-то секретное. Жетон мне понравился. Он позволял мне числиться в бесчисленной столице.

Мне нравилась моя работа – орудовать газовым паяльником, – пока не начало сводить мышцы. Боль походила на растение, пустившее корни в мышцы плеч и прораставшее день за днем вниз от грудных к трапециевидным, дельтовидным мышцам и мышцам спины, до тех пор, пока вся правая половина не оказалась опутанной сетью страдания. Я видела женщин вдвое старше меня, обедавших, как и я, левой рукой, чтобы дать ноющей правой полчаса восхитительного абсолютного отдыха. Многие так и паяли годами; это самая высокооплачиваемая заводская работа, какую ты можешь найти в Нью-Йорке, говорили они. Я сомневалась, но слишком уставала, чтобы высказаться вслух; она, черт возьми,должна была быть.

Я проработала на этом месте два месяца не потому, что была такая необходимость (ежедневные газеты пестрели множеством офисных вакансий, которые, я верила, я могу занять), а потому, что теперь по-настоящему видела, как живет другая часть, запертая в монотонности поточной линии, отбрасывающей вас в конце дня изможденным, истощенным и бесчувственным телом. Работа на фабрике в Калифорнии в сравнении с этой казалась не более чем детской игрой. В те дни я не сделала ни одной записи. Все, на что хватало сил в конце дня – едва-едва затащить себя (при помощи левой руки) вверх по спиральным железным ступеням автобуса на Пятой Авеню и прокатиться на открытой верхней палубе до площади Вашингтона, позволяя летнему ветру развевать волосы, пока я смотрела на великолепный город с множеством башен, в который я зашла с черного хода, используя свой паяльник вместо ключа.

Часто, пока автобус трясся через проходящие по всему городу трамвайные линии 23-й улицы, я любовалась зданием «Нью-Йорк Уорлд билдинг» на другой стороне площади и думала о восседающем в этом величественном здании наверху Максвелле Андерсоне, пишущем редакционные статьи для своей газеты и, мимоходом, стихи, иногда появляющиеся в колонке Ф.П.А. в Геральд Трибьюн. Я романтически воображала, что некоторые стихи написаны для меня. Когда он бросил школу в Сан-Франциско и отправился за горизонт на восток, я сказала ему, охрипшим от благоговения голосом, что намерена однажды отправиться вслед за ним в Нью-Йорк, также попытать счастья в большом городе. И он оставил мне свой адрес, предложив его разыскать здесь; возможно, он сможет помочь мне найти работу на литературном поприще. Гордость, прежде всего, сдерживала меня от звонка ему. Я хотела покорить Нью-Йорк в одиночку, без чьей-либо помощи, как начинающий с самого дна иммигрант.

Сделав достаточно огнетушителей, чтобы затушить даже адский огонь, я отправилась на повышение с фабрики в универмаг. Новообретенная подруга из агентства занятости, которое я часто посещала, получавшая свой первый опыт в рабочем мире выпускница Вассара, считала, что мне нужно найти работу, которая не будет высасывать всю мою энергию, и отправила меня в Б. Альтман & Ко, где я и проработала несколько месяцев продавщицей в отделе шейных аксессуаров для женщин.

Популярными у женщин в то время были ирландские кружевные жабо, шантильи, валансьенские и венецианские кружевные косынки; воротники из китового уса и шелковых кружев с нагрудником впереди у пожилых дам, скрывавшие морщинистые шеи, когда вечер посещения оперы требовал демонстрировать декольте. Как и сейчас, прилавок с шейными аксессуарами размещался ловушкой прямо напротив главного входа в универмаг. Немногие женщины могут пройти мимо и не задержаться. В этот момент вы можете пронаблюдать отразившуюся на заинтересованном лице борьбу твердого решения не покупать с искушением пойманного вожделения к украшениям. Гораздо лучше, чем университетский курс женской психологии.

С моего места, у переднего края прилавка, через вращающиеся двери виднелся старый Уолдорф-Астория на углу 34-ой улицы, величественный фасад из красного песчаника, источавший роскошь из каждого портала. Почитаемая мною более остальных женщин-писателей Уилла Кэсер выбрала местом действия одного из самых трогательных своих ранних рассказов – «Истории Пола», от которой у меня всегда перехватывало дыхание, – этот отель. Часто, в свой обеденный перерыв, я бродила по плюшевому и вызолоченному вестибюлю, впитывая впечатления от хрустальных люстр, звуков скрипки и ароматов женщин и цветов, как должна была делать Уилла Кэсер, представляя себя истосковавшимся по красоте юношей, сбежавшим от жалкой действительности. Это подстегивало меня следовать ее примеру. Хотя я знала, что, даже стараясь всю жизнь, я не смогу писать как она (у нее Божий дар, а не просто умение «найти нужные слова»), я верила, что стремиться к этому не помешает. Я буду писать так, как смогу. Пока что мои рассказы писала продавщица отдела дамских аксессуаров, все события их происходили в универмагах, и все были обречены (так же как ранее рассказы фабричной девушки, происходившие на фармацевтической или швейной фабрике) вернуться домой с письменным отказом.

В начале двадцатых годов Нью-Йорк был притягательным местом. Шервуд Андерсон опубликовал Уайнсбург, Огайо, Ф. Скотт Фицджеральд – По эту сторону рая; за неповторимой Моей Антонией Уиллы Кэсер последовал ее шедевр Падшая леди. Только что созданная Театральная гильдия демонстрировала цикл Шоу Назад к Мафусаилу в течение трех бесконечных вечеров, с антрактом на ужин. Морис Гест привез Московский Художественный театр и Chauve Souri [6]; Ревю Андре Шарло с Беатрис Лилли, Джеком Бьюкененом и Гертрудой Лоуренс прибыло из Лондона. Шли две пьесы Юджина О’Нила – Косматая обезьяна в переоборудованных конюшнях Гринвич-Виллиджа и Анна Кристи в театре Таймс-Сквер.

Вместе с моей вассарской подругой Тюни мы переехали в большой однокомнатный зал для тараканьих бегов, «апартаменты» с мебелью в доме из бурого песчаника на 70-й восточной улице. Двое всегда могут справляться лучше, особенно такие двое. Здесь я готовила питательное варево из томатов, риса и фасоли, чтобы сэкономить каждый возможный пенни на билеты в театр. Мы покупали билеты на наш первый ряд на балконе-в-центре за неделю вперед и развешивали на раме нашего треснутого зеркала. Шел один из последних периодов невинного удовольствия.

Я становилась «Джерри Флэпперо [7]» на верхней галерее «Метрополитен-опера» каждый раз, когда Джеральдина Фаррар пела Мадам Баттерфляй, Богему или Кармен, отбивая ритм ногой и хлопая в унисон с толпами загипнотизированных ею молодых девушек. Я посещала старую полутемную церковь общества св. Ап. Павла под надземной железной дорогой на Девятой Авеню – католическую церковь, к которой не принадлежала, но в которую осмеливалась заходить, чтобы послушать пение хора павлистов на воскресном богослужении: величественное григорианское пение. Единственным голосом, который я пропустила в эти первые годы в Нью-Йорке, стал голос А. Р. Орейджа, первого редактора Лондонского литературного журнала, он прибыл в декабре 1923 года и проводил беседы о человеке по фамилии Гюрджиев и о школе, которую тот открыл во Франции, под названием Институт Гармонического Развития Человека. Пропустив Орейджа, я пропустила также и первый приезд Гюрджиева в Нью-Йорк в январе 1924 года, организованный Орейджем, и последующие демонстрации упражнений и священных танцев, представленные в драматическом театре Нейборхуд танцующими учениками, сопровождавшими мистика из Франции.

Я редко мечтала о том, что могло-бы-быть. Я никогда не задавалась вопросом, что могло бы произойти, если бы я встретила Гюрджиева тогда, но действительно верю, что если бы такой случай произошел, он бы отослал меня благосклонным взмахом руки, как, десять лет спустя, я видела, он отсылал страстно жаждущих, но незрелых.

Передо мной еще лежал долгий путь через неизведанную страну внутри к осознанию, что жизнь, которую я вела, в сущности, бесцельна. Снаружи она казалась всецело подчиненной цели, особенно когда мы с моей подругой переехали в столетний амбар в поместье ее отца – военного медика – в Стэмфорде, Коннектикут, и, чтобы заработать денег на поездку в Европу, стали разводить кур. Каждые выходные в течение года мы рубили головы, потрошили, ощипывали цыплят и петушков и продавали кумушкам Гринвича. Потом на медлительном грузовом судне мы уплыли и провели полгода, слоняясь по кафедральным соборам, картинным галереям, замкам и дворцам, неизменно держа в руках открытый Голубой Гид. Мы обе ринулись тратить наше последнее незамужнее время.

По возвращению наша компания рассталась – Тюни уехала в Калифорнию, чтобы в итоге выйти замуж за выбранного ею человека, а я осталась ждать в Нью-Йорке приезда из Калифорнии человека, которого выбрала я во время учебы в колледже, – старого кавалера, «лучшего друга», с которым хотела осуществить успешный брак. В ожидании я продолжала работать, заботясь о нашем будущем бюджете.

Эту часть меня сейчас трудно воскресить, поскольку она совершенно умерла за годы попыток сделать замужество счастливым. Мы жили в Гринвидж Вилидж, в квартире с маленьким железным балконом, выходящим на Девятую Улицу – место моих слез, моего бесконечного самокопания. Я ненавидела мысли о разводе так, как может ненавидеть только ребенок из разрушенной семьи, но удостоверившись, что ничего другого не остается, отправилась домой в Калифорнию, где развод можно было получить по более приемлемой причине, чем на единственном Нью-Йоркском основании – измене. Окончательным позором стало приглашение матери свидетелем в суд судьи Грэхема; никого больше просить я не могла. Она всегда была предана мне, так же она поступила и в тот раз, хотя ей и больно было видеть, как я начинаю скатываться по долгой дорожке обреченных никогда больше не выйти замуж, так хорошо ей знакомой. Она отругала меня только однажды после печального окончания моего опыта замужней жизни, услышав, что я беру на себя всю вину за неудачу. «Прекрати говорить чепуху, – сказала она. – Нужно двое, чтобы брак создать, и двое, чтобы его разрушить. Суды по бракоразводным делам с рациональной точки зрения представляют виновной одну сторону. Но я знаю совсем противоположное… («Больше мать, чем жена», так она объясняла свою неудачу, когда мы стали достаточно взрослыми, чтобы понять это)… И ты узнаешь, когда хорошенько пораскинешь мозгами!»

Такой была моя мама…

Перед отъездом из Нью-Йорка я отправила письмо с заявлением о приеме на работу в благотворительную организацию Сан-Франциско, описав себя как физически крепкую молодую женщину с несчастливой жизнью в прошлом и громадным желанием быть полезной в будущем, и меня приняли руководителем по восстановительному отдыху в ассоциацию благотворительных организаций, где я отдавала теперь все свое время и любовь подопечным сиротам.

В одно воскресенье я пешком взбиралась вверх по тропе на встречу на горе Тамалпас с оравой из тридцати мальчишек, у которых прежде, чем что-то начинать, должна была отыскать рогатки. В следующее, вместе со своими подопечными, отправлялась на муниципальное поле для игры в бейсбол, где давала отдых ноющим стопам, но срывала голосовые связки. В будни я бежала в Дом восстановления на Пацифик Авеню, проводила уроки готовки и туристические группы для дочерей из разбитых семей, а для мальчиков – уроки ручного труда в подвале. Но, в совершенном смятении, я обнаружила, что социальный работник из меня не выйдет: я слишком охотно отождествлялась с каждым ребенком, росшим без отца. Я подозревала, что вопреки моим высокопарным обещаниям продолжить работу, растрачиваю себя слишком быстро. С завистью я смотрела на счастливое замужество и семью моей сестры, на брата в море, удовлетворенного своим жребием, и на мою маму, занятую любимой работой, руководящую комплексом врачебных кабинетов. Похоже, я оказалась единственной неустроенной в семье.

Примерно к концу года развлечения неимущих я услышала, как два моих друга-фотографа описывают свою текущую «находку» – самую модную городскую модистку – и увидела ее фотографии, ни одна из которых, говорили они, не смогла действительно ее «уловить». Ее имя я знала. Такая торговая марка красовалась на шляпах наиболее шикарных кумушек Сан-Франциско, она создавала их прямо на голове, как парижские шляпницы. Она – француженка, полагали мои друзья; живет одна, с колоритной домработницей на верхнем этаже офисного здания, превращенном ею в апартаменты, обставленные в стиле рококо Людовика XV. Она – тот человек, кто сможет отвлечь меня от этих обездоленных детей, говорили они, и убеждали меня с ней встретиться.

Некоторое время я сопротивлялась. Я с подозрением относилась к модисткам, а шляпы навевали на меня тоску. Они соблазняли меня увещеваниями, что у их «маленькой модистки» есть история, которую я, говорящая по-французски, могла бы описать. В конечном итоге, вместе с ними я отправилась на встречу со знаменитой Мадам Икс, изменившей направление моей жизни, изменив направление своей. В первой встрече с женщиной, которую мои друзья звали Венди, я не разглядела руку судьбы. Я видела только ее протянутую для знакомства руку. Неземное утонченное изящество Фрагонара фигуры и лица, но в руке я сжимала рабочую руку, руку художника, в истинном смысле этого слова. Будто толстая связка стальной арматуры.

Модистка взяла на себя заботу о моем облике практически сразу, сделав выговор за мою манеру укладывать волосы, скрывавшую то, что она называла «лучшей частью женского лица». Она аккуратно смахнула волосы со щек, убрала их за уши и закрепила сзади, приглашая моих друзей оценить изменения. Затем она подтащила меня к застекленной венецианской ширме, чтобы я могла на себя взглянуть, пока она стояла позади и посмеивалась над моим смущением. Ее отражение в зеркале – бледный овал лица, выделяющиеся на нем восхитительные глубоко посаженные глаза, профессионально поглощенные тем, что делают ее руки… такой я видела Венди несколько следующих месяцев.

Венди сотворила свою судьбу собственными руками. Используя современное клише, «женщина-сделавшая-саму-себя», чью привлекательную внешность не затронули ее напряженные усилия, но чье внутреннее содержание, чувствовали вы, состояло из цилиндрических пружин и маленьких отполированных колесиков деловых навыков, согласованных с точностью швейцарских часов. Ее карьера охватывала десятилетия от начала века до середины двадцатых (когда ее встретила я), от шляп, изготовленных на клеенчатом каркасе двухэтажных «цветников» эпохи короля Эдуарда, до простеньких фетровых шляпок эпохи джаза, высоко-выпуклых и щедро снабженных полями с шиком, основанном не на украшениях, а на драпировке материала. Она побывала замужем, но освободилась по пути от «хорошего маленького человека», не способного ей соответствовать.

Я наблюдала за ее работающими руками через дизайнерское зеркало в ее огромной пустой мастерской, куда она часто возвращалась по ночам, когда все стихало, а тридцать ее работниц отправлялись по домам. Она спрашивала, можно ли ей на некоторое время «использовать мою голову», а потом мы обе забывали о времени, пока она создавала одну шляпу за другой вокруг моего сложного длинноносого лица – отрезая, растягивая и драпируя фетр, одновременно рассказывая через зеркало, с полным ртом булавок, о своей молодости.

Это был успех в духе Хорейшо Элджера – сельская девушка с Камберлендских гор еще подростком сбежала с родительской фермы и поступила ученицей к оптовому торговцу шляпами в Балтиморе. Она закалывала волосы большим черным эльзасским бантом, модным в то время, чтобы выглядеть достаточно взрослой для работы. Вначале ей не разрешали даже дотрагиваться до шляп, только до стеллажей с полотном и ивовыми каркасами, которые другие должны были превращать в клетки для птиц и цветочные сады; она украдкой высматривала (как она выражалась) все секреты мастерства модисток, возглавлявших длинные рабочие столы, наблюдая, как они используют для украшения верхушек перья или пармские фиалки, как привязывают атласные дужки, придающие краям окончательные оттенки элегантности. В конце каждого дня, убрав мастерскую, она воровала из мусора отрезки ленты и приносила домой, в пансион, – практиковаться.

От наивного подмастерья до сортировщицы, раскройщицы, портнихи и, наконец, главного дизайнера, она продвигалась на Запад и вверх по лестнице иерархии производителей дамских шляп. Ее целью был Сан-Франциско; так было написано в ее гороскопе, что в этом городе культуры и элегантности она сможет, верила она, добиться успеха. Хотела объявлений в отраслевых журналах, отражающих ее путь. Она следовала за шляпными сезонами, согласуя свое прибытие в каждый новый и незнакомый город со шляпным урожаем: весенние шляпы на Пасху, соломенные широкополые летом, осенние шерстяные шапочки, зимние блестящие меховые шапки. Она приехала на Побережье примерно за пятнадцать лет до нашей встречи – незнакомка, выбравшая французское имя, чтобы повесить на двери своего первого маленького магазинчика, и стала известной под этим именем до конца первого сезона в бизнесе. Сан-Франциско сделал выводы и приписал имя ей, поскольку выглядела она похоже, как и ее шляпы, на каждой из которых располагалась надпись «Париж». Так как она никогда не бывала за границей и не знала ни слова по-французски… недоразумения из-за этого у нее возникали ежедневно, когда ее французско-еврейские пожилые дамы, общественные и культурные повелители города, непринужденно болтали с ней через зеркало по-французски.

Навязанная обожающими клиентами роль мадам Икс стала ее неотъемлемой частью после почти пятнадцати лет подобной жизни. Она могла застыть посередине воспоминаний о девичестве и пристально уставиться на себя в зеркало. Нельзя было представить эту утонченную фигуру с вытянутой прической, украшенной на висках перьями и изящными серебристыми лентами, на фоне фермы. Ее могла породить только Франция. Эта женщина не принадлежит ни одной стране, думала я.

Мы были знакомы, наверное, около года, когда она подошла к своему перекрестку. Однажды вечером, наполовину растянув поля вокруг фетрового горшка, водруженного на мою голову, она заявила о своем решении увидеть Францию, если я возьму ее. «Ты владеешь языком, ты водишь машину, ты управляешься с деньгами… а я плачу!», – весело сказала она. Затем, будто я нуждалась в какой-то особой мотивации, она добавила: «Возможно, ты сможешь написать по пути несколько дорожных статей».

Такое предложение абсолютно меня устраивало. Ни тогда, ни во время путешествий с Венди, у меня не возникало чувство, что я живу как паразит за счет щедрости богатой дамы – как намекали вскинутые брови некоторых моих друзей. Я точно знала, что могу вложить в наше партнерство – все свои знания, полученные в предыдущем путешествии за границу, всю свою страсть быть причастной моей любви к искусству, книгам, балету и музыке, все мои навыки водителя-механика, знатока дорог, организатора путешествий – одним словом, все навыки моей жизни мастера-на-все-руки. У нас существовало четкое взаимопонимание в денежном вопросе: за мои услуги она оплачивала дорожные расходы, примерно равные сотне долларов в неделю. Моя мама, что характерно для нее, обрадовалась такому повороту событий, освободившему меня от изматывающей социальной работы. «И ты привезешь оттуда книгу, вдобавок ко всему», – добавила она.

В действительности, в результате моего первого путешествия с Венди я получила даже две книги, но в возбуждении его первых этапов у меня возникало ощущение, что я забросила литературу надолго. Я не могла представить себе, как можно найти время на что-то еще, кроме как непрерывно перечитывать в пути багаж, собранный ею на предполагаемый год путешествия.

Кроме двух огромных кожаных чемоданов ручной работы, бессчетных чемоданчиков, обувных пакетов и косметичек, она купила привезенный из Парижа шляпный сундук Луи Виттона для путешествующих дам, которых ни разу не замечали в одной и той же шляпке два дня подряд. В сундуке размещались пятьдесят шляп, с местом в углах для пробкового шаблона головы и нескольких украшений на тот случай, если впоследствии нужно будет что-то поменять. В последние недели перед продажей своего магазина, торгового имени и расположения благодарных клиентов, сделавших ее богатой менее чем за два десятилетия, Венди сделала шляпы себе, а потом и мне.

У меня состоялась последняя встреча с адвокатом и финансовым советником, одним из ее больших друзей, с которым она познакомилась в самом начале жизни в Сан-Франциско. Он сказал мне остерегаться итальянских графов и испанских охотников за богатыми невестами («Не забывай, она есть в «Дан энд Брэдстрит»), никогда не разрешать ей вести автомобиль и повлиять на нее, если я смогу. «Пусть она развлечется… Господи, она это заработала!»

Мы уехали из Сан-Франциско в начале мая 1928 года. На тентованной платформе «Оверленд Лимитед», маша на прощание семье и друзьям, я вспоминала как бы из прошлой жизни свое первое отбытие в Европу из Нью-Йорка на сухогрузе с моей вассарской подругой. У нас было всего по одной сумке и по шестьсот долларов у каждой для обеспечения полугодовалого путешествия, включая Северную Африку, чего оказалось вполне достаточно. Теперь я отправлялась в путь с опоясывающим талию водонепроницаемым поясом с деньгами, которому доверили и потрясающие аккредитивы Венди на $25000 и толстую пачку долларов для использования в городах, в которых могло не оказаться банков. Мой портфель, так же как и талия, располнел от других ценностей – страховок мехов и драгоценностей Венди, полных виз паспортов, билетов на пароход в каюты на верхней палубе…

Я затрудняюсь распознать «я», взявшее на себя ответственность, без тени трепета или волнения, показать Европу человеку, мечтавшему о ее роскоши большую часть своей жизни, проведенной в тяжком труде. Все, что я знала точно, в самом прямом смысле, что я стала хранителем своей сестры.

____________________

[1] «SouthoftheSlot» – «По ту сторону черты (рва)», – рассказ Джека Лондона; действие происходит в «старом» Сан-Франциско (до землетрясения), буквальный перевод – «к югу от рва». К югу от разлома в рассказе живет рабочая, бедная часть населения города, в отличие от живущей «на севере» богатой и интеллигентной части.

[2] пищевая добавка, буквально: говядина, железо и вино (англ.)

[3] hooch – спиртной напиток, производимый тайно или продаваемый из-под полы, самогон (англ.)

[4] любое подпольное питейное заведение времен действия «сухого закона»

[5] «BayRum», лосьон

[6] «Летучая мышь» (фр.)

[7] от английского flap – хлопать

Глава третья

Что за ностальгия, вспоминать удовольствия путешествий до изобретения реактивных двигателей! Вы не пикировали вниз из стратосферы – вы величественно прибывали в Старый Свет на пятисоттонном пароходе в четверть мили длинной. Побережье Европы мягко раскрывало себя чувствам: зрительно – зеленой полоской земли на горизонте, потом звуками – когда вы подходите достаточно близко, чтобы слышать плывущие над водой голоса порта, и, наконец, сходя по трапу, вы вдыхаете запахи сложенных штабелями грузов: сыра и вина, фруктов и бобов, и примешивающимся к ароматам ее товаров запахом самой земли. Мы высадились в Гавре в пору цветения в Нормандии яблонь.

Я набросала для Венди план путешествия, захватывающий двадцать градусов широты Земли, от Гавра, где мы высадились, на 50-ой параллели, до 30-ой в Сахаре. Среди прочего я обещала показать ей земли арабов в Северной Африке, похожие на чарующее продолжение Франции на самом солнечном побережье Средиземноморья. Одной из целей ее путешествия стало разузнать, как наматывают арабы свои тюрбаны.

Мы сделали отель «Кэйри» на Левом Берегу (знакомом мне с прошлой поездки) нашей парижской штаб-квартирой, потом отправились на поиски редкого во Франции двадцатых автомобиля с откидным верхом, выглядевшего для большинства французов американской дикостью. Ездить, подставляя лицо ветру и солнцу, mon Dieu[1] Торговцы в автосалонах на Елисейских полях в изумлении смотрели на нас, особенно на Венди, выглядевшую так, будто первый же легкий бриз может унести ее прочь. В конечном итоге мы нашли единственный на рынке автомобиль с откидным верхом производства «Рено» (возможно, в качестве эксперимента, чтобы опробовать вкусы публики) – черный четырехместный седан с брезентовым верхом. Его капот, достаточно большой, чтобы вместить хоть двигатель от аэроплана, в действительности скрывал четырехцилиндровый двигатель размером с обувную коробку, шесть (европейских) лошадиных сил, – карлик, спрятанный под капотом посольского автомобиля. Но автомобиль оказался самым надежным и рациональным из всех, что я когда-либо водила.

Наши «шесть лошадок» проезжали тридцать километров на литре топлива и поддерживали нас около десяти тысяч миль поездок вдоль и поперек по Франции, Италии и Сицилии, а в довершении всего – при пересечении Северной Африки от Туниса на востоке до Касабланки на западе, с заездами по пути на юг, в Сахару, туда, где имелись благоустроенные дороги и оазисы для остановки. Мы заплатили около одиннадцати сотен долларов за машину и продали ее год спустя в Париже за восемь сотен, со стершимися до остова шинами и покашливанием в одном из несчастных маленьких цилиндров.

Мы путешествовали или как королевы, или как цыганки. Венди обожала быструю смену шикарных курортов на провинциальные пансионаты, предполагавшую и личные перемены для нас обоих; в grands hotels de luxe она вела себя как графиня, путешествующая инкогнито со своей компаньонкой-водителем; в небольших пансионатах нас принимали за сестер, где элегантная старшая явно была в семье редкой птицей.

Я наблюдала, пока Венди восхищалась великим искусством европейских музеев или в восторге хлопала в ладоши на рыночных и народных праздниках, на которые мы обязательно ходили, как Мадам Икс времен Сан-Франциско, никогда не умевшая развлекаться, снова становилась девчонкой. С откинутым верхом автомобиля мы проносились по древним дорогам вдоль рек Франции и Италии, разглядывали римские акведуки, амфитеатры, дворцы эпохи Возрождения и развалины колонн.

Читали мы так же, как путешествовали. Мы жили в предвоенное время изданий Таучнитца: перепечатки в мягкой обложке 4½ на 6½ дюйма известных британских и американских авторов выпускали в Лейпциге перед Второй Мировой войной с континентальным запретом на распространение, их не разрешали вывозить в Британскую империю и Соединенные Штаты. Мы находили книги Таучнитца в каждом книжном магазине и в каждой многоязычной библиотеке любого отеля и пансионата, что собирали и хранили бесполезные для предыдущих англо-говорящих хозяев безделушки с загнутыми уголками страниц. Марк Твен, Стивенсон, Брет Харт и Гертруда Атертон господствовали в читальных комнатах отелей, предпочитаемых американцами; популярными писателями у британцев были Глосуорси, Арнольд Беннет, Рёскин и Шоу. Но в каждой гостинице на книжных полках хранились обильные запасы романов, дорожных воспоминаний и художественных описаний, касающихся данной местности.

В старой гостинице «Луара Вэлли» в Шиноне Святая Жанна Шоу придавала жизненности крепости-шато присутствием Девы. В шикарном дворце Монте-Карло пикантной обстановке добавляли остроты Повесы Монте-КарлоЕ.Филлипс-Оппенгейма, так же как и Короткая поездка во Францию Генри Джеймса. Камни Венеции и Прогулки по Флоренции Рёскина вели нас по этим городам ренессанса. В Неаполе Последние дни Помпей Бульвер-Литтона представляли собой изумительное чтение после посещения руин, особенно когда с балкона гостиницы виден Везувий, столь грозно дымящий, что подъем к кратеру моментально запретили.

Я стопками, в нескольких экземплярах, ежедневно печатала письма друзьям, семье и адвокату Венди. Каждый памятник я описывала с жаром личного открытия, будто до нас никто никогда не видел венецианский Сан-Марко, мозаики Равенны, греческие храмы Сицилии, утопающие в море цветущего миндаля. Слова лились из меня стремительным потоком, но по прибытии в Северную Африку они испарились.

На четыре месяца мы потерялись для мира в оазисах Сахары и городах султаната Марокко. Адвокат Венди через паспортное отделение Вашингтона послал запрос о нашей пропаже. Консульский агент обнаружил нас в Марракеше, где мы каждый день проводили на огромной рыночной площади Джема-эль-Фна, рассматривая заклинателей змей, продавцов любовных эликсиров, акробатов, рассказчиков и почтенных проповедников слов Мохаммеда, плетущих заклинания над скоплениями арабов под гул барабанов и пронзительную музыку тростниковых флейт.

После Марокко мы планировали добраться до Испании, но в ту весну 1929 года разразилось восстание против военной диктатуры Примо де Ривьера. Офицеры, возглавлявшие восстание, встретились лицом к лицу с расстрельными командами Ривьеры, безжалостное преследование остальных повстанцев шло полным ходом в Барселоне, Валенсии и Севилье. Из-за моей абсолютной политической безграмотности я заверила Венди, что неприятности пройдут до прибыльной Святой недели перед Пасхой, которую, утверждала я, ни один диктатор в здравом финансовом уме не подвергнет опасности. Тем временем мы могли подождать, пока все закончится, во французской Ривьере.

Мы ждали «пока все закончится» все последующие путешествия вплоть до начала Второй Мировой войны: пока происходили отказ от власти Ривьеры, восстановление монархии и последующее смещение короля Альфонсо XIII; на протяжении утонувшей в крови гражданской войны, раздиравшей Испанию, и породившей (помимо репетиции Второй Мировой войны) генералиссимуса Франко, Интернациональные бригады и кульминацию Герники, чьи апокалипсические ужасы лишь искусство Пикассо смогло донести миру.

Я никогда не могла читать письмена на стен[2].

По возвращении в Париж меня ждало письмо, сообщавшее, что короткую историю, отосланную в Транзишн перед отъездом в Северную Африку, примут к публикации, если я внесу некоторые изменения. Венди разделяла мое возбуждение и повела меня отпраздновать это событие в «Максим». У нее в этой истории был собственный интерес. Я задумала ее в Сан-Франциско, где из окна ее квартиры мы смотрели через покрытую туманом площадь Единения на то, как усердно трудятся молодые юноши-проститутки. На другой стороне площади, возле украшенных колоннами входов в модные магазины на Пост-стрит трудились проститутки-женщины. Однажды я сказала ей: «Кажется, одна из этих шлюх обнаружила, что она – мать одного из тех мальчишек!», – так родилось «Соревнование».

Я внесла предложенные изменения и увидела свою работу напечатанной прямо перед отплытием домой. Она появилась в весенне-летнем номере 1929 года, в разделе Соединенных Штатов, его открывали «Четверо святых в трех актах» Гертруды Стайн, за которым следовали рассказы авторов Эрскина Колдуэлла, Кея Бойля, Вита Барнетта, Гамильтона Бассё… неизвестных мне, за исключением мисс Стайн. Я чувствовала себя так, будто имя мое, переливаясь огнями, взмыло прямо в парижское небо. Редкие беспокойства по поводу моих скитаний вокруг планеты с богатой женщиной, приобретений ценных ощущений, а не банковского счета, отошли на задний план. Я была писателем. Доказательством служило мое имя, напечатанное в самом необычном авангардном журнале, издававшемся за границей! Произошло, конечно же, одно из тех странных признаний, что иногда случаются с начинающими писателями.

Мы обе были другими людьми, спускаясь по трапу доставившего нас обратно в Нью-Йорк лайнера «Кунардер». Я – «публиковавшимся» автором, Венди – обновленной и изумительно живой, говорившей на французском, которому я ее научила. Мы вернулись незадолго до Краха фондового рынка и начала Депрессии. Крах не беспокоил Венди. Она отказалась в панике продавать свои акции и просто выжидала, ее вера в американский бизнес оставалась непоколебимой. В конце концов, думала я, ее сотворил бизнес, она знает его загадочные ритмы. Все вернется, говорила она, дай время… эти перепуганные финансисты, выпрыгивающие из окон Уолл-стрит, всего лишь маловеры и, сверх того, глупцы.

Мы отправились через континент в Сан-Франциско: Венди – чтобы поговорить со своим финансовым советником, я – увидеться с мамой, в то время как страну по-прежнему трясло из-за финансового коллапса. Трансконтинентальные автострады практически очистились от прогулочных автомобилей, ландшафт украшали бездымные трубы, между городами и на окраинах больших городов голосовали путешествующие автостопом в поисках работы; первыми признаками депрессии стали предместья городов из картонных лачуг, позже названные «гувервилями». Я отказывалась пугаться от того, что наблюдала; в голове у меня была книга, я планировала написать ее несмотря на то, что путевые заметки о базарах и городах султаната Северной Африки были не совсем тем, что тогда требовалось Америке.

Моя мама уже давно приняла Венди близко к сердцу, как приемную дочь. Она называла ее «маленькой Сумасшедшей Шляпницей» и всегда приносила Венди перелицевать свои старые шляпы, наблюдая за ее мастерством обращения с перьями и лекалами с тем же очарованием, что испытывала я, впервые подружившись с ней через зеркало. Однажды, на мамин вопрос, чем займется Венди, пока я буду писать книгу, я шутливо предположила, что сумасшедшая модистка вероятнее всего откроет в разгар Депрессии магазин и без тени сомнений будет делать деньги, хотя бы просто для того, чтобы выделяться среди торговцев унынием.

Именно это Венди и проделала в Лос-Анджелесе, где мы обосновались подождать-и-посмотреть, пока ее неоконченные путешествия смогут возобновиться. Она нашла небольшой свободный магазин в новом развивающемся районе Уилшир – игрушку, в сравнении с ее учреждением в Сан-Франциско, – а также двоих из своих старых помощниц. Спокойствие вернулось к ее беспокойному духу, когда она сама вернулась к своей роли творящей модистки, от которой я пыталась ее «спасти».

Мои заметки о Северной Африке представляли собой более пространное изложение моих же писем домой. Венди и я стали редакционным «мы», и спустя восемь месяцев заметки расположились в порядке логического развития. Я передала рукопись в «Брандт энд Брандт» литературному агенту, которому позвонила во время короткой поездки в Нью-Йорк, полностью осознавая, что торговля книгами скатывалась все глубже в Депрессию и шансы не на моей стороне. Тем не менее, девушка, согласившаяся взглянуть на то, что у меня в итоге может получиться, слушала описание темы одобряюще кивая, будто я говорила о самом животрепещущем материале, краткое содержание которого она когда-либо слышала, будто зарубежные путешествия для большинства американцев не пошли прахом наряду с их бумажной прибылью на обанкротившемся фондовом рынке. Единственное, что она тогда предложила, не использовать в оглавлении слово «Очерки» – оно не обладает магнетической силой.

После книги о путешествиях я начала новеллу, используя тот же самый арабский фон, чтобы посмотреть, смогу ли я довести до конца произведение объемом в полноценный роман. То, что я сделала в итоге, зрелые писатели скрывают – настоящий фон, населенный вырезанными из картона персонажами. (Его напечатали, но он до сих пор заставляет меня краснеть).

В качестве менеджера по рекламе Венди, я написала также образец рекламы и объявлений об открытии ее будущего магазина. Со ставшей недосягаемой для большинства путешественников Европой, стала привлекательной Мексика. Венди решила придать ацтекские оттенки своему новому окружению, и мы отправились в Мексику, чтобы купить для внутренней отделки магазина ткань ручной работы и любые другие, какие нам могли бы попасться в дороге, местные безделушки, украшения и перьевые аксессуары для открывающейся коллекции. Мой рубашечно-фабричный испанский вернулся мгновенно, как только я начала торговаться на базарах по поводу разных странных штучек, на которые указывала Венди, и я подумала: ничто в жизни никогда не теряется, любой опыт может быть полезен… даже это путешествие с Сумасшедшей Шляпницей, глазеющей на груды ручных поделок на глинистой земле и видящей в ней шляпки, стильные и очень оригинальные.

Вне рыночной площади Венди вновь становилась простодушной путешественницей, жадной до новых впечатлений. Мы обследовали Теотихуаканскую ступенчатую пирамиду, посвященную Солнцу и Луне, с изобилием вырезанных в массиве камня пернатых змеев; взбирались на Сакро-Монте в Амекамеке, чтобы увидеть сделанного из стеблей кукурузы черного Христа, спускались на каноэ с разукрашенным настилом через Плавучие Сады Хочимилко, где можно было почувствовать, на что походили все мексиканские города перед осушением болот, во времена Монтесумы. Потом мы перенеслись над джунглями в Юкатан, изучать восстановленные Фондом Карнеги древние храмы майя. На своих качающихся каблучках (я ничего не могла с этим поделать) Венди карабкалась по ступеням на вершину каждого храма в Чичен-Ице и Ушмале, где мы сидели и разговаривали о загадках исчезнувших цивилизаций.

Четыре месяца о моей книге не было слышно ни слова, за исключением подтверждения от моего агента о прибытии ее в Нью-Йорк. Затем, точно в тот же день, когда Венди открыла свой новый шляпный магазин, я получила телеграмму, что Арабскую интерлюдию принял издатель из Филадельфии. Счастливое совпадение привело в замешательство меня, но не Венди, сказавшую, что всегда знала, что все произойдет именно так. Гороскоп, которые она теперь признавала, втайне составленный для меня, предсказал мне успех «в сфере искусства», тогда как ее обещал прибыль в рискованном деловом предприятии, если начать его в определенный день. Оба гороскопа предсказывали в течение года пересечение океана и «очень важное знакомство». Я воздержалась от замечания, что любой астролог, берущий по пятьдесят долларов за гороскопы для двух свободных женщин, должен быть идиотом, чтобы не включить пересечение океана и важное знакомство среди других успехов, сулимых им счастливыми звездами. Вера Венди в гороскопы, как и ее уверенность при подъеме на шатких каблуках на пирамиду, были ее отличительными особенностями, которые я уже давно научилась не замечать.

Тем не менее, мы отбыли во Францию до конца того года и «очень важное знакомство» – ставшее окончанием наших земных путешествий и перенаправившее внутрь нас самих, самое длительное путешествие из всех, – обернулось в конечном итоге встречей с Гюрджиевым. По сути, все случилось в точности так, как предсказывали гороскопы Венди. Мы оказались в нужном месте в правильное время и, вполне возможно, в правильном восприимчивом состоянии ума.

К главной нас привели несколько предварительных случайных встреч. Первая – с американским художником на борту корабля, во время нашего возвращения во Францию, который был столь очарован Венди, что рисовал ее так часто, как мог убедить ее оставаться неподвижной. Она поделилась с ним нашими планами купить еще один автомобиль с откидным верхом, закончить прерванные Депрессией путешествия, а затем продать машину. У него оказалось два близких друга, живущие много лет в Париже американки, которые, когда он последний раз их видел, вели разговоры о покупке небольшого «Родстера»; возможно, в итоге им может подойти наш. Они жили размеренной частной жизнью на Левом Берегу, редко общаясь с «посторонними», но они без сомнения встретятся с нами, если мы воспользуемся его именем. Он написал их адреса и имена на своей визитной карточке – мс-с Джанет Фланнер и мс-с Солита Солано – и предупредил меня звонить попозже, после полудня, поскольку обе были трудолюбивыми писательницами. Мое сердце колотилось при взгляде на его карточку. Писатели! Двое! Я никогда не встречала писателей «во плоти».

____________________

[1] Господи! (фр.)

[2] 26 апреля 1937 года в ходе гражданской войны в Испании германская авиация впервые в истории подвергла массированной бомбардировке мирный город. Пораженный этим Пабло Пикассо создал одно из своих знаменитых полотен. «Письмена на стене» – дурное предзнаменование, ссылка на библейскую историю о пире царя Валтасара.

Глава четвертая

Апрельским днем в кафе «Флёр» нас ждали три писательницы. Помимо двоих, которые могли купить машину, с ними была их подруга Джуна Барнс. Я разволновалась еще больше, когда голос в телефоне сообщил мне об этом. В том же номере Транзишн, в котором был и мой рассказ, размещался обзор недавно опубликованного романа Джуны Всадник, называвший его «работой беспощадной и зрелой красоты». За тридцать лет не потускнели воспоминания о нашей поездке по бульвару Сан Жермен в продающемся новом родстере «Ситроен». Стоял один из тех парижских дней, о которых сочиняют песни. Покрытые нежной молодой листвой конские каштаны отбрасывали на тротуары мириады теней, не больше сантима. Каждое кафе щеголяло светлым навесом, а каждая скамейка на автобусных остановках занята сплетенными влюбленными. На сиденье машины у меня лежала Ночь среди лошадей Джуны Барнс, сборник коротких рассказов, который Венди хотела у нее подписать.

Мы заметили трех американок прежде, чем я остановила машину возле ограды кафе. Они сидели в кругу, как три Парки, под наклонным навесом terrass[1]. Все носили строгие черные костюмы, белые атласные шарфы, повязанные в стиле «Аскот», и не носили шляп. Три пары белых перчаток и три мартини располагались на мраморном столике перед ними. Картина утроенного утонченного изящества, которое способны породить лишь проведенные в Париже годы.

Представляясь, поднялась и протянула свою изящную руку Джанет Фланнер изНью-Йоркер, затем ее подруга Солита Солано, которой и предназначался родстер, а затем Джуна Барнс, согласившаяся его посмотреть. Я смотрела в их лица и чувствовала, будто возвратилась к себе домой, в детство. Начались мои удивительные годы в Париже…

Плодам тех лет предстояло превзойти глубокие дружеские отношения, связавшие наш несравнимый квинтет вместе радостным и обоюдным восхищением, обещаниями (моим Джанет Фланнер, что я буду учить ее подруг водить аккуратно) и личными забавными историями (как рассказанная Венди Джуне Барс история о том, как она впервые увидела парижскую шляпу и практически «пала на колени» умоляя изучить ее – в захолустном городке Вайоминга, где она остановилась проработать сезон по пути в Сан-Франциско).

Я предложила взять мс-с Солано прокатиться по бульвару, чтобы дать ей почувствовать автомобиль, которым она будет владеть после того, как мы обкатаем его в наших будущих путешествиях. Ее фиалковые глаза из-под черной челки следили за каждым моим движением, как я переключаю передачи, останавливаюсь и трогаюсь на сигналы, принимая меня за часть машины, разговаривающую часть, объясняющую секреты ее двигателя внутреннего сгорания во время нашей поездки. Мы остановились перед пересечением моста и въездом в водоворот площади Согласия, я легко перевела двигатель на нейтральную, чтобы показать ей как поддерживать его горячим и потом быстро тронуться; неожиданно она повернулась ко мне и сказала: «Спасибо за урок. У меня нечасто появляется шанс действовать в физическом центре. Я постоянно в двух других». «В чём двух других?», – спросила я. «Центрах, разумеется… эмоциональном, интеллектуальном, – сказала она. – Человек – это трехцентровое существо. Вы не должны жить только в одном, как нищий, как кто-то сказал».

Сигнал сменился, и я рванула вперед в восхитительной демонстрации мастерства физического центра, в то время как в моем пустынном уме отражалась захватывающая формулировка. Человек – трехцентровое существо. В доме Отца моего обителей много… это ли значение имела моя любимая евангельская фраза?

Я и не догадывалась, что только что получила первый намек на гюрджиевские идеи, над которыми билась потом много лет. Я приписала это замечательное утверждение Солите Солано. Она выглядела способной на любую степень необычного мышления, и, разворачивая машину вокруг Колонны Наполеона, я размышляла: если я переживу обучение вождению этого взволнованного и чувствительного существа, говорившего условными обозначениями, может быть я смогу уговорить ее рассказать мне больше…

В уговорах необходимости не было. Солита повела нас обеих, вскоре по возвращении из Швейцарии, Австрии, Югославии и Венгрии туда, где, по ее напутственным словам, происходят «единственно важные вещи в Париже». Это оказалась учебная группа, которую Джейн Хип (знакомая мне лишь по репутации авангардного редактора) вела в своей квартире на Монпарнасе, введение в идеи и методы самопознания Гюрджиева.

Облик Джейн Хип был столь же грозным, как и ее литературная репутация – крупная, похожая на мужчину американка с темными, коротко остриженными волосами, раскрывающими размеры и строение запоминающегося черепа. Теплые карие глаза смягчали строгость ее мужеподобного лица, так же как и светлая губная помада ее благородных губ. Личный магнетизм ее был почти осязаем.

Недавно она завершила почти пятнадцать лет редактирования, вместе с Маргарет Андерсон, самого смелого небольшого журнала, публиковавшегося в Штатах – Литтл Ревю, представившего американской публике таких литературных первопроходцев как Гертруда Стайн, Шервуд Андерсон, Бен Хект, Эзра Паунд и, опубликованный по частям, «Улисс» Джеймса Джойса, из-за которого, за публикацию «непристойности», журнал подвергся серьезным испытаниям со стороны Общества борьбы с пороком. Теперь она направила свою энергию на распространение учения Гюрджиева.

Еще до окончания первой встречи я лихорадочно делала зарисовки удивительной картины человека – заведенной машины, над которым доминирует и которым управляет одно из многочисленных «я», что, одним словом, делает его «лунатиком», способным жить своей замкнутой жизнью не просыпаясь и даже не чувствуя в этом необходимости. До тех пор, пока он не может раскрыть своенастоящее Я, он остается беспомощным рабом обстоятельств, любой личности-хамелеона, захватившей в нем инициативу на час, на день.

«Человек, – сказала Джейн, – это наивысшее из возможных развитие самоэволюционирующего вида. Природа не может сделать больше. Любое дальнейшее развитие требует сознательных усилий». Гюрджиевскую работу она описала как «метод усилия – сознательного, а не автоматического механического усилия». Начало приближения к подобной сознательности – нейтральное научное наблюдение самого себя, чтобы обнаружить из какого центра: физического, эмоционального или интеллектуального, проистекает большая часть реакций. Ре-акций, а не действий. Мы должны помнить, что к таким, какие мы есть, все приходит извне, что мы не участвуем в собственных действиях, поскольку не обладаем индивидуальным главным Я, а лишь толпой «личностных я», сражающимися в постоянном споре между центрами за свой черед посидеть в водительском кресле. Это, осознала я, мое состояние, сколько я себя могла вспомнить, но я думала, что оно присуще только мне – писательнице, которая, чтобы понять Жизнь, должна прожить множество жизней. Я даже думала, что это замечательно – обладать подобной способностью к многообразию проявлений.

Джейн продолжила говорить о доказательствах (если мы правильно их прочитаем) высшего знания, которые можно найти по всему миру – памятниках, которые мы с Венди видели и прошли мимо. Храмы, пирамиды, дольмены, архитектура майя и, конечно же, готические соборы, построенные, как сказала Джейн, с сознательной целью сознательными мастерами для повышения, хотя бы на непродолжительное время, людских вибраций. Древнее знание оказалось утерянным для большей части человечества, огромная масса его стерта войнами и катастрофами, как мел с грифельной доски, также как и в наших личных жизнях существуют огромные блоки памяти, недоступные для нас в нашем нынешнем, неспособном к самовоспоминанию, состоянии.

Во время вопросов я поняла, что некоторые люди в группе близки этим гюрджиевским идеям. Некоторые, наподобие Джейн, учились у мистического учителя, чьи взгляды на «лунатичного» человека выбивали опору у вас из-под ног, как, я полагала, и было задумано. Люди, которых он вовлек в свою орбиту, в основном выглядели музыкантами, художниками, писателями, иногда докторами, адвокатами или деловыми магнатами – исключительно необычный набор в поиске истины, в поиске себя.

Я надеялась, что кто-то из практикующих последователей заговорит о самом Гюрджиеве, даст что-то вроде справки, чтобы помочь Венди и мне представить освободившегося от всего тревожного самовопрошания гения. Но никто этого не сделал. Вероятно, само собой разумеющимся принималось, что все знают, кто он такой, и что он передает языком уникального и революционного учения.

Солита, конечно, говорила нам кое-что о Гюрджиеве. В конце двадцатых она посещала его Институт в Фонтенбло. В то время он обучал своему методу с помощью сакральных танцев, у него было значительное число последователей, главным образом французов, англичан и американцев, а также несколько русских, следовавших за ним со времени его первого организованного обучения в России, до революции. Хотя Гюрджиев закрыл свой Институт несколько лет назад, после едва не погубившей его роковой аварии, «его Работа» (слово всегда произносилось как бы с большой буквы) продолжалась через группы, такие как у Джейн Хип, несомненно, с его «разрешения». Но в ее рассказе оставались белые пятна. Кем действительно был Гюрджиев? Сколько ему лет? Где он родился? Где находится сейчас?

Нужно отметить, что в то время практически ничего не было напечатано о Гюрджиеве. Из его собственных многотомных работ не было опубликовано ни слова, о нем самом очень мало писали, за исключением отчетов о появлении в Нью-Йорке со своей танцевальной группой ранее, в 1924 году. Благодаря удивительному совпадению в напутствие мама подарила мне ПисьмаКетрин Менсфилд, в которых содержалось единственное сохранившееся, насколько я знала, личное впечатление о нем. Некоторые из ее горьких писем своему мужу и друзьям были написаны из Фонтенбло, где она умерла в 1923 году. Известный автор коротких рассказов утверждала, что Гюрджиев «ни в малейшей степени не соответствовал моим ожиданиям. Он тот, кем его желают видеть, на самом деле». Она безоговорочно верила, что он способен излечить ее пораженное туберкулезом тело, ее нездоровый дух, «умирающий от скудности жизни», и тепло писала о доброте и заботе его занятых тяжелым трудом последователей, которых она нашла «абсолютно не похожими на тех людей, которых я знала».

Интригующие проблески облика человека, стоявшего за пленившими мой интерес идеями – человека, которого, как казалось, никто не знал (или был не расположен об этом распространяться); некоторые даже называли его «непостижимым», хотя его репутация неясно просвечивала в разговорах на Левом Берегу, неизменно с оттенком тайны, похожей на укрывавший Иегову покров.

В наши дни, когда опубликованы две серии собственных сочинений Гюрджиева, значительная коллекция воспоминаний последователей и, сверх того, авторитетная трактовка П.Д. Успенского (В поисках чудесного), описывающая годы обучения у мистика, осторожно названного им «Г.», трудно передать идею специфической атмосферы, созданной вокруг него старшими последователями, окутавшими его непроницаемой тайной.

Месяцы заняло у меня составление из отрывков следующей хронологии: родился он на Кавказе в 1877, в семье грека и армянки, получил медицинское и религиозное образование; потом, молодым человеком, из этнологов, археологов, физиков и специалистов по религии он собрал группу под названием «Искатели истины», чьей целью стали поиски следов сокрытого знания, которое, они верили, до сих пор сохранялось на Земле тайными сектами, доступными только для посвященных. Экспедиции привели их в Азию, Африку, гималайский Тибет, они посещали монастыри, храмы и религиозные сообщества, неизвестные современному миру. С помощью знания, основанного на религиозных и психологических наставлениях, полученных в этих местах, Гюрджиев сформулировал свою философскую доктрину, на которой основал практический метод внутреннего саморазвития. В 1912 году в Москве он основал «школу», которую перевел после разразившейся революции в Тифлис, затем в Константинополь, Берлин и, в конечном итоге, в 1922 году обосновался во Франции. С помощью своих последователей он приобрел Шато де Приор[2]возле Фонтенбло и организовал свою школу, выразительно названную Институтом Гармонического Развития Человека. Там он обучал своему методу с помощью очень сложных священных танцев, включавших «гимнастику духа, так же как и тела» и интенсивное сосредоточение ума. В 1934 году он продал шато и переехал в квартиру в Париже, возле площади Звезды. Здесь он принимал последователей и посетителей за необычными ужинами, в ходе которых своим «юмористическим языком» провозглашал тосты за разнообразные категории «идиотов», на которые классифицировал своих гостей. «Но помимо его отношения, намеренно необычного, – писал один журналист, – Гюрджиев проявляет качество внутренней жизни, заставляющее многих интеллектуалов и людей искусства рассматривать его единственным человеком, способным определить пути к приобретению истинного духовного опыта».

Никогда раньше я не слышала ничего подобного гюрджиевской формулировке затруднительного положения человека – человека «спящего», «человека-машины», заключенного в привычные схемы своих пристрастий и неприятий, тщеславия и страхов, жадности и зависти. Я никогда раньше не слышала, чтобы кто-то мог что-то поделать с таким положением. С должным вниманием, которое Джейн Хип расшифровывала как at–tension[3], я слушала, как она методично раскрывала напрягающее ум учение, иногда очень доверчиво, до тех пор, пока пригодные для меня маленькие стрелы правды не начали достигать цели.

Венди больше очаровывал окруженный тайной Гюрджиев, я предполагаю, чем представленные Джейн Хип его идеи, с которыми, после первого месяца встреч, у нее начались проблемы. Ее вновь охватила старая знакомая неугомонность. Однажды в баре «Ритц», куда она затащила Солиту и меня повеселиться, она объявила, что, чтобы продать свой магазин в Лос-Анджелесе, она должна ненадолго уехать в Калифорнию. Она оставит меня в Париже продолжать «нашугюрджиевскую учебу» и путевую книгу о Мексике, которую я писала. Она попросила меня скопировать некоторые из моих записей, чтобы «поразмышлять над ними» в пути, и заверила нас, что не бросает учебную группу, а всего лишь лично уладит дела. Солита бросила на меня красноречивый взгляд, говоривший: пусть едет – она вернется.

Мой эмоциональный центр работал сверхурочно, пока я копировала попавшие в точку выдержки из бесед – высказывания о сущности, тщеславии и маске, которую человек носит, чтобы скрывать свою никчемность. В свой последний вечер в Париже Венди заявила, что повысит мой скудный гонорар – теперь он составлял около $1800 в год – так, чтобы я могла остаться и получить больше «от Работы» для нас обеих.

Мы с Солитой сопровождали Венди до поезда на вокзал Сен-Лазар. Мы выпили на прощание в привокзальном кафе, разговаривая как обычно о «гюрджиевских идеях», на нашу единственную тему обсуждений в те дни первого знакомства с ними. Я вспоминала кое-что из сказанного Джейн Хип об отсеве новичков, привычном явлении в группах, где она отфильтровывала преданных Идее. Действительно ли Венди вернется продолжать трудную работу над собой?

Таинственным пророческим образом Венди ответила на мои мысли. Она говорила об окружающей Гюрджиева атмосфере секретности. Она считала ее слегка нелепой, возможно даже, проявлением «страха» части его опытных последователей. Как иначе вы можете объяснить их немногословность?

«Когда я вернусь, – сказала она, – если я когда-нибудь услышу, что м-р Гюрджиев снова в Париже, я не буду колебаться подойти прямо к нему и задать один или два вопроса. Я выведала у одной англичанки из группы – мс-с Гордон, по-моему, – что он использует Кафе де ля Пэ в качестве своего парижского офиса. – Она резко кивнула головой, – что ж, я пойду в это кафе. Это и мой парижский офис для определения новых тенденций. Я просто сяду и подожду, пока он придет. Затем я подойду…»

Я жила студенческой жизнью Левого Берега, одна в Париже, считая каждый су. Площадь Сен-Жермен-де-Пре стала mon quartier[4]а четырехэтажная гостиница без лифта на улице Бонапарта, где жили Джанет Фланнер и Солита Солано – моим домом.

Они занимали тихие комнаты на верхнем этаже, красиво обставленные собственной антикварной мебелью. Я снимала недорогую комнату на первом, меблированную гостиничной кроватью, столом, стулом и красной плюшевой софой, с проросшими сквозь дно пружинами. Я не могла представить себе, что Небеса могут предложить нечто большее, включая ужасные обои в комнате – какофония перемежающихся полос выцветшего горчично-желтого цвета и лент увядших красных роз.

Я всегда представляла себе жизнь в Париже именно такой. Я всегда «видела себя» именно так, как я открываю именно такое французское окно, выходящее прямо на суетливую узкую улочку (действительно настолько прямо, что я могла спрыгнуть с балкона на крышу всякий раз, когда большой зеленый автобус с ревом проезжал по односторонней улице Бонапарта, направляясь к Опере через Тюильри), и стою, возле высокой рамы, смотря вниз и восхищаясь жизнью парижского квартала.

На другой стороне улицы располагался магазин фруктов, в котором в положенное время появлялись калифорнийские апельсины и орегонские груши, а, высунувшись из окна, я видела книжный магазин «Диван» на углу площади Сен-Жермен-де-Пре; чуть дальше – часть фасада бенедектинской церкви, старейшей в Париже. Видимая часть представляла собой стену апартаментов аббата, где в нише располагался белый каменный бюст монаха-бенедиктинца и ученого, Жана Мабильона, похороненного в аббатстве в том самом приделе, рядом с прахом своих коллег – ученых Декарта и Монфокона. Ночью, когда камни аббатства скрывались в темноте, белоснежный бюст Мабильона мистически парил среди теней.

Еженедельные лекции Джейн Хип, читавшиеся свободно всем приходящим с подлинным интересом были умственной пищей, на которой я росла. В своей жизни Левого Берега я часто обедала одна в маленьком бистро позади гостиницы, «Пети Сен-Бенуа». Их меню, tout compri[5]за пять франков,предлагало все самое дешевое из существовавшего тогда на парижском рынке. Во время еды, уставившись на предлагавший вечерний выбор десертов простой деревянный буфет – обычно crême carame[6]или один небольшой фрукт, – я обдумывала обширные концепции той «работы над собой», которую мы пытались проделать. Джейн постоянно говорила о фильме человеческой жизни, что глубоко внутри человека зарегистрирована память обо всем случившемся с ним. «Можем ли мы использовать эту возможность сознательно? – спрашивала она. – Все что с нами произошло, весь опыт, находится в нас. Отпечаток в одном из трех центров неуничтожим, но абсолютно забыт. Все здесь».

Она рассказала нам, как достать его – начать с событий дня, представляя себя центральной фигурой, но отчужденно, как бы не затрагивая изображениями эмоциональный центр. Метод образного представления своей дневной деятельности – способ удержать человеческую жизнь от соскальзывания в забвение. «Его называли лекарством против посредственности», – сказала она, и ум ухватился за эту фразу, пока мой карандаш подчеркивал ее в моих записях.

После практики дневного фильма она советовала нам попробовать фильм нашей жизни: развернуть все катушки. Если мы сможем сделать это, если мы сможем научиться смотреть беспристрастно, без осуждения, мы сможем получить власть над тремя механическими центрами. Здесь находилась «нетронутая полнота», способная стать собственностью человека. Мы только приближались к ее окраинам…

Но и на окраинах я прекрасно проводила время. Я научилась подолгу разбавлять один вермут-ликер сельтерской водой и растягивать его часами на террасе кафе «Дё Маго», прямо напротив церкви Сен-Жермен-де-Пре. На фоне этого красивого окружения я раскручивала катушки своей жизни, особенно детства коротко остриженной девчонки-сорванца, лишенной дара речи от обожания своего сардонического отца, способного разрушить мечты единым словом. Снова и снова, лишь только он появлялся на сцене, мой внутренний проектор переставал крутиться, и я начинала вдумчиво размышлять о нем в свете вновь изученного способа оценки. Были ли мой отец преимущественно «физически центрированным» человеком?

Я вспоминала, как он любил обильную еду, быстрые автомобили и шикарных женщин. И шерсть, конечно, будучи торговцем шерстью… но это должна была быть только высшего качества овечья шерсть, исключительно «первой стрижки» – длинноволокнистая, с упругими локонами. Я обнаружила, что как только в мыслях очерчивалась тень отца, во мне ничего уже не могло оставаться сторонним беспристрастным наблюдателем. Я сомневалась в способности «выписать его из себя» с помощью какого-либо упражнения по самовоспоминанию. Со времен колледжа меня занесло далеко от него, и я знала где он сейчас только по случайным упоминаниям в письмах мамы.

Однажды в кафе, сидя в стуле, который уже считала своим, я попыталась сфокусироваться на изображении маленького молчаливого ребенка, страстно желающего, чтобы папа вернулся домой. Его шерстяная фабрика, всегда остававшаяся магическим местом для меня и моего брата, выплыла на передний план, и я позволила тем счастливым катушкам развернуться, начав писать…

На фабрике для обработки шерсти после очистки хранилась ворсянка – крючковатые коричневые прицветники на стеблях, странно выглядевшие среди огромных механизмов, особенно если знаешь, что некогда они были голубыми цветами. Я всегда размышляла, знает ли мой отец об их происхождении, видел ли он их стоящими непреклонно и дерзко на холмах за Золотыми Воротами, не кланяясь никакому ветру. Они походили в чем-то на него. Я могла поговорить с ним о ворсянках, но боялась. Опять грезишь, Том, сказал бы он, и нечто внутри меня вновь сжалось бы так же, как мои обгрызенные ногти вжимались в ладони, когда бы он ни спрашивал: ну, Том, как твои ногти?

Я пристально вгляделась на абзац своего самовоспоминания, затем закрыла записную книжку. До той минуты я и не вспоминала, что грызла ногти – часто до самой кожи. Я вспомнила, как тщеславие излечило меня от этой привычки: в университете я влюбилась в приятеля – студента-химика, с зелеными глазами и рыжими волосами…

Мы проводили исследования по омылению, трясли свои пробирки из стороны в сторону, непринужденно болтая, когда я увидела его широко раскрытые от удивления глаза. Чтобы проверить, растворился ли жир в щелочном растворе, он посмотрел на мою пробирку – и увидел обхватившие пробирку изгрызенные ногти правой руки. Конечно же, невозможно было держать пробирку и не показать ногти на руках. Он самую малость отстранился, и это стало концом романа. Я никогда больше не грызла ногти.

Была ли это моя первая победа над «деспотичным телом», это внезапное прекращение нервной физической привычки, закрепленной девятнадцатью годами обгладывания своих пальцев? Я сожалела об отсутствии Венди, упускавшей столь многое. Часто я писала ей из бистро, описывая простым языком свои последние записи в группе, особенно что-то новое, выуженное о Гюрджиеве.

Кое-что из услышанного зачаровывало меня, но я не передавала этого ей, в основном потому, что пришлось бы рассказать ей сначала о «гамме» и гюрджиевском «Законе Семи», волновавшем столь многих из нас пока мы под руководством Джейн схематически изображали его в своих записных книжках. Он походил на космическую схему пути вверх по шкале возможного развития человека от состояния сна к сознательности – все слишком сложно, чтобы пересказывать. Когда смысл этого Закона обрушился на нас, в чувствах возросло присутствовавшее всегда, но никогда ранее столь остро, настойчивое желание узнать больше об учителе, сформулировавшем столь великолепную схему, увлекающую человеческую повозку к звездам. И кто-то еще раз отважился высказать жалобное пожелание: можем ли мы увидеть м-ра Гюрджиева, когда он будет проезжать через Париж… почему, мс-с Хип, вы всегда отвергаете эту идею?

Не помню в точности ее слова. Я была слишком зачарована, чтобы делать заметки. Я помню только изумление от ее откровения: потому что он может разочаровать вас, полностью исключить вас из его Работы…

Обращаясь к вам, он может, например, сыграть роль, которую вы ненавидите в людях больше всего (и, возможно, сами неосознанно играете). Глядя на вас он будет знать, какой она должна быть. Щеголяющей привлекательностью женщине (и гордящейся ей) он может намекнуть, что научиться чему-то большему у него можно через брачную постель. Перед демонстрирующим чувство собственного достоинства из-за интеллектуальных достижений мужчиной он может сыграть невежественного торговца коврами с хитрым взглядом и пятнами от пролитого на жилет кофе. Тому, чьим богом служат деньги или материальные приобретения, он с таким же успехом может показать жестами и словами, что единственный способ получить что-то от него – с помощью кошелька. С превосходным артистизмом он может сыграть любую роль. Он сыграет ту, что потрясет вас больше всего… чтобы проверить вас, конечно же. Проверить глубину вашего желания узнавать больше. Просто гениальная проверка. У него нет времени, чтобы терять его на любителей или, как в нашем случае, пока еще зеленых новичков, полных иллюзий и ложных идей о самом себе. Несомненно, ни один случайно столкнувшийся с ним человек не остался, так или иначе, не впечатлен этой встречей. А также никто дважды не описывал его схожим образом, за исключением, конечно же, описания внешнего вида, доступного любой камере: бритый череп, высокий и округлый как купол мечети, гипнотические темные глаза и «похожие на руль велосипеда» усы, густые и мужественные, закрученные вверх на концах как бараньи рога. Представляя его, я надевала на его массивную голову казацкую черную каракулевую папаху, с тех пор, как кто-то случайно упомянул, что это его зимний головной убор.

Пока же я зарабатывала то, что, я надеялась, может стать моей будущей жизнью. Каждое утро в своей гостиничной комнате я писала. На фоне отвратительных обоев я заставляла свою память восстанавливать виды Мексики. Я старалась до тех пор, пока не прояснялась каждая деталь, а затем писала.

В пространстве узкой лестницы за моей дверью отражалось слабое щелканье печатных машинок тремя этажами выше, где Джанет Фланнер и Солита Солано зарабатывали себе на жизнь «Письмами из Парижа» для своих уважаемых журналов. Отзвуки щелканья вселяли в меня надежду, что однажды – если я буду делать так же и скопирую их дисциплинированную привычку писать – я смогу достичь статуса продаваемого автора. Время от времени я показывала законченные отрывки Солите, и всегда училась чему-то из ее редактирования. Однажды я дала ей свой рассказ о пирамиде в Чичен-Ице, увенчанной округлой известняковой башней под названием Караколь – обсерваторией майя, с которой этот древний народ изучал планеты и звезды. Втайне я этим отрывком гордилась: он пробуждал тайну исчезнувшей цивилизации, признаки забытого знания, над которыми джунгли распростерли свой защитный зеленый покров дикости и сохранили нетронутыми до открытия.

Я затаила дыхание, наблюдая за ее приготовленной голубой ручкой. Она перевернула страницу и с потрясающей концентрацией начала читать. Неожиданно она подняла взгляд и воскликнула: «Что это, Кати?». Она помахала страницей, попавшей в мою рукопись случайно – абзац самовоспоминания о шерстяной фабрике моего отца. Смущенная, я рассказала ей что это – просто упражнение по «разматыванию катушек». Она подняла мои путевые записки о Мексике и дважды крест-накрест разорвала перед моими испуганными глазами.

«Это, – сказала она, помахивая передо мной моим абзацем о шерстяной фабрике, – то, чем ты должна заниматься. Прямо сейчас. Отбрось все остальное. Забудь о Мексике… Господи, разве ты не видишь, что это хорошо?»

Нет, я не видела. В отношении своей работы я была слепа, никогда не оценивала ее до, во время или же после сочинения. Кроме того, сказала я, этот отрывок о шерстяной фабрике предполагался как личное упражнение.

«Тогда продолжай, выполняй упражнение… называй это как хочешь, нопродолжай!» Она перечитала мои полстраницы и сказала: «Если ты выдержишь подобное качество, можешь даже получить из этого книгу. Показывай мне рукопись каждый день. По мере сочинения я буду приводить ее в порядок».

Так, под руководством безжалостного редактора в отвратительнейшей комнате посреди самого прекрасного города на Земле, началась книга, которой предстояло стать моей первой попыткой творческой литературы. Я писала о разводе – моих родителей, не моем, но мой собственный проглядывал сквозь него. Для придания смелости самой себе я называла это более книгой, чем упражнением в раскрытии самой себя, вороша старую боль собственного развода, вспоминая проведенное без отца детство. Глубокое самокопание заняло у меня годы, и когда, в конце концов, ее принял Альфред Кнопф и издал под названиемМы жили как дети, я онемела от радости. Я всегда верила, что если бы незнакомый человек по фамилии Гюрджиев не сказал кому-то, тот не сказал бы кому-то еще, который, в итоге, сказал мне, как раскручивать катушки и смотреть на тени забытых «я», погребенных в неосознаваемой памяти, никогда бы не было этого начала. Пока я не начала узнавать о погребенных «я», мое прежнее и нынешнее состояние на Земле меня интересовало меньше, чем жизнь любого незнакомца загадочного вида.

До возвращения Венди к учебной группе присоединилась Маргарет Андерсон, а впоследствии, и Жоржетта Леблан. Я читала их последние книги – Моя тридцатилетняя война Маргарет Андерсон (ее литературные приключения сЛиттл Ревю) и, на французском, Воспоминания Жоржетты Леблан – воспоминания двадцати лет жизни с Метерлинком, которую Джанет Фланнер позже перевела на английский. Но эти воспоминания двух необычных людей едва ли подготовили меня к их живому присутствию. Маргарет Андерсон врывалась в гостиную Джэйн Хип как валькирия, воительница в поиске вызова. Наши занятия оживали в ее присутствии. Она, вместе с Джейн Хип, посещала Институт в Фонтенбло, когда Гюрджиев еще учил своему Методу через сакральные танцы, поэтому знала, как заряжать вопросы и выстреливать ими по Джейн, как подкинуть наживку, чтобы открыть больше, возможно, чем предполагалось для новичков.

Наиболее невероятным из всех было, на первый взгляд, обращение к гюрджиевским идеям Жоржетты Леблан. Должна признаться, что моя первая встреча с ней также стала невероятной. Она произошла на Роджество 1931 года в шато де ля Мюетт в Мезон-Лаффит за Парижем, которое она снимала вместе с Маргарет Андерсон. Это был музыкальный прием для ее друзей из мира искусства. У меня сохранилась старая газетная вырезка с описанием этого события:

Мадам Жоржетта Леблан дала музыкальный прием на Рождество в ее шато де ля Мюетт в Мезон-Лаффит. Обрамление действительно достойное подобного корифея искусства.

Построенное Мансаром и перестроенное под руководством Людовика XV шато де ля Мюетт было охотничьей резиденцией Людовика XIV. Часто сюда приезжал Вольтер и представление Марии-Антуанетты Людовику XVI (в возрасте 15 и 18 лет) тоже происходило в гостиных ля Мюетт.

Под названием «прихоть Артуа» ля Мюетт долго принадлежал графу д’Артуа. Позже Наполеон устроил здесь великолепный охотничий завтрак. Бенжамен Констан и мадам де Сталь также повстречались здесь.

Освещение, исключительно от свечей, гармонировало с этим старинным жилищем и вызывало восхитительное умножение огней, отражающихся в зеркалах и хрустале.

В очень высокой и абсолютно белой ротонде Людовика XVI – украшенная серебристой мишурой рождественская ель и белый помост. Молодой американский пианист и большой талант, Алан Таннер, играл Баха, Глюка и Люлли.

Среди приглашенных гостей Луиджи Пиранделло и его переводчик Марта Альба, Джеймс Джойс, Жак Шардоне, Дариус Мийо, Филипп Эриа… Жермен Дюлак, Оссо и принцесса Мюрат, принцесса Кастри, мадам и монсеньор Филипп Бертелот…

Я смотрела на сверкающую сцену из укрытия «американской комнаты»: примыкающей к гостиной изысканной библиотеки, в которой Маргарет поручила мне заведовать небольшим, организованным для американцев баром коктейлей. Обзор ротонды, заполненной красивыми людьми с бокалами шампанского, мне ограничивала арка входа. Следила я и за свечами в декоративных держателях – их более пятидесяти, сказала мне Маргарет; нужно было заменять прогоревшие. Отражения в расположенных на стенах по кругу зеркалах умножали их в сотни раз. Напротив моего поста под белой мраморной каминной доской отсвечивал красным огонь. Зеркала подхватывали его свет, а когда огонь наполовину прогорел, расчетливо появилась Жоржетта Леблан.

Она выглядела одетой в красное статуэткой Танагры. Принимая своих гостей она встала перед пляшущим огнем. На ней было странное moyenâgeu[7] платье из старинного мягкого и облегающего материала и подобающий алый тюрбан, обвивающий собранные в подобие короны светлые волосы. Шлейф платья, обернутый вокруг невидимых ног, заставлял казаться, будто она вырастает из пола, хрупкая и вечная, как скульптура.

После отъезда гостей Жоржетта Леблан пригласила американцев (которых явно обожала) провести ночь в шато – Алана Таннера, его друга Павла Челищева, Солиту и меня. Все проходило, как она выразилась, tropbeau, чтобы закончиться. Trop beau…действительно, слишком прекрасно – но дальше было еще прекраснее.

В мягком свете свечей и с ярко горящим огнем мы сидели под сводом гостиной и слушали, как Алан Таннер играет музыку Дебюсси из Pelleas et Melisand[8]. Под чарами его фортепиано шато превратилось в замок на берегу грохочущего моря из поэмы Метерлинка, уединенный и зловещий. Окружавший лес Мезон-Лаффит, белый от декабрьского снега, стал заколдованной летней чащей из легенды, и с первыми же прозвучавшими нотами темы Мелизанды Жоржетта Леблан – не двигаясь и не произнеся ни звука – вновь стала играть великую роль, созданную ею в оперном театре Бостона девятнадцать лет назад.

На ее удивительно выразительном лице проплывали чувственные воспоминания, а зеленые глаза вспыхивали и темнели вместе с настроением музыки, она вглядывалась куда-то вне нашего круга, вне нашего опыта. Наблюдая за ней, я чувствовала, что вторгаюсь в чужие владения. Когда Алан Таннер добрался до завершения, смерти Мелизанды, почти невыносимо было видеть умирающую маленькую принцессу, одну в своей большой кровати…

Я пробыла в шато несколько дней, сидя в забитой бумагами комнате под крышей, читая главы ее новой книги, прогуливалась с ней под руку по величественным аллеям леса вместе с немецкой пастушьей собакой, фыркавшей у наших каблуков, и слушая, завороженная и увлеченная, голос, певший когда-то партии Таис, Кармен или Саломеи, а теперь рассуждающий об идеях Гюрджиева. Насколько большим было влияние русского мистика, думала я, чтобы завладеть умом и сердцем этой необычной женщины, чья жизнь, до встречи с ним, была посвящена только искусству и любви, как в арии «Vissi d’Arte» оперы Тоска, когда-то ей исполненной.

Один раз, пока я жила в шато, приезжала Джейн Хип. Тогда я и увидела трогательное общение этого трио – Джейн, Маргарет и Жоржетты – чья дружба продолжалась уже более десятка лет. Маргарет, читавшая, казалось, мысли Джейн, синхронно переводила ее речь для Жоржетты (не понимавшей английского) на причудливо сокращенном французском, звучавшем как местный диалект, в то время как Жоржетта неподвижно сидела между ними, а ее прекрасные глаза, не упуская ничего, смотрели то на одно, то на другое лицо.

Вскоре после нового 1932 года Венди телеграфировала об отплытии из Сан Педро на французском грузовом корабле, который доставит ее через Ла-Манш в Гавр, вместе с двухтонным «Паккардом» – автомобилем с откидным верхом, кузовом «Дитрих» и трансформируемой крышей.

Хорошо, что она дала мне месяц на подготовку к своему возвращению. Я выбежала из гостиницы дать ответную телеграмму и потеряла свой кошелек где-то на улице Якоб, по пути к post[9]. Все документы за исключением, к счастью, моего паспорта, лежали там – carte d’identit[10], французское водительское удостоверение – одним словом, все необходимое для возобновления моей работы в качестве компаньонки-водителя Венди. Я сообщила полиции, что, должно быть, обронила кошелек в возбуждении полученных только что bonnes nouvelle[11], но я-то знала, что, скорее всего, раскрыла руку и позволила ему выпасть пока бежала, болтая сама с собой как это делают французы и размахивая руками в воздухе… Mon Dieu[12]Двухтонный «Паккард» на этих узких улочках… она спятила? Я не могла вспомнить, как все было, но знала, что так и должно было произойти. Месяцы стоического самонаблюдения оказались выброшенными в окно от полученной телеграммы.

Заполняя необходимые для дубликатов бумаг бланки, я думала: ты полностью потеряла себя в тот момент, когда потеряла кошелек, так зачем же все эти фантастические разговоры о самонаблюдении? Ты не сделала даже первого шага к нему…

Февральским утром, в четыре часа, грузовое судно Венди выплыло из тумана Ла-Манша и медленно вползло на свой причал в дальних доках Гавра, где я ждала его с полуночи в компании грузчиков и морских чаек. Дюжина голов показались над фальшбортом передней палубы. Я искала среди них одну в причудливой шляпке и замахала ей, услышав струящийся вниз голос: «Кэти, Кэти… о, я знала, что ты придешь, не смотря ни на что!»

Она выглядела такой изможденной, что даже новая шуба из меха хорька не могла придать ей нормальных человеческих пропорций. Транспортируемый из кормового трюма «Паккард» выглядел так, будто на территорию дока выгружали двигатель всего корабля. Мы проговорили до рассвета, пока выгружали остальной ее багаж. А некоторое время спустя, когда я привела все в порядок, с топливом для машины и всеми необходимыми бумагами для проезда во Францию подъехал представитель Королевского Автомобильного Клуба. Сонный таможенный агент для вида осмотрел самую маленькую сумку, написал свое разрешение на остальное и мы отбыли, вскоре после восхода солнца, поgrande route national[13], ведущему в Руа в 56½ милях к югу. «Паккард» легко справился с ними за час, доставив нас в Руа как раз к появлению за столиками отеля де ля Пост горячих булочек из городской пекарни к завтраку.

Остальную часть пути до Парижа мы не спешили, разговаривая об учебной группе Джейн Хип, восхитительных новых людях, которых там встретила я и которые теперь с нетерпением ждали встречи с ней, и чем мы будем заниматься, когда закончатся собрания. Венди призналась, что осталось еще много путешествий, которые она жаждала совершить, если, томно произнесла она, это не помешает написанию книги. Я заверила ее, что так называемая книга – по сути определенного вида упражнение, его можно возобновить где угодно, поскольку материал для него всегда находится во мне. Не слушая, она энергично взялась на наш будущий маршрут… Вена, Будапешт, Варшава, возможно, позже, Святая Земля…

Я так никогда и не узнала, что за прихотливое желание заставило Венди попросить остановиться в кафе де ля Пэ прежде, чем ехать в гостиницу на Левый Берег, где ее ждала уютная комната. Желание тянуло ее в водоворот площади Согласия, тогда как я пыталась сманеврировать на огромной машине правее, к мосту, ведущему в пригород Сен-Жермен. «Нет-нет, держи левее, – кричала она. – Сначала мы направимся в кафе де ля Пэ!» Я добилась возвращения в водоворот, чтобы вырулить прямо к Опере и роскошному старинному кафе на углу площади.

Здесь, на удивление, оказалась место как раз для стоянки Паккарда прямо перед главным входом в кафе, и я точно сдала назад наши две тонны двумя поворотами руля. «Браво, Кэти!» – восхитилась Венди. Мы прошли сквозь вращающиеся двери в теплое великолепие самого известного в мире кафе и заметили незанятый в этот переполненный «час для аперитива» наш излюбленный банкетный столик во втором sall[14], смотрящем на бульвар Капуцинов. «Он ждет меня», – сказала Венди.

В самом деле, казалось, что все кафе ждет только ее. Газеты опускались и поправлялись монокли, когда она проходила мимо в элегантной хорьковой шубке. Единственным мужчиной в секции не поднявшим на нее взгляд был писатель с бритой головой, трудившийся над своей работой за столиком напротив. Официант помнил Венди. Он поприветствовал ее возвращение в Париж и спросил: «херес Амонтильядо, comme toujours (как всегда), мадам?» Я заказала кофе с коньяком, чтобы взбодриться после предрассветного дежурства.

Слегка освежившись, я расслабилась и начала рассматривать кафе вместе с Венди. Она отмечала каждую элегантную женщину в пределах видимости по имени одевавшего ее кутюрье и модистки, делавшей для нее шляпку. Я всегда наслаждалась ее профессионализмом и забавным способом критики женщин, она меняла шляпки одной на шляпку другой, чтобы обе выглядели привлекательнее. Ее музыкальный голос звенел фонтаном, пока она разглядывала золоченые коринфские пилястры, поддерживающие высоченные потолочные фрески со сценами неба и херувимов, оживленные картины в настенных медальонах с непрямой подсветкой и обрамленную в золото витрину, выходящую на переполненную террасу и бульвар за ней. Потом она обратила свои огромные глаза на меня и спросила: «Как же м-р Гюрджиев концентрируется в подобном месте?»

Я видела, что она ждет ответа. Человек на стуле напротив по-прежнему сосредоточенно писал. Я кивнула в его сторону и сказала: «Некоторые могут. Вот он, например. Не думаю, что он хоть раз осмотрелся с тех пор, как мы пришли…»

Пока я говорила, он поднял взгляд, и я увидела лицо, причудливо составленное мною со слов Джейн Хип – куполообразный бритый череп, огромные черные глаза и похожие на руль от велосипеда усы, закрученные на концах. Все внутри меня застыло во внимании. Спустя некоторое время он нашел фразу, над которой раздумывал, и вновь склонился надо своей работой. За ним на зеленом велюровом сиденье, прогнувшемся под его весом, я увидела свернутое черное зимнее пальто с каракулевым воротником и казацкую шапку из той же самой туго скатанной бараньей шерсти.

«Но это должно быть Гюрджиев!» – я должна была прикусить язык, поскольку Венди оттолкнула столик, встала и произнесла: «Пойдем… мы пойдем прямо туда и поговорим с ним».

____________________

[1] террасы (фр.)

[2] ChâteauduPrieuré

[3] attention – внимание (англ)., at-tension – нечто, связанное с напряжением (англ.)

[4] моим районом (фр.)

[5] все включено (фр.)

[6] крем-карамель (фр.)

[7] средневековое (фр.)

[8] Пеллеас и Мелизанда (фр.)

[9] почте (фр.)

[10] удостоверение личности (фр.)

[11] радостных известий (фр.)

[12] Боже мой! (фр.)

[13] шоссе государственного значения (фр.)

[14] зале (фр.)

Глава пятая

Мы стояли возле его столика и ждали, когда он посмотрит на нас. Он заставил нас ждать, казалось, целую вечность, затем медленно поднял голову и остановил на мне взгляд самых красивых глаз, в которые я когда-либо смотрела — несмотря на то, что они были немного рассерженны, с нахмуренными бровями.

«Excusez-moi, Monsieur… êtes-vous Monsieur Gurdjieff?^[1] Мой голос все затихал, пока я торопилась объяснить, что мы входим в небольшую группу, встречающуюся каждую неделю на Монпарнасе, дляосвоения его учения с Мисс Хип. Его глаза сузились, будто рассматривая что-то очень мелкое, затем взгляд переместился на возвышающуюся позади меня Венди.

«Гип? – прогрохотал он. – Мисс Гип?» Я не сразу поняла, что он повторяет «Хип», произнеся твердое «г» вместо «х», которую его русская манера говорить не могла достаточно смягчить. Из последних сил я выдохнула: «Oui, monsieur»[2]. Он кивнул и сказал: «Садитесь», – уже по-английски. Он резко отодвинул свое пальто и освободил место на сиденьях рядом с собой для Венди, указал мне придвинуть любой свободный стул и предложил выпить с ним кофе, или что бы еще мы не предпочитали.

Говорила в основном Венди. Она рассказала ему, как мы случайно, так сказать, натолкнулись на кружок мисс Хип, как она делала заметки (она скопировала мои) и всегда мечтала встретиться с ним, поскольку придавала большое значение приближению непосредственно к источнику. Она – деловая женщина, сказала она, будто это все объясняло. Руки, так же как и голос, выдавали ее удовольствие от неожиданной и случайной встречи. Он изучал ее, пока она доверчиво щебетала. Понимал ли он хоть слово из ее быстрого запыхающегося английского? Он предложил ей длинную русскую сигарету и вставил еще одну в свой собственный мундштук, сделанный из какой-то разновидности вереска, темного и узловатого. Он принял огонь от меня, даже не взглянув в мою сторону, потом сказал: «Бизнес, да! Я тоже бизнесмен».

Сейчас я понимаю, что мы, должно быть, перехватили его в момент усталости после многочасового писания в блокноте, лежащем на столе под его коричневыми пальцами, уплотнившимися на концах как у музыкантов. Незнакомые и не представленные, должно быть, мы появились, когда ему нужен был, как он позже это называл, «идиотский отдых» – наиболее полезное выражение для любого, бравшего на себя тяжкий труд общения с пишущим миром. Я удивлялась тому, как Венди невозмутимо болтала, потом слушала его, как бы понимая его скудный английский, представлявший собой не смешение языков (как предполагали некоторые журналисты), – он просто использовал существительные без артиклей, предшествующие глаголам без наречий.

Немного спустя, он спросил Венди: «У вас есть машина?», – и она указала в окно на стоящий у тротуара «Паккард», прямо за его забрызганным грязью седаном. Он посмотрел на длинный низкий родстер, затем повернулся прямо ко мне и спросил: «Вы шофер?» Я хотела ответить легко и естественно, как Венди, но полная сила его внимания заставила меня покраснеть и запинаться.

«Он пригласил нас отправиться вместе с ним в Фонтенбло сегодня, после обеда, – сказала Венди через стол. – Мы поедем за его машиной». На секунду Гюрджиев отвел глаза от меня, чтобы изучить явно читаемое на лице Венди удовольствие от предстоящего, и ко мне вернулся голос, крепкий и сильный как раз для того, чтобы ответить на его следующий вопрос: «Вы сможете держаться за мной?» «Да, сэр, – сказала я, смотря прямо в его чудесные глаза, – я очень хорошо двигаюсь следом».

Он проинструктировал меня прийти в кафе ровно в три часа. Прихвати в машину сумку со всем необходимым для ночлега. «И приведи Худышку», – добавил он, дав Венди имя, резюмирующее его представление о ней.

Мы поднялись, поблагодарили его за кофе и покинули salle, будто вышли с королевской аудиенции. У вращающейся двери я обернулась. Чтобы убедиться в реальности произошедшей встречи я должна была увидеть Гюрджиева еще раз. Поджав одну ногу на сиденье под себя на восточный манер, издалека он выглядел широкоплечим Буддой, излучающим такую силу, что все разделяющие нас люди казались мертвыми.

Чтобы перевести дух мы посидели немного в машине, нервно смеясь безо всякой причины. Потом я сказала Венди запомнить номерной знак и очертания задней части стоящего перед нами черного седана, за которым ровно в три часа мы поедем через переполненные бульвары к мосту д’Орлеан и дальше на юг за тридцать восемь миль к неизвестной цели в лесах Фонтенбло.

Безукоризненное совпадение той первой встречи с известным учителем, прямо по пятам за возвращением Венди в Париж (когда я надеялась на что-то, способное пролить свет на поглотившие меня в ее отсутствие идеи), нимало не показалось странным. Подобные совпадения были привычным делом в ее жизни. Кажется, она притягивала их, наподобие полтергейста.

С удвоенным вниманием я повела машину на Левый Берег, слушая, как она снова и снова повторяет мои собственные мысли. «Он совершенно не такой, каким я себе его представляла… абсолютно ни в чем. Он ни разу не упомянул ни о чем услышанном нами в группе. Он говорил о бизнесе, подумать только! Говорил, что хочет продать принадлежащее ему шато в Фонтенбло… Думаешь, он полагает, что я могу быть покупателем? Почему он взял и пригласил нас… так неожиданно… вот так просто? Он совершенно не такой, как я себе представляла, – вновь повторила она. – Худышка… Я думаю, у него большие трудности с американскими именами. Он произносит это «Худышка» как француз!»

Я сняла номер в гостинице «де ля Юниверсити», за углом от моего старого жилища; Венди порхала по комнате, распаковывая чемоданы и заново упаковывая сумку с ночными принадлежностями, со всем необходимым для нас обеих, пока я изучала дорожную карту нескольких дорог, по которым можно добраться в Фонтенбло. Мне хотелось, чтобы Солита не уехала тогда из города. Так волнительно было бы рассказать ей о нашей случайной встрече.

Мы немного перекусили в кафе «Флёр», а потом спустились по бульвару Сен-Жермен, вновь направляясь к Опере и кафе де ля Пэ. Черный седан стоял в другом месте. Я въехала на узкую площадку для ненадолго останавливающихся такси и вошла в кафе – хороший посыльный, явившийся на три минуты. «Ага» – сказал Гюрджиев, когда я появилась перед ним, надел свою каракулевую шапку, подобрал пальто и портфель и проследовал впереди меня к выходу из кафе.

Дав полный газ мотору, он завел свой автомобиль, тот изверг дым из выхлопной трубы, и я вывернула за ним в движение бульвара, побуждаемая единственной непреклонной целью – не позволить ничему вклиниться между нами следующие тридцать восемь миль. Прежде чем мы добрались до пригородов Парижа, я теряла его дюжину раз. Он водил как сумасшедший, пронизывая движение здесь и там, не подавая сигналов и даже не оставляя места, чтобы приспособиться к его автомобилю в полосе, в которую он внезапно перестраивался… до тех пор пока он там не оказывался, едва-едва невредимый. Черные французские седаны, точь-в-точь как у него, казалось, заполонили улицы. Я научилась искать тот, что ехал наиболее неравномерно, а потом – сжав руль – старалась ехать за ним. Во время передышки на красный свет, я иногда видела его слева или справа: с запрокинутой залихватски черной шерстяной шапкой, курящего спокойно сигарету. Он всегда трогался первым на зеленый свет, даже (так казалось) когда впереди него, перед линией остановки, находились одна или две машины.

За пределами Парижа стало легче, но ненамного. Я могла не упускать его из виду на прямых участках route nationale, но возможности, которые он выбирал для обгона автобусов и грузовиков, ужасали. Я смотрела затаив дыхание всякий раз, как он выныривал из-за грузовика и несся прямо на другой, приближавшийся спереди по узкой двухполосной дороге.

Где-то в середине пути, или, возможно, дальше (память не сохранила названий оставленных позади деревень, дорожных указателей или веховых столбов) черный седан, к которому было приковано все внимание, с виду начал снижать скорость. Чуть погодя он съехал с мощеной дороги и остановился возле группы деревьев. Гюрджиев вышел и подошел к подъехавшему сзади «Паккарду». Он обворожительно улыбнулся и сказал: «Здесь мы остановимся… мы послушаемgrenouilles».

Grenouilles… лягушек! – пробормотала я Венди. Мы вышли и прислушались. Лягушки пели где-то в болотах за деревьями: роскошно исполненный хорал писков, кваканья и трелей сотен глоток земноводных.

Видя, что Гюрджиев курит, дрожащими руками я зажгла сигарету, осторожно посматривая на него поверх тлеющего кончика. Он поднял палец, наклонил голову ближе к пению и произнес: «Вы слышите?», с улыбкой собственника, будто лягушки затянули хор только для него одного, зная, что он будет проезжать этой дорогой в тот магический предзакатный час…

Через некоторое время мы забрались обратно в автомобили и поехали к Фонтенбло. В городе Гюрджиев медленно объехал вокруг переполненного carrefours[3];я верила, с наплывом благодарности, что он наблюдает за нами через зеркало заднего вида, не желая (Бог знает, по какой причине) терять нас на последней миле. От железнодорожной станции мы спустились за ним с холма к Авону, небольшой деревеньке с церковью, очень старой на вид. Мы подъехали к представительным кованым железным воротам; седан остановился и посигналил. Ворота открыл молодой парень, мы проследовали за седаном в окруженный стенами из розоватого камня двор и, мимо мягко переливающегося круглого фонтана, проехали к фасаду шато де Приорэ, где в двадцатые Гюрджиев руководил своим Институтом Гармонического Развития Человека. Мы взяли нашу сумку со всем необходимым из машины и вошли в притихшее шато, по пятам за нашим окутанным тайной хозяином.

Из одного из темных залов появилась женщина с красивым, спокойным лицом, немного поговорила по-русски с Гюрджиевым, затем повернулась к нам и сказала по-французски, что проводит нас в наши комнаты на втором этаже. Я не знала (до следующей встречи с нашей парижской группой), что нас поселили в тот вечер в VIP крыле, названном как-то американскими последователями «Ритц», в той самой комнате, которая когда-то, когда шато принадлежало ей, была будуаром мадам де Ментенон.

Я лишь немного знала о роскоши комнат в стиле Луи Четырнадцатого, с их покрытыми балдахинами кроватями и прекрасными старинными зеркалами, развешанными на расписных стенах. Я сосредоточила все внимание на безмолвной русской, принявшей нас не как двух странных особ, подобранных учителем на улицах Парижа, но как долгожданных гостей, которым желала удобно разместиться. Я вспомнила слова Кетрин Менсфилд о людях, окружавших Гюрджиева в ее время – «абсолютно непохожие на тех людей, которых я когда-либо знала». Эта женщина с рассудительной красивой манерой держаться, столь совершенная во владении собой, должна была быть одной из старейших последователей. Кажется, она знала наше внутреннее состояние озадаченного удивления, читала нервные мысли о том, что же произойдет дальше. Она улыбнулась и изложила простое расписание. Ужин будет сервирован на подносах в нашей комнате; после, около восьми часов, нам нужно спуститься, чтобы посетить вместе с м-ром Гюрджиевым Стади Хаус, который тот хотел нам показать. После утреннего кофе мы могли свободно уехать в любое время, по нашему желанию. Вероятно, мы не увидим м-ра Гюрджиева утром, поскольку у него много дел в городе.

Весной 1962 года, вместе с другом, во время пасхального паломничества к могиле Гюрджиева на близлежащем кладбище в Авоне я вновь побывала в Приорэ. Такси доставило нас от железнодорожной станции к железным воротам шато, в то время – санатория под управлением государственного страхования и ассоциации благотворительных фондов помощи немощным и престарелым. Мы приехали в день, когда посетители не допускались, и не смогли пройти за запертые ворота.

Сквозь решетку я разглядывала шато, с его крытой шифером мансардой и выступающими из нее семью маленькими мансардными окнами. Здесь все еще сохранились прекрасные кованые железные фонари, развешанные на изогнутых крюках перед главным входом и большой округлый фонтан, но он больше не переливал из верхней чаши в нижнюю свои музыкальные струи. Небольшая бронзовая дощечка, закрепленная на стене справа от ворот, рассказывала о смерти Кетрин Менсфилд здесь, в 1923 году. Вот что привлекает туристов, сказал водитель.

Но я вглядывалась в прошлое, тридцать лет назад, стараясь возродить в памяти другого известного человека, жившего когда-то в шато, в котором я провела одну ночь – ночь, представлявшуюся мне потом сном, исключительным и непостижимым, будто картина вторжения в дом с призраками.

Я осознала, что он и был чем-то вроде дома с приведениями, когда Венди и я останавливались здесь. Потому ли Гюрджиев попросил нас составить ему компанию? Чтобы компенсировать каким-то образом присутствием нас – двух живых существ – волнения призрачной тишины огромного Стади Хаус, когда-то полного бурлящих устремлений практикующих движения и сакральные танцы последователей? Мне не видно было, стоит ли по-прежнему у опушки леса на другой стороне шато Стади Хаус, но я помнила, будто все происходило вчера, как Венди захлопала в ладоши и воскликнула: «О, м-р Гюрджиев, как красиво!», – когда он провел нас внутрь устланного персидскими коврами помещения – большого холла из Тысячи и одной ночи с расписными окнами, диванчиками и фонтаном перед сценой в дальнем конце… и как он посмотрел на нее в цветном полумраке с особым чувством и спросил: «Вы чувствуете?»

Вопреки театральной обстановке там существовало ощущение благодати, обрушившееся на нас в первые же мгновения. Я не помню, как долго мы сидели рядом с нашим хозяином на покрытом ковром диване в тишине, или благодаря каким его словам нам показалось, что ожили одетые в белые одеяния, медленно кружащиеся в движениях молитвы дервиша танцоры. Я даже не знаю, говорил ли он нам, как это происходило, или просто вспоминал о периоде своего преподавания, вспоминать о котором ему доставляло удовольствие. Меня настолько переполняла необычность переживаний, что я даже не заметила нарисованного над дверьми Стади Хаус девиза; годы спустя один человек, помогавший строить его, рассказал мне, что он гласил: Помните, что вы пришли сюда, осознав необходимость борьбы с самим собой, поэтому благодарите любого, кто помогает вам быть вовлеченным в эту борьбу.

Мы прощались с Гюрджиевым под фонарями у входа в шато, попытавшись выразить благодарность за его исключительное, пусть и загадочное, гостеприимство. Он отмахнулся от наших общепринятых фраз и взамен поблагодарил нас… «За компанию», – сказал он с оттенком юмора в своих неожиданных словах. Затем он развернулся и ушел через сад, слегка покачивающейся походкой, заложив руки за спину. С одной из неожиданных волн эмоций, которые никакое количество работы пока не смогло ни предугадать, ни успокоить, я подумала, что он выглядит самым одиноким человеком в мире.

С тех пор мы не видели его больше года. Он исчез из Парижа, но не из наших умов. Его властный образ столь сильно воздействовал на нас, что мы отмечали его черты в каждом смуглом азиатском лице, замеченном в кафе, в каждой носящей меховую шапку фигуре, появляющейся в Белых Русских чайных возле улицы де ля Бюит – черты, но никогда всего человека.

Затем мы повстречались с ним ненадолго, и вновь благодаря схожему случаю в самом неподходящем месте где мы, непосвященные, могли ожидать увидеть его – в шумном, кафельном и хромированном окружении ресторана Чайлдс, наверху Пятой Авеню в Нью-Йорке. Хотя от друзей из парижской группы мы знали, что он в городе и встречается здесь с последователями. Мы едва могли в это поверить – (контраст ресторана Чайлдс и плюшевой элегантности кафе де ля Пэ было столь разительным), – но подошли и впервые увидели его в американском окружении.

В стерильно белой обстановке, подходящей нью-йоркской занятой толпе, Гюрджиев выделялся оглушающим своеобразием – грандиозный Моисей, музейным экспонатом опустившийся в ее средоточие. Он сидел во главе двух или трех составленных вместе столов, на которых кое-где стояли кофейные чашки и булочки, заказанные, но не съеденные.

Гюрджиев, как нам показалось, вспомнил нас, когда мы подошли пожать ему руку, и указал в конец столов на свободные места. Я с завистью смотрела на людей, «принадлежавших» первой группе, организованной А.Р. Орейджем, когда тот предварял учителя в Штатах в 1923 году. Они сидели совершенно спокойно и очень внимательно, ожидая своей очереди, слева и справа от Гюрджиева, разговаривавшего с каждым отдельно низким рокочущим голосом, достигавшим ушей только того, кому он предназначался.

Прекрасно было наблюдать учение, переданное, так сказать, вживую. Я думала о корне старого английского слова учить – t?can, «подарок», и видела, как подарок переходит, будто видимый объект, от учителя к ученику.

Придет ли когда-нибудь и мой черед в этой недоступной линии передачи?

____________________

[1] Прошу прощения, мсье… вы ведь господин Гюрджиев? (фр.)

[2] Да, мсье (фр.)

[3] перекрестка (фр.)

Глава шестая

Почти четыре года я была последовательницей гюрджиевских идей, когда, наконец, в Париже пришел мой черед прямого обучения. Это был не исключительно «мой черед», а тех из маленькой группы учеников Джейн Хип, кто остался ни с чем, когда она в итоге отправилась в Лондон. И тем не менее я называю его своим, как должен называть каждый, прошедший через руки Гюрджиева. Среди нас не было двух схожих людей с одинаковыми слабыми местами в неразвитых натурах; не было и двух, получивших одно и то же лечение. Печать Гюрджиева на каждой была столь же уникальной, как человеческий отпечаток пальца.

Все прошедшие годы, с тех пор как я в первый раз вошла в группу Джейн Хип, я везде таскала с собой как два спасательных плота мою записную книжку с идеями Гюрджиева и незаконченную рукопись своих детских воспоминаний, над которыми все еще работала, втайне надеясь, что они могут превратиться в книгу. Венди, тем временем, в своей области получила опыт крушения иллюзий с еще одним шляпным магазином (открытым на модных Восточных 50-х улицах в Нью-Йорке), ставшим репетицией схемы оставшейся жизни, в которой она не смогла получить ничего из былого внутреннего удовлетворения, которое, как она верила, может повториться. Спустя год борьбы с бюрократизмом NRA[1] Рузвельта, которую она называла «идиотским правительством», старающимся объяснить ей как вести дела, я помогла ей избежать громадной потери в $50,000 простой уловкой – найдя для магазина, так же как для дорогого инвентаря и оборудования из мастерской, покупателя.

Теперь, в конце лета 1935 года, я вновь оказалась в Париже; Венди планировала присоединиться ко мне через месяц или около того и предпринять серьезную попытку обосноваться во Франции. Я двинулась прямо в свою старую комнату в гостинице на Левом Берегу, твердо решив в ее отсутствие успеть пожить соей собственной жизнью.

Наше особенное время с Гюрджиевым началось с сеансов изучения его с благоразумного расстояния в другом конце salle от «его места» в кафе де ля Пэ, в которое он неожиданно вернулся незадолго до отъезда Джейн Хип в Лондон. В ее ликвидированной парижской группе нас оказалось три американки – Солита Солано, Луиза Дэвидсон и я сама, – не принимавшие ответ «нет». Нет, он неорганизует каких-либо новых групп… Нет, он не будет снова обучать, за исключением посредства своих книг, которыми он был поглощен последние шесть лет… Надеяться не на что, он сейчас на другом этапе своей работы.

Мы проходили возле кафе каждое утро, заглядывая, здесь ли он. Если да, мы заходили и садились напротив, спокойно бдительные, беспокойно жаждущие. Подняв взгляд от своих писаний, он мог нас видеть (но никогда, кажется, не видел), сидящих в ряд как три черных дрозда, потягивающих кофе так же как и он – с выжатой в него долькой лимона. Иногда со своего маяка в Танкарвиле приезжали и присоединялись к наблюдению Маргарет Андерсон и Жоржетта Леблан. Тогда уже пять высоко вибрирующих попрошаек ждали крошек со стола хозяина.

Мы совсем не находили это занятие странным, хотя я понимаю, что в сегодняшнем неверующем мире моя картина той нашей заинтересованности должна казаться неестественной, наводящей на мысль, что Гюрджиев был в наших глазах кем-то вроде бога. Он и был, в том же смысле что и любой гений, богоподобен. Мы простодушно верили, что находимся в присутствии великого учителя, формулирующего для современного разума возвышенную космогонию, содержащую лестницу, чтобы помочь человечеству выбраться по ней из своих пещер. Однажды, не сомневались мы, он узнает о нашем присутствии. Возможно, однажды он поможет нам выбраться из тех подземных берлог, в которых мы обитали как обманутые люди в знаменитой платоновской аналогии мифа о пещере, который мы тогда читали.

Джейн Хип уехала в Лондон восемнадцатого октября – черная пятница для нас, пришедших провожать ее на поезд. Она привела нас в гюрджиевскую работу, дала нам почувствовать необъятный простор ее цели. Я помню, как сдерживала слезы (она пожурила бы меня за такую слабость) после одного из ее утверждений, по-настоящему вызвавшего во мне страх Божий: «В этом Методе мы похожи на Люцифера, изгнанные из механического рая, в котором жили». В эмоциональном возбуждении мой ум захватила преувеличенная картина падения сквозь бездну, болтаясь и падая…

Поезд тронулся, и наша группа рассеялась в разных направлениях. Я немного постояла одна, а потом «я», о котором я никогда не слышала и которого не видела, «я», которому Гюрджиев в тот же самый вечер дал имя «Крокодил», повлекло меня в кафе де ля Пэ, сквозь его тяжелые вращающиеся двери, прямо к столику Гюрджиева.

Без тени узнавания он уставился на меня. Мое сердце колотилось, пока я излагала свое ненадежное право на вторжение, напомнив, что однажды я ехала вслед за ним в Фонтенбло, позже встречала его в Чайлдсе на Пятой Авеню, а теперь пришла с вокзала Сен-Лазар, проводив мисс Хип в Лондон. Его пронзительные глаза, казалось, испытывали мое внутреннее состояние, пока я бормотала; затем, когда я уже исчерпала все слова, он милостиво пригласил меня присесть и выпить кофе.

Через некоторое время, проведенное в блаженной тишине, он посмотрел на меня и отметил, что я изменилась: у меня «похудели щеки», сказал он. «Теперь, я думаю, ты чувствуешь мою идею, ты чувствуешь та-а-а-к…, – он глубоко вдохнул носом воздух. – Подобным образом ты можешь десять раз измениться, каждый раз все сильнее. Тогда, возможно, при следующем изменении изменится не оно, а изменишься ты. Возможно», – задумчиво добавил он.

Сосредоточенно я наблюдала, как он выжимает лимон в свой черный кофе и бережно стряхивает последние капли с желтой корочки. Он продолжил беседу в другом направлении. Он сидел там и думал. Теперь он должен отдохнуть… пришла я и я была отдыхом. Знаю ли я, что он подразумевает под отдыхом, спросил он. Я подумала, что он имеет в виду «идиотский отдых», и кивнула. Потом он спросил, слышала ли я когда-либо о его «клубе любителей раков», куда он приводит людей и «стрижет». Я знала, что «стрижка» – красочный термин, обозначающий получение взносов для его Работы. Хочу ли я стать «кандидаткой на стрижку» сегодня вечером, спросил он, и я кивнула, предвосхищая его фразу о том, чего мне это будет стоить. Если бы он прочитал мои мысли (что он мог по заверениям наиболее ревностных последователей делать), он бы увидел мою готовность платить хоть за путешествие на Луну, если бы я могла плестись у него в хвосте.

Кофе кончилось, он собрал свои тетради и сказал мне следовать за ним в гостиницу. Гостиницей оказался старый известный «Гранд» рядом с кафе. Он располагался в небольшой комнате, где в беспорядке лежали книги, рукописи и старинная печатная машинка, за которой работал секретарь – мужчина. Гюрджиев сбросил свое теплое пальто, посмотрел на груду рукописей и протянул мне около двадцати страниц, пояснив, что это новый английский перевод его работы, чтение вслух которого он хочет послушать.

Я мучительно ощущала автора, сидящего напротив меня на диване: подогнув одну ногу и наклонив массивную голову вперед, он слушал с такой сосредоточенностью, по мере того как я трудилась над страницами с малопонятными для меня аллегориями, которая, казалось, сжигает весь кислород в воздухе между нами. Я читала слово за словом, предложение за предложением, как бы нащупывая путь, запинаясь на труднопроизносимых именах собственных, состоящих в основном из согласных, иногда учитель негромко их произносил. Я думаю, он знал каждое слово в своем масштабном творении.

Спустя полчаса этого изнуряющего упражнения, моего введения в его запутанную прозу, Гюрджиев сказал: «Довольно!», – и я остановилась на полуслове. Он подошел к объемному шкафу, достал из него бутылку водки, несколько сельдей в банке, кусок копченого осетра и головку белого козьего молочного сыра. Секретарь достал хлеб из одного из неожиданных мест – выдвижного ящика чего-то, напоминавшего бюро, – и мы сели обедать за столом для пишущей машинки. Заметив, как я уставилась, он потребовал: «Ешь… ешь!» и они с секретарем перешли на русский. Сразу после обеда он дал понять, что я могу уйти, и проводил меня до двери. Он напомнил мне об ужине из раков сегодня вечером, на который, сказал он, я могла пригласить одного друга – и он пригласит одного. Мы должны встретиться в кафе в семь.

Я разбирала свои взволнованные мысли, спеша домой на Левый Берег быстрее, чем меня мог бы доставить автобус. Возможно, это конец нашей долгой сидячей осаде в кафе? Я слышала каждое сказанное им слово, в точности как он говорил: рокочуще, задумчиво или весело, особо подчеркивая что-то. Как быстро схватываешь его необычно упрощенный английский, слушая головой и сердцем! Я повторяла его слова для Солиты и Луизы, летя по узким улочкам, заполненным картинными галереями и антикварными магазинами, возле которых раньше я медлила часами. Хотя он и сказал «одного друга», я пригласила обеих составить мне компанию на обеде из раков.

Мы были в кафе точно по инструкции, в семь. Гюрджиев сидел за столиком один, и, казалось, был рад увидеть нас троих. Его друг не пришел, сказал он без сожаления. Мы посидели вместе с ним, пока официант не принес счет. К щедрым чаевым он добавил полную горсть небольших леденцов в обертках из своего кармана, которые седой официант с довольным видом собрал.

«Как маленький мальчишка, – сказал Гюрджиев, когда официант ушел. – Я всегда ношу леденцы в кармане, в основном для детей. Они зовут меня мсье Леденец. Даже здесь, в кафе, меня знают под этим именем. Поэтому я должен их раздавать, всегда. Они этого ждут…». Отзвук глубокого внутреннего веселья прозвучал в его голосе, когда он повторил имя, с которым его отождествляли простые люди. «Мсье Леденец!»… настоящее имя человека, за которым последовали из кафе на стоянку такси, знали мы. Его звали Рама, Кришна, Гермес, Моисей, Пифагор, Платон. Его звали, современного наследника этих великих учителей, Гюрджиев.

Позднее, пока мы оставались рядом с учителем, «Брасьё Эксельсиор» стал привычным полигоном как для нас, так и для многих последующих людей полных надежд, людей замечательных и ничтожеств, приезжавших в Париж в те последние золотые годы перед II Мировой войной, потому что стало известно, что учитель здесь и он снова учит. По мере роста нашего понимания мы могли наблюдать все более опытным взглядом то, что Гюрджиев намеренно нам показывал – претензии и тщеславие отделялись от надменности и гордыни, как шерсть от овцы… одним словом, человеческая психика обнажалась так, как обнажить мог только такой специалист по психике. Я была свидетельницей и происходивших позднее стрижек, с неким запоздалым удивлением, что нас, первоначальную тройку в его постоянно разрастающемся окружении, отпустили столь легко при первом посещении его «клуба любителей раков».

В ресторанчике учителя знали все. Сам патрон поспешил к нему, чтобы показать столик, уже сервированный на четверых человек.

Миниатюрный француз целовал кончики пальцев, описывая, каких превосходных écrevisses^[2] он нашел в то утро на Центральном рынке, только что пойманных в прудах и ручьях ближайших провинций. «Ой, ой!», – воскликнул Гюрджиев, когда перед ним поставили огромное блюдо малиновых «речных лобстеров», дымящихся в жидком красноватом соусе – он разлил его как суп в принесенные официантом тарелки. Потом вилкой он разложил в каждую груду раков – и наше главное блюдо было готово.

Затем последовала пауза, пока Гюрджиев разлил арманьяк в шесть расставленных перед ним рюмок – четыре для себя и компании, еще по одной для патрона и официанта. Он рассказал нам о своей «science d’idiotisme»^[3], которую разрабатывал семь лет, вложив в нее все свое знание человеческих типов, полярности и т. д. Затем поднял свою рюмку, распорядившись нам вначале выпить по половине, загипнотизировал патрона и официанта выпить все и произнес первый из тостов своего знаменитого ритуала: «A la santé de tons les idiots ordinaires»… за здоровье всех обычных идиотов.

С обожженным гасконским бренди горлом мы последовали его примеру: очищая яркую розовую скорлупу брали пальцами и ели нежное мясо ракообразных, макали хлеб в дьявольское варево соуса и проглатывали его. Во время второго тоста – «За здоровье всех супер-идиотов» – я начала запоминать последовательность, описывающую, я полагаю, развитие (или деградацию?) человеческого состояния. Следующий тост был за здоровье «архи-идиотов», и наша вторая рюмка разделялась еще на три тоста. Я заметила, что держаться наравне с Гюрджиевым само по себе было упражнением в контроле, умеренности и, более того, памятовании, и столь разволновалась от этого небольшого открытия, что неосторожно вдохнула часть перченого соуса в дыхательное горло.

Я подавилась и закашлялась. Гюрджиев воскликнул: «Хлеб… возьми хлеб!»; я подумала, что он говорит о «дыхании»^[4], и, попытавшись вдохнуть, только ухудшила свое состояние. Слезы ярости за неуклюжий спазм жгли мне глаза. Он смотрел на этот спектакль, подтолкнув локтем Солиту, чтобы она тоже увидела – явление физического удушья и эмоционального спазма не было упущено. Когда все закончилось, он кивнул мне и сказал моим компаньонкам: «Я могу написать ее дневник!»

Я верила, что он может. Я знала, что, должно быть, прозрачна как стекло под пристальным взглядом мастера человеческих состояний. Это открытие потрясло меня всего на мгновение; потом я почувствовала прилив облегчения, что не надо больше притворяться… по крайне мере, перед одним человеком на Земле, читавшим меня как книгу. Я наблюдала, как моя «все-или-ничего» натура, смешение всех моих взаимно враждебных «я», всецело сдает ему саму себя, в безграничном доверии. Я чувствовала себя освобожденной.

Меня не заботило, что он видит, как я отмечаю в уме марку предпочитаемого им арманьяка – «Шато д’Ларресингль». Когда бутылка опустела, он попросил счет и расплатился; его насмешливый взгляд в моем направлении – будто он знал, что я заняла у своего гостиничного патрона столько, сколько считала достаточным для выполнения данного обязательства, – не пугал и не волновал. Он мог написать мой дневник. Он мог бы озаглавить его «Дневник Лунатика».

Он взял такси до Кафе де ля Пэ, чтобы выпить кофе после ужина. Лирический час в том вечернем приключении. Мы сидели на открытом воздухе, под октябрьскими звездами на террасе кафе. Гюрджиев изучал лица бульварных гуляк, внешне так же расслаблено, как и любой из бездельников-посетителей; но через некоторое время обращал свои огромные вдумчивые глаза к нашим лицам, всматривался в одно за другим, взвешивая, измеряя, оценивая. Затем низким раскатистым голосом он начал говорить о «внутреннем животном» человека – что он видит в каждой из нас разных существ, служивших для него прообразом наших внутренних натур, существ, с которыми мы должны бороться, которых должны сделать друзьями, навсегда, так как они помогут нам достигнуть цели его Работы… «Помочь, а не мешать…»

В Луизе, например, он видел Сардину, но сардину не в ее естественной среде, а в тот момент, когда она выбрасывается из воды на песок чтобы умереть, извиваясь всем телом в смертельных кульбитах и еще долго после окончания этих огромных затрат энергии, продолжавшую подрагивать, с трудом дыша и дергая хвостом.

Солита блеснула на меня возбужденным взглядом; читая о греческих эзотерических школах, мы нашли несколько названых в честь животных учеников. У Платона? Или Зенона? Я покачала головой, неспособная вспомнить – только не в тот момент, когда гюрджиевские руки превратились в сардин: извивающихся, выгибающихся дугой, а затем выпрямляющихся, чтобы умереть, а его раскатистый голос говорит что-то нашей кроткой подруге из Новой Англии (возможно, это было предложение рискнуть и перепрыгнуть из механической жизни в его Работу?), заставившее ее застыть на месте с широко раскрытыми голубыми глазами.

Солита вздохнула в совершенном восхищении. Он посмотрел на нее и сказал: «Вам нравится моя формулировка?» Она кивнула, слишком переполненная эмоциями, чтобы объяснить, насколько. Тогда пришел ее черед.

«А вы, мисс…», – он сделал паузу, чтобы подправить усы, наблюдая ее рвение, мольбу в глазах, чтобы ее животное было сильным и прекрасным, древним, и если возможно, символизировало захватившее ее скрытое знание – единорог или феникс…

«Вы – Канарейка», – закончил он.

Это столь совершенно ей подходило, что я пропустила его следующие слова. При слове «канарейка» я возвратилась в дом детства и к моему ненавистному заданию чистить клетку немецкой певчей канарейки – самой дорогой, хрупкой, разбрасывающей зерна птицы, которую человек когда-либо придумывал баловать в награду за ее песни. (Дорогая? Хрупкая? Я знала только, что она постоянно и намеренно разбрасывает корм…)

«Канарейка? О, м-р Гюрджиев… только не канарейка!» Смятение Солиты рассмешило его. Я раньше не слышала, как он смеется. Смех звучал заразительно. Я посмотрела на несчастное лицо Солиты и начала смеяться вместе с ним, хотя и знала: отчасти она разыгрывает свое несчастье, чтобы вынудить его сказать больше. Когда он отказался, она указала на меня пальцем и спросила: «А кто она?»

«Она – Кракадил», – тут же ответил Гюрджиев.

Наступил мой черед оказаться ошеломленной, но только на мгновение. С отразившимся в уме именем самого непривлекательного создания в творении я подумала о грязи сентиментальности, в которой жила, о крокодиловых слезах, которые так легко проливала, пересматривая скучные стороны самой себя. Но действительно ли я была столь толстокожей? Столь сонной? Столь ненасытной? Моя собственная картина себя: утонченная, чувствительная и внимательная всегда предполагала более ящерицу, чем крокодила. Что он имел в виду? Крокодил, Боже мой!

Он немного понаблюдал за моим замешательством, потом сказал: «Я дам вам одно сравнение. Я не люблю мясо крокодила, никогда не ел, но крокодил мне нравится – я могу послать его вперед, чтобы он проглотил врага, мог быть полезен мне. Теперь вы понимаете?» Я была растеряна как никогда раньше и покачала головой, надеясь на большее, возможно, нечто о внутренней силе духа, которой, я верила, я обладала. Но он с этой темой закончил. Он посмотрел на часы и сказал, что на одиннадцать у него назначена встреча в кафе.

Мы поднялись, чтобы уйти – Канарейка, Сардина и Крокодил – своеобразное маленькое животное царство, созданное им здесь, на самой изящной террасе в городе, чтобы показать нам кое-что в нас самих. Мы поблагодарили его за ужин, за наши имена, и уже отошли, когда я услышала свое имя… Кракадил! – сухая команда, немедленно развернувшая меня. Учитель приглашал меня встретиться в кафе на следующее утро в одиннадцать и сопроводить его в Фонтенбло.

Мы остановились в маленьком кафе за углом, чтобы пересмотреть наше вечернее приключение, записать каждое сказанное Гюрджиевым слово – объединив наши воспоминания, дружелюбно пререкаясь по пустякам… «Вот как я слышала…» «Чепуха, он никогда бы не употребил это слово….» мы начали документирование сказанных учителем слов, которое, прежде чем окончиться, заняло более сотни печатных страниц; высказываний более странных (и для непосвященных более непонятных) чем что-либо, что можно было отыскать в новой школе сюрреалистической литературы, процветавшей в то же самое время в Париже. Мы называли друг друга данными им именами: испытывая их, неохотно признавая, как они подходят… Хочешь – не хочешь, как он выражался. Из роскошно освещенных порталов Оперы через дорогу после финального занавеса начали растекаться зрители, ставшие свидетелями Принца Игоря Бородина. К подножию широко изогнувшейся лестницы подкатывали лимузины, притормаживали, принимая анимированные свертки атласа и меха, и уезжали. Мы без зависти наблюдали за эффектным фарсом. У нас был свой русский принц.

В одиннадцать утром следующего дня я пришла на встречу с Гюрджиевым в кафе. Он принес мне для чтения одну из своих книг, поскольку мы отправлялись в Фонтенбло поездом, и, следовательно, могли работать. В грохочущем старом пригородном поезде я села напротив него на жесткую скамейку отделения третьего класса. Он отметил главу в своей рукописи, которую хотел, чтобы я прочитала – Эпилог, озаглавленный «От Автора».

«Поскольку вы почувствовали мою идею, я думаю, вначале лучше вам прочитать вот это», – сказал он, открыл принесенную русскую газету и исчез за ней.

Я погрузилась во вводную часть, описывающую три сущностные задачи, поставленные им самому себе по написанию трех серий книг, целью первой (которую я читала) было «беспощадно без каких бы то ни было компромиссов вытравить из мышления и чувства читателя укоренившиеся веками верования и взгляды на всё в мире существующее». Иногда, медленно продвигаясь сквозь нее, я вспоминала наблюдать себя. Часть меня страстно желала уставиться на проносящийся мимо в окне поезда красивый осенний пейзаж; другая часть пыталась сбежать в мечтания, что всегда навевает движение поезда; третья делала дерзкие комментарии, каково это – путешествовать с Гюрджиевым… Нет грезам, нет бесполезным разговорам, нет болтовне… только работа, его работа… именно то, о чем ты молилась, помнишь?

Я обнаружила, что, продвигаясь с дисциплинированным вниманием, я начала привыкать к его запутанной прозе, и даже проворно перебираться через барьеры разделенных дефисами фраз, вроде «приемники-разнокачественных-вибраций». Как я могла управляться с чтением вслух такого зубодробительного содержания… только вчера? Поезд проскользнул на маленькую станцию Фонтенбло-Авон, как показалось, за половину обычного времени пути из Парижа.

К дому брата Гюрджиева Дмитрия мы доехали на трамвае, он его не ждал, но сумел, с помощью своей представительной жены, собрать восхитительный обед в два-тридцать пополудни. Странно было находиться в семейном кругу человека, казавшегося слишком невероятной фигурой, чтобы обладать какими-либо земными дополнениями. У его молодых и красивых племянниц были его глаза, черные и сверкающие, у брата – его славянские скулы, но более мягкие по форме. В своей семье Гюрджиев был, очевидно, «большой дубинкой». Непринужденно в его присутствии говорила только невестка. Она называла Гюрджиева по имени на русский манер – нежный звук, Георгиваныч.

Возвращаясь в Париж мы успели на последний поезд второй половины дня для. В грохочущем отделении с жесткими сиденьями Гюрджиев сказал: «Я очень, очень хочу спать», – надвинул на глаза шляпу и, казалось, проспал большую часть обратного пути. Я чувствовала, будто путешествовала с ним много лет.

На следующее утро, без распоряжений или приглашения, Солита, Луиза и я явились в кафе де ля Пэ, сели за столик возле столика Гюрджиева и стали ждать, позовет он нас или проигнорирует. Последующие события наводили на мысль, что мы уже были связаны в его уме в небольшую группу, с которой он мог работать; но эта мысль для нашего воображения была столь же невероятной, каким был в то время космический зонд. Мы просто ждали крошек с его «идейного стола», если бы представилась такая возможность. Приглашение на следующий ужин из раков тем вечером стало наградой за нашу смелость. А после ужина, сказал Гюрджиев, мы все вместе вернемся в мою комнату в гостинице и почитаем его книгу.

Он стал отправной точкой нашей группы – вечер понедельника, 21 октября 1935 года, в комнате гостиницы на Левом Берегу, в одном лестничном пролете от беспокойной улицы, с дополнительными стульями, принесенными из расположенных выше и лучших комнат (в которые Гюрджиев не захотел подниматься), с минеральной водой Перье и пепельницей, поставленными перед ним возле прогибающегося дивана, который он полностью занял, восседая как Будда на пьедестале, слушая как мы по очереди вслух читаем вступительные главы к его Первой Серии, озаглавленной Объективно-беспристрастная критика жизни людей, или Рассказы Вельзевула своему внуку.

Вначале, чтение рукописи составляло большую часть наших еженощных собраний и казалось, было его raison d’etre[5]. Из того, как Гюрджиев за нами наблюдал, родилось предположение, что Гюрджиев использовал нас в качестве резонатора для своего массивного сочинения. Как автор, оценивающий отклик аудитории, он покачивал своей большой головой той, что читала, в то время как взгляд его как прожектор перемещался по лицам слушателей. Чтобы проверить наши способности внимания – чтения могли продолжать по два часа – он непрерывно старался отвлечь нас, посмеиваясь над забавными отрывками или даже откровенно хохоча, прерывая последовательность.

Для тех, кто не знает, я должна объяснить, что его знаменитая Первая Серия содержит истории, рассказанные своему внуку самим Вельзевулом – великодушным и многословным старым рассказчиком, изгнанным с «места возникновения» в центе Вселенной и путешествующим по Солнечной Системе в «междупространственном» корабле под названием Карнак, спускавшимся на Марс, Венеру и Землю и, для обучения своего юного внука, комментирующего образы жизни, обнаруженные на различных планетах. В этой обманчиво простой схеме повествования Гюрджиев скрыл сущность своего революционного учения о месте Человека во Вселенной и состоянии «трехмозгных существ», обитающих на отдаленной планете Земля.

Тогда, в середине тридцатых, когда только писатели-фантасты грезили об обитаемом космическом пространстве, литературное изобретение Гюрджиевым транспортного средства, способного летать с планеты на планету и в конечном итоге вернуться в родной порт во внешнем космосе представляло собой невероятное таинственное чтение. Некоторые отрывки превосходили Жюля Верна, написанные с реалистичностью, заставлявшей человека любопытствовать: а не автобиография ли это космического летчика Гюрджиева, скрытого под псевдонимом «Вельзевул». Поиск учения в подобном контексте очень похож на поиск известной иголки в стоге сена.

Но мы упорствовали получить столько, сколько возможно, пока все шло хорошо. В то время преобладала уверенность, что эту странную рукопись никогда не опубликуют, никогда ее не допустят в обращение за пределами круга отобранных самим Гюрджиевым избранных, что придавало ей ауру священного писания, а нам – чувство избранности. Знание того, что половина известного нам литературного Парижа пойдут на все, чтобы только взглянуть на эти потертые рукописные листы, добавляло какой-то мирской лоск их содержанию.

После первой недели нашей стажировки под его критическим взглядом, Гюрджиев иногда стал оставлять нам рукопись. В перерывах между сессиями чтения мы копировали выдержки из нее. Мы вставляли бумагу и копировальные листы в печатную машинку, Канарейка диктовала, Крокодил печатала, а Сардина бдительно прохаживалась возле двери. Мы не испытывали угрызений совести по поводу копирования для отсутствующих подруг (Маргарет и Жоржетты на севере Франции, и Венди в Нью-Йорке); только легкое беспокойство, что нас может поймать за этим занятием сам автор. Но и эта нервозность исчезла после того, как наш гостиничный патрон (называвший Гюрджиева Monsieur le Professeur[6]) любезно согласился отмечать его появление тремя короткими предупреждающими звонками входного колокольчика.

____________________

[1] National Recovery Administration – Администрация национального восстановления (англ.)

[2] раков (фр.)

[3] науке идиотизма (фр.)

[4] в англ. языке произношение слов «bread» (хлеб) и «breath» (дыхание, вдох) отличается только последним звуком

[5] смыслом жизни (фр.)

[6] мсье Профессор (фр.)

Глава седьмая

Сегодня мне нужен Всемирный Альманах, чтобы найти что еще, кроме наших встреч с Гюрджиевым, происходило в последние месяцы 1935 и весь 1936 год. Западное общество распадалось на глазах, каждый заголовок пугал. Фашисты бомбят шведские части Красного Креста в Эфиопии, вторичная нацистская оккупация Рейнской области, внезапная отставка кабинета Пьера Лаваля – девяносто девятого провалившегося за шестьдесят пять лет французской Третьей Республики. Я знаю, что должна была читать ежедневные угрожающие новости, но я не помню, что как-то реагировала на происходящее за пределами магического круга нашей группы, где Гюрджиев готовил нас к совершенно другой войне. Сам он редко говорил о событиях внешнего мира. Если случайно он и упоминал Муссолини или Гитлера, то только чтобы подчеркнуть, к чему «люди-машины», спящие в своем воображении, могут привести своих лунатичных подданных – все они, и ведущие, и ведомые («Как я вижу их внутренним зрением», – мог бы он сказать), действуют как хорошо отлаженные машины под воздействием неподконтрольных им внешних влияний. Перестать быть машинами, приводимыми в движение подобным «колесом обстоятельств», – вот к чему он учил нас стремиться.

Наше дерзкое трио расширилось. На сцене появилась мисс Элизабет Гордон: педантичная британская последовательница со времен Приорэ, которую мы уже встречали, исполнявшая роль секретаря Гюрджиева и некоей самоназначенной Госпожи для Начинающих над нами, демонстративно новичками в его Работе. Считалось, что эта материально независимая леди внесла внушительный вклад в прошлом в Работу, но, видимо, извлекла из нее немного практической пользы. В присутствии Гюрджиева ее эмоции иногда выходили из-под контроля и становились заметными: в виде мгновенного покраснения или непродолжительных вспышек гнева (когда он публично говорил о ее недостатках); но трогательно очевидным было и ее преклонение перед землей, по которой он проходил, даже когда она, казалось, почти боится его. Наше пытливое и восприимчивое отношение к нему и его объяснениям часто поражало ее как практически непочтительность.

Потом в Париж вернулась Венди, она засвидетельствовала свое почтение учителю и была приглашена на ночные чтения, которые слушала, откинув назад голову, закрыв глаза и сложив обычно жестикулирующие руки на колени, немного переигрывая свою роль озабоченного пристального внимания. Наблюдая, как Гюрджиев изучает ее в первый вечер, я обнаружила перемены, произошедшие во мне в ее отсутствие. Моя старая навязчивая покровительственность над маленькой Сумасшедшей Шляпницей исчезла; я больше не видела в ней душу в поисках новой жизни, с которой я, как проводник, связана (и насколько самонадеянно, осознала я), способный помочь ей найти ее. Теперь мы обе находились в одной лодке. Перед Гюрджиевым каждый представал в абсолютном одиночестве.

На нашей, как оказалось, последней встрече на Левом Берегу, Гюрджиев допустил Венди к подготовительной-работе, которой учил нас перед ее возвращением. Он проинструктировал Солиту и меня передать «Худышке», как он выразился, шаги этой первой «работы над собой», изменившей нашу деятельность под его руководством от слушания к деланию – или, более точно,попытке делать.

Несущественно для личных воспоминаний (а также вне моей компетенции) описывать гюрджиевские упражнения для новичков. Я верю, что любой, кто боролся за обуздание механически мчащегося ума бессонной ночью, или кто пытался молиться даже полминуты, отбросив ассоциации, старающиеся силой отвлечь на себя внимание, обладает вкусом, пусть и в небольшой степени, той разновидности самодисциплины, в которую он нас посвящал. Это было базовое «духовное упражнение», предназначенное помочь нам взрастить внутреннюю энергию.

Его последние указания глубоко тронули меня и подействовали на Венди, как я надеялась, когда мы пересказывали их ей. «Будьте в точности как монахини, – говорил он, – монахини, которым дали задание. Вы делаете это упражнение с верой, не со знанием…, – он дотронулся до своего лба, – а с доверием…, – его рука демонстративно переместилась на солнечное сплетение. – Не знание… а до-верие. Используя не ум, а чувства». Этот язык, кажется, Венди понимала.

Несколько дней спустя Гюрджиев переехал в квартиру на улице Лабье за площадью Звезды, прямо возле старинных укреплений Парижа. Она стала местом наших встреч на следующий год, на этом испытательном полигоне он собирал нас на лукулловы пиры, которые готовил самостоятельно и поглощал вместе с нами: во главе стола, обучая, рекомендуя, нападая, иногда (но редко) успокаивая наше раненое самолюбие, преобразуя наш неоднородный материал в разновидность «почвы», с которой мог работать и по-своему засевать.

В своем домашнем одеянии – рубашка, мешковатые штаны и шерстяные тапочки, запрокинутая назад на массивной бритой голове красная феска с кисточкой – он представал главой семейства: обманчивое впечатление, если не представлять его правильно, – верховным жрецом своей семьи с неограниченной властью карать или разоблачать ее членов. Его застольные беседы были столь же обманчиво просты, как и его отцовский внешний вид. Часто мы удивлялись, почему он настаивал на истинах, которые, как мы думали, слышали раньше или манере поведения, которой, мы верили, всегда придерживались… пока не обдумывали его совет и не осознавали, что проделывали точно противоположное всю свою жизнь.

«Когда вы делаете что-то, – сказал он однажды, – делайте это всем собой.Одновременно что-то одно. Вот сейчас я сижу здесь и ем. Для меня ничего кроме этой еды, этого стола в мире не существует. Я ем с полным вниманием. Так и выдолжны поступать – во всем. Когда вы пишете письмо, не думайте в то же время, сколько будет стоить стирка этой рубашки; когда вы рассчитываете стоимость стирки, не размышляйте о письме, которое должны написать. Всему свое время. Мочь делать что-то одно одновременно… это особенность Человека, а не человека в кавычках».

С его непредвзятой точки зрения мы все были «людьми в кавычках», обладающими только возможностью стать другими (стать «частью Господа»)если мы будем беспощадно работать над собой и откроем глаза на нашу сущностную ничтожность. Только из этой точки осознания возможно начало. «Человек должен умереть, чтобы родиться вновь», – вот что говорил он, но подбирал слова так, чтобы, услышанные в первый раз, они вызвали негодование, как бы стараясь столкнуть нас с пути, по которому нас подгонял.

Наше ничтожество он называл нашим «не-существованием». Увидеть его в себе было нашей главной задачей. «Знать собственную ничтожность исключительно трудно, – сказал он. – Как, например, пытаться представить собственную смерть. Вы можете представить убитым м-ра Смита, но никогда не можете представить убитым себя. То же самое и ничтожность, не-существование. Вы можете знать его в другом, но не в самом себе».

В начале января 1936 года он собрал четверых из нашей компании вместе – мисс Гордон, Солиту, Венди и меня (четыре противоположные типа, которые только возможно было отыскать во всем Париже в те необычные тридцатые) – и создал из нас, взаимно поддерживающих друг друга, специальную рабочую группу. Аллегорически он пояснил: под его руководством мы отправляемся в путешествие, «путешествие во внутренний-мир» похожее на подъем на высокую скалу, где для безопасности мы должны быть связаны вместе веревкой, где каждый должен думать о другом в связке: все за одного, один за всех. Мы должны, одним словом, помогать друг другу «как рука моет руку», каждая содействуя группе в соответствии со своей образованностью, со своими возможностями. Только добросовестная тяжелая работа над собой, а не наши желания, приведет нас туда, куда мы хотим.

«Для желания и делания, – сказал он, – человек создан из двух отдельных частей; касающийся функционирования этих частей закон таков, что чем больше человек желает, одной своей частью, тем меньше он может сделать в части делания – даже постоянно стараясь изо всех сил. Молодому человеку в усилииделать помогает Природа, поэтому ему не нужно бороться так же, как человеку ответственного возраста. После определенного возраста, такие усилия чрезвычайно сложны, зачастую невозможны…»

Он внимательно оглядел квартет, связанный метафорической веревкой – Канарейка, Крокодил, Худышка и Британская старая дева, никогда не снимающая шляпу. «Веревкой» мы называли между собой нашу странную компанию. Я думаю, мы с самого первого дня знали, что предвещает эта незримая связь. По этой Веревке с помощью руки мастера мы могли выкарабкаться из пещер нашего иллюзорного существования, в которых обитали. Или могли запросто, ленью и пустой болтовней, вздернуть себя на этой же Веревке. Еще одну сторону этой Веревки я обнаружила позже. Она оказалась прочнее, чем любая связь, испытанная мною раньше – с любым из мужчин, женщин или нуждающихся детей, когда-либо пересекавших мой зигзагообразный путь на Земле. И она вновь связала меня тогда не только с едва знакомой мне сдержанной англичанкой и добрым гением-редактором, которую я уже полюбила, но и с Венди: крепче, чем любые волокна привязанности, участия и восхищения, привязавшие меня к ней десять лет назад, когда я утащила ее из шляпного магазина посмотреть мир.

У Веревки был свой столик в кафе «Флёр» – наш сборочный пункт, где мы часто встречались за час или около того перед переходом в квартиру Гюрджиева, чтобы обсудить выполненные в уединении наших комнат упражнения, что, по нашему мнению, мы пронаблюдали, продвигаясь внутрь себя в стремлении добиться хотя бы первого шага – «сделать все спокойным внутри» – и отрепетировать сообщения для учителя, вначале представлявшие собой, в основном, признания внутреннего хаоса. Ворами, вандалами и разрушителями наших усилий к полной концентрации были ассоциации. Гюрджиев сказал нам не пытаться заглушить их.

«Вы никогда не сможете остановить ассоциации, – говорил он. – Ассоциации будут, пока вы дышите. Они автоматические. Следовательно, в этом упражнении вы не должны пытаться их остановить; пусть ассоциации текут, но не будут активными. Работаете над этой новой задачей другой частью вашего ума, она станет активной. Вскоре вы обнаружите, что обладаете зачатками нового вида разума – нового разума для подобного способа мышления. И тогда другой разум станет внутренне пассивным. Для этой работы очень важно, чтобы вы в совершенстве знали тело, очень важно…»

Со сдвинутыми вместе головами и остывающим в чашках кофе мы разговаривали о наших попытках. Помыслами Венди всегда владели шляпы, великолепные изделия, благодаря которым она могла бы разбогатеть, если бы думала о них пока еще владела магазином. Слова пустозвонили в моих… Я когда-нибудь допишу эту книгу? Будут ли читать ее люди? Я позабыла затруднения, заставлявшие стонать Солиту и краснеть мисс Гордон. Друзья за пределами нашего старающегося изо всех сил круга думали, что все мы сошли с ума. В каком-то смысле именно это мы и пытались сделать, освобождая его от производимого-машиной содержания, тщеславия и ложных идей – в полном смысле чистка Авгиевых конюшен.

Самые отчаянные из нас пересекали Париж до квартиры на улице Лабье пешком: не только, чтобы нагулять аппетит для обильных обедов Гюрджиева, но и для сохранения в должном виде фигуры после поглощения, например, запаренного с абрикосами и изюмом особого риса, печеного ягненка, fraises des bois[1] с изысканным кремом, латвийского шоколада и сирийского лукума. Путь наш лежал по улице Бонапарта до Сены, по мосту «Карусель», через цветущий Тюильри на Конкорд, потом вверх по оживленному склону Елисейских Полей к Звезде. Наш пункт назначения не принадлежал, буквально, этому миру.

В квартире Гюрджиева, где все оконные ставни закрыты (как он обычно делал по причине, о которой мы никогда не спрашивали) и зажжена всего одна лампа над его накрытым ковром диваном, мы оказывались в странном пространстве-времени ни дня ни ночи, в обстановке абсолютно отрезанной от внешнего мира за закрытыми окнами.

Мы всегда приходили вовремя, снимали верхнюю одежду в прихожей, занимали свои места в маленькой гостиной и читали его рукопись, пока он беседовал с нами поодиночке о продвижении в упражнениях в другой комнате. Мой отчет часто спотыкался под его всепроникающим взглядом, читавшим мое состояние самоотвращения, пока я искала короткие, простые и искренние слова для его описания. Однажды, после особо безуспешной исповеди, он рассудительно кивнул и сказал: «Это нелегко, Кракадил… то, что мы хотим сделать».

Что мы хотим сделать… Использованное им множественное местоимение мгновенно бросило меня в штопор. Как будто он подразумевал, что тоже связан нашей земной Веревкой, делая вместе с нами нетвердые шаги к высшей осознанности, уже присущей ему в такой степени, что даже я могла ее видеть. Было ли это «мы» умышленной добротой к нам в начале, чтобы помочь перебраться через первые барьеры отделения от механического мира – единственного, в котором мы жили и который мы знали?

В другой день он использовал множественное местоимение первого лица, говоря о вставшей перед ним житейской проблеме. Мы знали, как часто его кажущиеся шутливыми замечания неожиданно поднимают на новый уровень понимания, и внимательно слушали его историю о новом фирменном автомобиле, взять который у него была возможность вообще без первоначального платежа – сделка столь уникальная, что он думал, что ему нужна будет помощь, чтобы довести ее до конца. Он спросил, есть ли у кого-нибудь особый святой, которому он мог бы зажечь свечу, посмотрев в первую очередь на нашу старшую, мисс Гордон, ожидая предложений. Она назвала известного исполнением просьб святого, но учитель покачал головой. Он знал о нем все. «Нет, – сказал он, – это должен быть святой, снисходительный к одному из нас». Одному из нас в Работе… тебе, мне…Канарейке, Худышке… его глаза внимательно осмотрели наши бледные лица, затем он пожал плечами.

«Если вы не можете предложить такого, – сказал он, – я лучше обращусь к своему собственному святому – святому Георгию. Но это очень дорогой святой. Его не интересуют деньги, или товары, наподобие свечек. В качестве платы он хочет страданий, нечто из внутреннего-мира. Ему интересно только когда я делаю нечто для моего внутреннего мира; он всегда знает. Но…подобное страдание дорого…»

Чтобы понять, что он имел в виду в тот раз, обсуждение после встречи нам не потребовалось. Мы знали это из приводящего в смятение опыта. Плата человеческому эго и тщеславию за раскрытие внутренней пустоты кажется иногда невыносимой, даже при само-открытии, как оно и происходит, приходящем мгновенными вспышками, только после интенсивных усилий в упражнениях. Раскаленные добела, ослепляющие, словно молнии, вспышки, оставляющие вас потрясенными в темноте радоваться, что они закончились.

Я верю, что Гюрджиев, с помощью своей собственной сознательно аккумулировавшей мощь электростанции, должен был часто питать нас некой энергией, помогавшей продержаться в первых попытках. Достичь «внутреннего мира Человека» было целью, которую он заставил нас с непреодолимой силой желать. Однажды он описал его нам:

«У человека есть три мира. Один – внешний мир, мир впечатлений, всего происходящего вовне; второй – внутренний мир функционирования всех наших органов, целостность органического функционирования; и третий – Душа, которая… мир Души, который древние называли Миром Человека. Три мира есть у человека…» (и вы можете выбирать в каком из них вы хотите жить, как бы говорили его пылающие глаза). «Это упражнение – упражнение для внутреннего мираЧеловека, мира Души».

В мае 1936 каждый день мы приходили в квартиру на улице Лабье, подчас дважды в день проходить суровые гастрономические испытания продолжительного обеда днем и позднего ужина вечером, который иногда, особенно с приходом гостей, заканчивался около полуночи. Вновь прибывших за гюрджиевский стол редко представляли Веревке, но по тому, как их принимает учитель, мы быстро узнавали, где просто любопытствующие, а где искренние искатели его учения. Для первых он обычно играл одну из своих комических ролей, распространяя радость за столом, представляясь оригинальным старым волшебником, которого они приготовились найти, точно таким, каким его изображали слухи. Серьезных гостей он часто приветствовал нападая, «наступая на их мозоли», как он выражался, заставляя испытывать неловкость и видеть что-то в самом себе (тщеславие, гордость, интеллектуальные притязания), то, что они никогда не осознавали частью своего характера. Мы, члены Веревки, с пристальным вниманием наблюдали за тем, что он нам показывал – за откровениями человеческой психики. Появлялись и старожилы в Работе, они приходили время от времени, оставались на несколько дней, а потом исчезали. Их можно было мгновенно отличить. Мы догадывались, что с некоторыми из них Гюрджиев работал индивидуально или, возможно, как с представителями существующих в других странах групп.

Иногда Венди вслух выражала Канарейке и мне свое удивление по поводу «других людей», пересекавших путь Гюрджиева в прошлом и незаметных ныне. Что с ними произошло? Почему вокруг него сегодня столь мало работающихучеников? Кажущаяся исключительность Веревки, нашей неизменной четверки, выглядела, по ее предположениям, «немного странноватой», не так ли? Только спустя много лет, после выхода книги Успенского, я нашла ответ на ее скептические сомнения, или нечто похожее на такой ответ. Успенский также был озадачен отсутствием связей с московскими группами, пока Гюрджиев не объяснил ему, что никогда не смешивает группы, а занимает каждую разной работой «в соответствии с уровнем их подготовки и их способностями…» Учитель объяснил, что по самой природе работы он не может иметь много учеников – по-видимому, одновременно.

В начале лета в Париж вернулись и присоединились к компании за гюрджиевким столом Маргарет Андерсон и Жоржетта Леблан, ставшим теперь основным местом обучения. Хотя мы и посылали им наши ежедневные записи о его застольных разговорах, мы не вполне подготовили их к окружавшей застолье специфической атмосфере. Длительное молчание во время еды, неожиданно произнесенные ритуальные тосты, гюрджиевские приветствия нашим появлявшимся в последовательности идиотам (безнадежному Сардины, сострадательному Канарейки, ёрзающему Худышки и так далее) и его насмешливо-церемонные комментарии нашего нынешнего состояния, заставлявшие расширяться глаза вновь прибывших, которые мы сами научились принимать, не краснея от стыда или удовольствия, в зависимости от…. Наблюдая за их удивленными выражениями лиц мы оценивали свой собственный небольшой прогресс, если и не во внутреннем мире, то, по крайней мере, в этом внешнем мире противоречивых впечатлений, намеренно созданном Гюрджиевым. Наш характер теперь нельзя было вычислить.

Гюрджиев называл свою разросшуюся семью слушателей «Кначшмидт и Компания» – он всегда улыбался, произнося этот термин. В конце концов, он объяснил, что в «старой России» слово «Кначшмидт» имело комический подтекст: оно касалось групп крестьян, босоногих и бедно одетых; после окончания дневной работы они «собирались вместе, чтобы что-нибудь поделать». Хотя слово и предполагало нелесное описание нас, какими мы, вероятно, выглядели в его глазах, чем больше мы о нем размышляли, тем более оно нам подходило. Мы, несомненно, собирались вместе чтобы «что-нибудь поделать», хотя у нас по-прежнему оставалось всего лишь смутное представление, чем это «что-нибудь» может оказаться. Четверка Веревки, однако, с помощью упражнений (не передававшихся остальной компании и запрещенных для обсуждения с ними) начала ощущать вкус того, к чему эта в высшей степени практическая работа-над-собой может в конечном итоге привести… вкус, я полагаю, того, кем может быть человек с единым «Я»… вкус того, о чем эзотерически проповедует Евангелие от Матфея в отрывке о «чистоте ока»:Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло[2].

by Gorizont Colorado

3 Издается в ассоциации с газетой Горизонт. Выходит еженедельно по пятницам. БЕСПЛАТНО. Тел. 720-334-7396 N44/729 îò 11.22.2013 Ñòðàíèöà 12 НОВОГОДНИЕ ТРАДИЦИИ Ñòðàíèöà 26 СЕКРЕТ СЧАСТЬЯ В ШОКОЛАДЕ Ñòðàíèöà 22 СУМКА. ВИКТОР БЕРДНИК А МЫ И ПРАВДА В ОБЛАСТИБАЛЕТА... С НОВЫМ ГОДОМ,.. ДОРОГИЕ ТОВАРИЩИ! ДЕКАБРЯ ДЕКАБРЯ 27 27 ×èòàéòå íàñ íà WWW.GORIZONT.COM 1842 S Parker Rd, Suite 21, Denver, CO, 80231 ÏÐÅÄËÀÃÀÅÌ ÑËÅÄÓÞÙÈÅ SPA- ÏÐÎÖÅÄÓÐÛ: ÏÐÅÄËÀÃÀÅÌ ÑËÅÄÓÞÙÈÅ SPA- ÏÐÎÖÅÄÓÐÛ: Ãîðÿ÷èå ìðàìîðíûå ñêàìåéêè (õàìàì) Ãîðÿ÷èå ìðàìîðíûå ñêàìåéêè (õàìàì) Âîäîïàä "Âåäðî" Âîäîïàä "Âåäðî" Êóïåëü Êóïåëü –¾Âó°·«¼¼«±³¼½Æ¶¾Â󰬫¸Ä³µ³¶¾Âó°­°¸³µ³ –¾Âó°·«¼¼«±³¼½Æ¶¾Â󰬫¸Ä³µ³¶¾Âó°­°¸³µ³ ÅÑÒÜ Ó ÍÀÑ ÒÀÊÀß ÒÐÀÄÈÖÈß ÎÒÌÅ×ÀÒÜ ÏÐÀÇÄÍÈÊÈ Â ÁÀÍÅ... ÄÍÈ ÐÎÆÄÅÍÈß, ÞÁÈËÅÈ, ÊÎÐÏÎÐÀÒÈÂÛ, ÂÅ×ÅÐÈÍÊÈ! ÏÐÈÕÎÄÈÒÅ - ÍÅ ÏÎÆÀËÅÅÒÅ! ÅÑÒÜ Ó ÍÀÑ ÒÀÊÀß ÒÐÀÄÈÖÈß ÎÒÌÅ×ÀÒÜ ÏÐÀÇÄÍÈÊÈ Â ÁÀÍÅ... ÄÍÈ ÐÎÆÄÅÍÈß, ÞÁÈËÅÈ, ÊÎÐÏÎÐÀÒÈÂÛ, ÂÅ×ÅÐÈÍÊÈ! ÏÐÈÕÎÄÈÒÅ - ÍÅ ÏÎÆÀËÅÅÒÅ! ›’›“›ž”Œ‹˜©’‹›‹˜ mZZZ%DQ\D63$FRP Íàñòîÿùàÿ ðóññêàÿ ïàðíàÿ ñ âåíèêàìè Íàñòîÿùàÿ ðóññêàÿ ïàðíàÿ ñ âåíèêàìè Ãèìàëàéñêàÿ ñàóíà (сауна с гималайской каменной солью, идеальна для очистки легких) Ãèìàëàéñêàÿ ñàóíà (сауна с гималайской каменной солью, идеальна для очистки легких) Steam Room Steam Room ÍÓ, ÍÅ ÍÀÄÎ ÏÀÐÈÒÜÑß ÇÐß ÏÎ ÏÓÑÒßÊÀÌ, ÐÀÄÎÑÒÍÎ ÏÎÏÀÐÈÒÜÑß ÇÀÕÎÄÈÒÅ Ê ÍÀÌ. ÍÓ, ÍÅ ÍÀÄÎ ÏÀÐÈÒÜÑß ÇÐß ÏÎ ÏÓÑÒßÊÀÌ, ÐÀÄÎÑÒÍÎ ÏÎÏÀÐÈÒÜÑß ÇÀÕÎÄÈÒÅ Ê ÍÀÌ. СУПЕР ЦЕНА! $25 $35 Per person per 2 hours. 4 people minimum. Cleaning fee apply. XИРОПРАКТОР 303-692-8803 Ñòðàíèöà 2 Dr. Tim Leung M.S., D.C. Самый известный врач в китайской общине, практикует более 14 лет 720-436-7613 АВТОАВАРИИ И ТРАВМЫ НА ПРОИЗВОДСТВЕ

3 2 Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 www.gorizont.com ÐÓÑÑÊÈÉ ÄÅÍÂÅÐ Dr. Tim Leung M.S., D.C. Самый известный врач в китайской общине, практикует более 14 лет АВТОАВАРИИ ТРАВМЫ НА ПРОИЗВОДСТВЕ СПОРТИВНЫЕ ТРАВМЫ ВОСТОЧНАЯ И ЗАПАДНАЯ МЕДИЦИНА MASSAGE THERAPY PHYSICAL THERAPY – NUTRITIONAL COUNCIL Массаж – Физиотерапия – Советы по питанию Лечение хронических проблем с помощью лечебных растений и трав (HERBS) ACUTE OR CHRONIC PAIN? ВОЗНИКШАЯ ИЛИ ХРОНИЧЕСКАЯ БОЛЬ? Боли в шее Боли в спине Хронические головные боли Боли в плече Боли в колене Воспаление суставов Боли в конечностях / Нечувствительность Аллергии «Выпавший» диск Запоры Менструальные проблемы БЕСПЛАТНАЯ КОНСУЛЬТАЦИЯ ДЛЯ НОВЫХ ПАЦИЕНТОВ Наши адвокаты помогут Вам получить 100%-ную компенсацию. Принимаем все страховки, включая Medicare. Предлагаем специальные планы по платежам. 303-692-8803 www.come2back2life.com 6265 East Evans Avenue, Suite #7, Denver, CO 80222 E.EVANS AVENUE I-25 S.HOLLY ST. S.MONACO PKWY

3 3 Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 www.gorizont.com ÐÓÑÑÊÈÉ ÄÅÍÂÅÐ ǸȈȉȖȚȈȍȔșțȚȘȈȌȖȊȍȟȍȘȈ ȊșțȉȉȖȚțșȌȖSP ȊȊȖșȒȘȍșȍȕȤȍșȌȖSP 63DUNHU5G$XURUD&2 303- 699-1122 coffeeplacecafe.com ɇɨɜɨɟɄɚɮɟ±ɤɨɧɞɢɬɟɪɫɤɚɹ ȋȌȍȒȖȜȍ±ȕȍșȖȔȕȍȕȕȖȓțȟȠȐȑȊDzȖȓȖȘȈȌȖ ȈȘȈȏȕȖȖȉȘȈȏȕȈȧȊȣȗȍȟȒȈ± ȗȖȍȊȘȖȗȍȑșȒȐȔȘȍȞȍȗȚȈȔ ǷȘȍȒȘȈșȕȖȍȔȍșȚȖ ȌȓȧȏȈȊȚȘȈȒȈȐȓȈȕȟȈ ǵȍȖȘȌȐȕȈȘȕȖȍȔȍȕȦ ǻȦȚȕȖȍȗȖȔȍȡȍȕȐȍ ȊȍȊȘȖȗȍȑșȒȖȔșȚȐȓȍ ǪȍȓȐȒȖȓȍȗȕȈȧȈȚȔȖșȜȍȘȈ i‚äÈËˆË ªˆº¹¯Ë‚mËãÒćËÓÒË" ~È®ąÒˆË҂­ËąÒˆË°ĉ°ÈäÒ zÈÎą‚Ċ¹«ˆÓÒƂm©¹Ë}ÈËä°mË΂ĊtÈ゠БЕСПЛАТНО оказываем помощь в оформлении документов • на американское гражданство • на русский загран. паспорт • справки о нахождении в живых • нотариальные услуги 13140 E Mississippi Ave, Aurora, CO 80012 • 720-282-3578 BMH CORP Adult Day Care • Home Care • Transportation УНИКАЛЬНАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ ПОЛУЧАТЬ ПОЛНЫЙ СЕРВИС В КОМПАНИИ, КОТОРАЯ МОЖЕТ ВСЕ от ухода на дому до обеспечения дневного досуга и специального транспорта. ДОРОГИЕ КЛИЕНТЫ! Вас ждут: • уютное помещение для дневного досуга • игровые комнаты, биллиардная, русское ТВ • наивкуснейшая профессионально приготовленная домашняя еда • высококвалифицированные, вежливые специалисты по уходу • специализированный медицинский уход на дому через наших пратнеров • клуб любителей развлекательных игр • женский клуб • группа задоровья • компьютерные классы • классы английского языка • поездки по магазинам • поездки за продуктами • экскурсии по городу и пригородам • музеи, выставки, фестивали, ярмарки • концерты, фильмы, театры, казино и многое другое НАШИ РАБОТНИКИ! Вас ждут: • оплачиваемый отпуск • оплачиваемые праздники • зубная страховка • прекрасная оплата • шикарные условия работы BBB Certified Наш девиз - Качество, а не количество! Спешите к нам - места ограничены. Здесь вам будут рады В НАШЕМ ПАНСИОНАТЕ НИКТО НЕ БУДЕТ ОБДЕЛЕН ВНИМАНИЕМ И ВСЕГДА НАЙДЕТ ЗАНЯТИЯ ПО ДУШЕ Stillwater College Stillwater College of Allied Health of Allied Health Stillwater College of Allied Health ŜŤŧŨŕťţŤņ ŜŤŧŨŕťţŤņ ŢņŜşūşţŧœŤņ ŢņŜşūşţŧœŤņ ŤŚŕŬņţşņ ŤŚŕŬņţşņ ŜŤŧŨŕťţŤņ ŢņŜşūşţŧœŤņ ŤŚŕŬņţşņ žŷ ŻƆƇƆƃƅſƊżƃƖƅƆƁ ſƅƌƆƈƄŷƎſżƁ ƆŸƈŷƑŷƁƊżƉƖ www.stillwatercollege.net • CNA (Certified Nurse Aide) • Phlebotomy technician • EKG Technician • Medical Assistant 4155 E Jewell Ave #405 Denver, CO 80222 (303) 753-7577

3 Ïåðâàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ðóññêàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 DenverRu.com N48/733 îò 12.27.2013 ÐÓÑÑÊÈÅ ÌÀÃÀÇÈÍÛ  ÏÐÎÄÎÂÎËÜÑÒÂÅÍÍÛÅ Arvada Market .......... 720-219-3882 Black Sea Denver ..... 303-743-8163 Áîëãàðñêèé Denver.... 303-639-6171 Áîëãàðñêèé Thornton 303-639-6171 Gastronom Arvada ... 303-436-7777 Europa Aurora .......... 303-699-1530 Euro Deli ColoSpr .... 719-528-1284 EuroMart Denver ....... 303-321-7144 M&I International ..... 303-331-1590 Royal Meat & Deli ... 303-766-9291 Solomon Deli ............ 303-337-6454 Ukraine Arvada .......... 720-219-3882  ÂÈÍÍÛÅ Jewell Liquors.......... 720-323-2286  ÌÅÁÅËÜÍÛÅ  ÎÄÅÆÄÀ Tsagas ìåx è êîæà 720-941-3877  ÞÂÅËÈÐÍÛÅ Libaas Jewerlers ..... 303-337-8166 Jewerly Center ......... 303-400-5336  ÒÅËÅÔÎÍÛ, ÊÎÌÏÜÞÒÅÐÛ Mobile Zone .............. 303-353-4067 Calling Cards ........... 303-708-1278  ÊÍÈÆÍÛÅ, ÑÓÂÅÍÈÐÛ Äîì êíèãè ................ 303-333-3222  ÖÂÅÒÛ Beautiful Blooms ..... 303-288-1900  ÇÎÎÌÀÃÀÇÈÍÛ African Grey Birds ... 303-333-4101  ÀÏÒÅÊÈ & MEDICAL SUPPLY Cherry Creeky .......... 303-333-2232 Medstuff Arvada ........ 303-403-4142 Medstuff Denver ....... 720-747-8180 Pharma Care ............ 303-755-2000 Shalom Medical Supl 303-340-3898  Î×ÊÈ Î÷êè .......................... 303-321-8331  ÏÐÎÄÓÊÒÛ ÄËß ÇÄÎÐÎÂÜß XÓÀØÅÍ áåëüå ....... 303-340-3834 ÐÀÇÂËÅ×ÅÍÈß, ÈÃÐÛ Cherry Internet Cafe 720-238-3801 ÐÅÑÒÎÐÀÍÛ, ÊÓËÈÍÀÐÈÈ Little Europe Denver 303-369-0307 Mirage Aurora ............ 303-750-4920 National Denver ........ 303-320-5455 Èíäèÿ Ýêñïðåññ ..... 303-331-8228 PHO 79 Highlands R 720-283-6683 Yaffa ........................... coming soon  ÊÓËÈÍÀÐÈß Royal Int'l Cuisine ... 303-766-9291 Mama's Best ............. 720-219-3882  ÊÎÍÄÈÒÅÐÑÊÈÅ & CAFE Coffeå Place ............... 303-699-1122 Sparks Coffee & Tea ... 303-753-3640 ÀÂÒÎÌÎÁÈËÈ  ÏÐÎÄÀÆÀ ÀÂÒÎÌÎÁÈËÅÉ RM Eurosport ............. 303-742-2222 Ëåîíèä Íîâàêîâñêèé 303-743-5100 Sam's Automotive ... 720-210-9944  ÀÂÒÎÐÅÌÎÍÒ È ÑÅÐÂÈÑ Aspen Autobody ...... 303-394-0263 Denver Auto Care ... 303-597-0448 Platinum Motosport. 303-388-0402 Premium Auto Serv 720-903-6537 ßíèñ Wind Shield ... 303-944-1833 Platinum Autobody.... 720-544-3330 The Body Shop ....... 303-322-3840  ÏÅÐÅÂÎÇÊÀ ÌÀØÈÍ & TOWING UZ Autortans ............ 303-305-8003  ÒÐÀÊÎÂÛÅ ÊÎÌÏÀÍÈÈ Âîäèòåëè CDL òðåáóþòñÿ 720-300-7722 Âîäèòåëè CDL òðåáóþòñÿ 720-323-1298 Âîäèòåëè CDL òðåáóþòñÿ 720-220-9261 ÑÒÐÀÕÎÂÀÍÈÅ Äåãòÿð Ëàðèñà ......... 720-341-3330 Êàçà÷êîâ Ãðèãîðèé 720-435-7393 Êàðÿí Ìàðèíý ....... 303-596-8334 Ëåéáîâè÷ Äæîçåô . 720-422-0346 Ëåâè Èëüÿ ............... 303-337-4600 Lupien Insurance .... 303-306-7211 Ìàðêàðÿí Âèòàëèé 303-755-2378 Òàðàñîâà Òàòüÿíà... 720-748-3893 ÀÄÂÎÊÀÒÛ, ÍÎÒÀÐÈÓÑÛ  ÀÄÂÎÊÀÒÛ Àäëîâ Äìèòðèé ...... 303-825-8400 Áàëàáàí Ðîìàí ...... 303-377-3474 Broady Knute .......... 720-341-4111 Chadwick Calvert ... 720-457-9074 Äæè Ýìè ................. 303-455-5030 Noyes Michael........... 303-455-5030 Ôàðòó÷íàÿ Ìàðèÿ.... 303-336-9529 Ùåðáèíèí Ñåðãåé.... 303-865-4546 Ýïøòåéí Ñòàíèñëàâ 303-377-5577  ÏÅÐÅÂÎÄ×ÈÊÈ, ÍÎÒÀÐÈÓÑÛ LA Diploma Evaluation 818-522-5800 MHR Translation .......... 720-924-1982 Denver.Perevod@gmail 720-436-7613 One Hour Translation 720-404-7750 Ñàâ÷åíêî Åëåíà ..... 720-309-4631 Îêñàíà Ñòåïóë ....... 720-227-8729 Þðüåâè÷ Âèêòîð ... 720-296-3864 ÁÞÐÎ ÏÓÒÅØÅÑÒÂÈÉ AA Travel Îêñàíà ... 866-422-8728 Absolute Travel ...... 718-998-4125 Irina's Travel ........... 303-821-1213 American Russian T 720-338-5297 Travel International 800-494-7568 ßìïîëüñêèé Îëåã .. 720-327-3912 ÁÀÍÊÈ è ÊÐÅÄÈÒÛ  ÔÈÍÀÍÑÈÐÎÂÀÍÈÅ Áîðèñ Áëÿõìàí ...... 303-300-3522 Ãîðñêèé Èãîðü ....... 303-668-8710 Ïîïîâ Ìàêèñì ....... 303-596-5830  ÁÀÍÊÈ 1st Bank .................. 303-696-2961 ÁÓXÃÀËÒÅÐÈß è ÍÀËÎÃÈ Àâðóêèí Èãîðü ....... 303-759-3461 Äæåñ Îêñàíà .......... 720-299-3924 Äûííèêîâà Ëàðèñà 720-205-1951 Èòó Íàòàëüÿ ............ 303-809-8793 Ñåðäþê Àíäðåé ..... 720-201-4047 Þðüåâè÷ Âèêòîð ... 720-296-3864 ÆÈËÜÅ OWN / RENT  ÀÃÅÍÒÛ ÏÎ ÍÅÄÂÈÆÈÌÎÑÒÈ Àíðó Ðèòà ............... 720-298-6600 Áåëîóñ Íèëà ........... 720-207-8289 Áîêîâàÿ Åëåíà ....... 720-404-0043 Ãàëóøêî Âèêòîð .... 720-394-9338 Êàëóæñêèõ Åëåíà .. 720-299-0806 Ëèâèö Èíåññà ......... 720-299-5639 Ìàñòåð Çîÿ ............. 720-298-1125 Öàëþê Ðèòà ............. 303-522-8633 Öûáóëüñêèé Îëåã .. 720-480-4621 ×àøíèê Òàòüÿíà .... 303-931-9378  ÊÂÀÐÒÈÐÍÛÅ ÊÎÌÏËÅÊÑÛ Highland Square ..... 303-695-9306 ÌÅÄÈÖÈÍÀ è ÇÄÎÐÎÂÜÅ  Òåðàïåâòû, ñåìåéíûå âðà÷è Àíèñèìîâà Åëåíà .. 720-875-2880 Ïàëåñ Äìèòðèé ...... 720-875-2880 ×åáàíîâà Åëåíà ..... 303-696-1395  Äåòñêèå âðà÷è Äåòñêèå âðà÷è Õàþò Åëåíà ............. 303-421-0194  Ëå÷åíèå áåñïëîäèÿ, OB/GYN Ïîëîöêèé Àëåêñ .... 303-724-8089  Ïñèõîòåðàïåâòû Ìèøåë Áàëàáàí ..... 303-627-4160  Íåâðîïàòîëîãè Ïàëåñ Ýëèíà ........... 720-875-2880 Ôåëüäìàí Àëåêñ .... 303-863-0501  Ñòîìàòîëîãè Âèëüíåð Ëåîíèä .... 303-796-8767 Äàíêåð Èííà ........... 303-796-8767 Äåéí Èëüÿ ............... 303-282-7000 Ëóöêèé Àëåêñàíäð 303-758-3230 Íàçàðîâ Àíäðåé .... 720-842-4544 Ðàñóëîâ Àçèç ......... 303-340-0422 Ðóâèíñ Ýäâàðä ....... 303-928-7575 Òâåðñêîé Âëàä ....... 303-364-7491 Øàåâñêèé Ìèõàèë . 303-751-7282 Ôàéíáåðã Ìàðàò .... 303-377-4445  Ïëàñòè÷åñêàÿ êîñìåòîëîãèÿ La Fontaine Clinic . 303-355-4772  Xèðîïðàêòîðû ÈÃËÎÒÅÐÀÏÈß ÌÀÑÑÀÆ Äð. Ñëàâà Áåëèö ... 303-885-4645 Äð. Âîéòå÷åê .......... 303-369-6555 Äð. Õàððèñîí ......... 303-349-5492 Äð. Ëåþíã ................ 303-692-8803  ÐÓÑÑÊÀß ÑÊÎÐÀß ÏÎÌÎÙÜ Capital City .............. 303-360-0860 Mile High Amb ....... 303-564-6636  ÂÅÒÅÐÈÍÀÐÛ Äð. ×åïåëåâè÷ ........ 303-987-2026 ÓÕÎÄ ÇÀ ÏÎÆÈËÛÌÈ  ADULT DAY CARE Ïàíñèîíàò Alpine ... 303-755-8002 Ïàíñèîíàò Ìîíàêî . 303-333-2299 Ïàíñèîíàò Êîìôîðò 720-275-4447 Ïàíñèîíàò Ïðèìà ... 720-524-9206 Ïàíñèîíàò Ïðèìà-2 720-940-4659 Ïàíñèîíàò BMH ...... 720-282-3578 Ïàíñèîíàò Sunshine 720-748-2603  ADULT HOME CARE AB Home Care ....... 303-745-9150 A to Z Home Care.. 720-299-8400 Alfa Home Care ...... 720-398-9219 Alpine Home Care . 303-309-6202 Aspen Complete ..... 720-377-9000 Colorado Best ......... 303-337-0590 Colorado Home ..... 720-299-8924 IRN Home Care ...... 303-691-9999 Mercy Home Services 303-337-5517 Lucky You Home Care 720-282-3336 Respect Home Care 303-757-0634 Superior Home Care 720-299-8924 Supreme Home Care 303-388-3886 Temur Home Care . 303-399-0003  HOME HEALTH CARE Atlas HHC ................ 303-984-4200 Berkley HHC ............ 303-758-2000 Super HHC ............... 303-388-3886 ÑÀËÎÍÛ ÊÐÀÑÎÒÛ è SPA  SPA ÐÓÑÑÊÀß ÁÀÍß .... 303-495-5976 HAVANA SPA ......... 303-745-7377  ÏÀÐÈÊÌÀXÅÐÑÊÈÅ Joe's Barber Salon. 303-695-8004 Ìóæñêîé ñàëîí ..... 303-366-6750 Åëåíà Äåíò .............. 720-690-1011 Advanced Salone ... 303-662-1912 VIP Barbers ............. 720-324-8234 Wise Guys ............... 303-745-4577 Wise Guys ............... 303-745-4577 Ïðåñòèæ ................... 720-569-5220 Æàííà Êîòëÿð ........ 720-207-3396 Face 2 Face ............ 303-741-3223 ÔÎÒÎ è ÂÈÄÅÎ ÑÚÅÌÊÈ Burns Wådding ....... 720-281-0370 ÏÎÐÒÍÛÅ è ÑAÏÎÆÍÈÊÈ  ÐÅÌÎÍÒ È ÏÎØÈ ÎÄÅÆÄÛ Emma's Tailor ......... 303-750-5226  ÐÅÌÎÍÒ ÎÁÓÂÈ Modern Shoe Repair. 303-667-2274 ÎÐÃÀÍÈÇÀÖÈÈ è ÖÅÐÊÂÈ  ÀÑÑÎÖÈÀÖÈÈ, ÊËÓÁÛ Àññîöèàöèÿ ó÷åíûx. 303-400-0331 Àññ.Âåòåðàíîâ ÂÎÂ.. 720-319-7373 Êëóá ×ÃÊ.................. 720-218-6833 Äåòñêèé ôåñòèâàëü. 720-299-8700  ÑÏÎÐÒÈÂÍÛÅ ÊÎÌÀÍÄÛ Òåííèñ "Gorizont".... 720-935-8872 Ôóòáîë "Gorizont"... 303-246-3256 Xîêêåé "Gorizont".... 720-999-8045  ÖÅÐÊÂÈ Ïðàâîñëàâíàÿ Iliff... 303-467-1934 Öåðêîâü Ëîãîñ ....... 303-332-7592 Öåðêîâü Õðèñòà ..... 720-315-1225 1ÿ.Ñëàâÿí.Õðèñòèàí 303-467-1934  ÁÈÁËÈÎÒÅÊÈ Ýëîèç Ìýé .............. 303-542-7279 ØÊÎËÛ, ÊÓÐÑÛ  Ìåäèöèíñêèå ïðîôåññèè AplMed....................... 303-502-6001 Stillwater Institute..... 303-753-7577  Àíãëèéñêèé è ïðîôåññèè Col.Heights University... 303-829-2911  Øêîëû äëÿ äåòåé SASC Äåòñêèé öåíòð. 303-667-1864 Øêîëà Ñâåíòóõ ...... 303-873-6006 Âîñêðåñíàÿ øêîëà 303-536-5353 Ðóññêèé ÿçûê ......... 201-851-2136 Ìàòåìàòèêà ............. 720-226-7019 Fine Artist ................ 720-320-3526  Øêîëû òàíöåâ TG Danzpot............... 303-713-0090 Êëàññè÷åñêèé áàëåò. 303-756-1970  Ñïîðòèâíûå øêîëû Øêîëà ôóòáîëà........ 303-246-3256 Øêîëà òåíèñà........... 720-394-4872 Øêîëà øàxìàò ....... 303-695-5605  Óðîêè ìóçûêè Êëàññ Ãèòàðû ......... 303-306-7337 Êëàññ Ñêðèïêè ...... 720-838-7772 Ïèàíèíî Àíäðåé .... 720-329-7048 ÄÅÒÑÊÈÅ ÑÀÄÛ Sunny Fun................. 719-358-6914 ÒÐÀÍÑÏÎÐÒÍÛÅ ÓÑËÓÃÈ ÐÓÑÑÊÎÅ ÒÀÊÑÈ..... 303-564-4746 Denver Limo.............. 303-990-3277 Trans Express........... 303-757-4858 Russian CarService.. 720-219-8902  ÏÅÐÅÂÎÇÊÀ ÌÅÁÅËÈ Mobile Zone UHAUL 720-306-0499 Àxìåä Moving........... 720-309-9118 ÑÒÐÎÈÒÅËÈ, ÑÀÍÒÅÕÍÈÊÈ  ÑÒÐÎÈÒÅËÜÍÛÅ ÐÀÁÎÒÛ Best for Less............ 303-525-8375 ßðîñëàâ Pontsak ... 970-333-4054 Bravo Flooring.......... 720-394-1309 Ñåðãåé handyman.... 720-903-5310 Ãàðàæíûå äâåðè...... 720-882-2696  ÑÀÍÒÅÕÍÈ×ÅÑÊÈÅ ÐÀÁÎÒÛ 4

3 Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 www.gorizont.com ÐÓÑÑÊÈÉ ÄÅÍÂÅÐ A+ plumbing.............. 303-332-8462  ÝËÅÊÒÐÈÊÈ YK Electric .............. 303-419-7849 ÏÐÎ×ÈÅ ÓÑËÓÃÈ  Âåá äèçàéí è ãðàôèêà Horizont Webdesign. 720-436-7613  Öåëèòåëè, ïðåäñêàçàòåëè Öåëèòåëü Âèêòîðèÿ. 720-275-9646  Îðãàíèçàöèÿ òîðæåñòâ Óêðàøåíèÿ çàëîâ.... 720-470-3830 Àëåêñ è Ëàíà Music 303-882-9176  Ïî÷òà, ïåðåâîä äåíåã MIST ïîñûëêè........... 720-338-5297 MAXICOM ïîñûëêè.. 303-770-0908  ×èñòêà êàðïåòà, óáîðêà ×èñòêà âåíòèëÿöèè .. 720-477-7240 SteamCarpet Cleaning. 303-261-6861  Ðåêëàìà è ÑÌÈ Ãàçåòà "Ãîðèçîíò".. 720-436-7613 Ðàäèî "Ãîðèçîíò"... 720-255-1444  Ðåìîíò áûòîâîé òåõíèêè AK Appliance ............... 720-732-3329 Ïëîòêèí Áîðèñ ....... 303-755-2436  Ìóçûêàëüíûå èíñòðóìåíòû Íàñòðîéêà ðîÿëåé... 720-329-7048  Ðåìîíò êîìïüþòåðîâ Ðåâàøîâ Îëåã ........ 720-296-2279 Ìîèñåé PC Repair... 720-234-5027 Good Service PC/TV 720-422-8434 Àëåêñåé PC Repair.. 303-521-4844  Óñòàíîâêà ðóññêîãî Ò SVD's Connection..... 303-564-0305 TVteka and more...... 720-296-2279 Íàø Äîì ÒÂ............. 888-426-1183 200 êàíàëîâ FREE.. 720-446-8999  Ìåìîðèàëüíûå óñëóãè Óõîä çà ìîãèëàìè UA. 847-380-6060 5 Ñåðòèôèöèðîâàííûé ïåðåâîä äîêóìåíòîâ Íîòàðèàëüíûå óñëóãè Ïîëó÷åíèå àïîñòèëÿ Îôîðìëåíèå äîêóìåíòîâ íà Green Card Ïîäãîòîâêà äîêóìåíòîâ íà ãðàæäàíñòâî ÑØÀ Data entry and management of Customer Relationship Management [CRM] programs. (Over 15 years management of Maximizer CRM databases). Ïåðâûé ÷àñ êîíñóëüòàöèè áåñïëàòíî. Ãîâîðèì ïî-ðóññêè 720-329-8980 Ïåðâûé ÷àñ êîíñóëüòàöèè áåñïëàòíî. Ãîâîðèì ïî-ðóññêè 720-329-8980 Ïåðâûé ÷àñ êîíñóëüòàöèè áåñïëàòíî. Ãîâîðèì ïî-ðóññêè 720-329-8980 Ïåðâûé ÷àñ êîíñóëüòàöèè áåñïëàòíî. Ãîâîðèì ïî-ðóññêè 720-329-8980 JD MCHART TRANSLATION AND CRM

3 6 Ïåðâàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ðóññêàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 DenverRu.com N48/733 îò 12.27.2013 Дорогие друзья! С наступающими вас праздниками! От имени всех сотрудников библиотеки желаем вам всего самого доброго в этом праздничном сезоне! А теперь позвольте вам представить одну из самых популярных книг уходящего года – «Тринадцатая сказка» Дианы Сеттерфилд.Эта книга – признанный шедевр современной английской прозы, книга, открывшая для широкой публики жанр «неоготики» и заставившая англо-американских критиков заговоритьовозвращениизолотоговекабританского романа, овеянного именами Шарлотты и Эмили Бронте и Дафны Дюморье. Дебютный роман скромной учительницы, права на который были куплены за небывалые для начинающего автора деньги (800 тысяч фунтов за британское издание, миллион долларов – за американское), обогнал по продажам бестселлеры последних лет, был моментально переведен на несколько десятков языков и удостоился от рецензентов почетного имени «новой Джейн Эйр». Маргарет Ли работает в букинистической лавке своего отца. Современности она предпочитает Диккенса и сестер Бронте. Тем больше удивление Маргарет, когда она получает от самой знаменитой писательницы наших дней Виды Винтер предложение стать ее биографом. Ведь ничуть не меньше, чем своими книгами, мисс Винтер знаменита тем, что еще не сказала ни одному интервьюеру ни слова правды. И вот перед Маргарет, оказавшейся в стенах мрачного, населенного призраками прошлого особняка, разворачивается в буквальном смысле слова готическая история сестер-близнецов, которая странным образом перекликается с ее личной историей и постепенно подводит к разгадке тайны, сводившей с ума многие поколения читателей, – тайне «Тринадцатой сказки»… Марина Степанова – автор романа «Женщины Лазаря» (шорт-лист премий «Большая книга», «национальный бестселлер», «ясная поляна», «русский букер»), ее рассказы охотно печатают толстые журналы, блестящий стилист, а также главный редактор популярного мужского журнала. Сегодня мы представляем вам ее новую книгу «Хирург». Это предельно жесткая, беспощадно красивая проза, где история пластического хирурга Хрипунова переплетается с судьбой Хасана ибн Саббаха, персидского Старца Горы и основателя секты ассасинов, где никто никого не любит, где каждый одержим своими демонами накрепко и без всякой надежды на спасение. Это роман о безумии, смерти, зле и… красоте. И о том, что не каждые желания стоят осуществления. С особым удовольствием представляем вам озорную книгу Натальи Ермильченко «Приключения Пушкина». В этой написанной замечательным языком и потрясающе иллюстрированной книжке представлены литературные анекдоты о «нашем всём»: ходит-де Пушкин по Михайловскому, поигрывая тростью, заглядывает к барышням в Тригорское – похвастаться, сколь метко стреляет, и между делом охотится на льва, спасает зайцев, сочиняет стихи. Шедевры, между прочим. На то и солнце русской поэзии. Мечтательный, рассеянный и наивный. Ни капли пошлости в книжке – лишь добрый, умный юмор. СПИСОК НОВЫХ ПОСТУПЛЕНИЙ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА „ Диана Сеттерфилд. «Тринадцатая сказка». М., 2012. 9785389050945 „ Ирена Гарда. «Мессалина. Трагедия императрицы». М., 2013. 9785699662043 „ Марина Степнова. «Хирург». М., 2013. 9785170771530 ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ „ Анна Берсенева. «Яблоки из чужого рая». М., 2012. 9785699425679 „ Ирина Мельникова. «Дрянь такая!» М., 2012. 9785699569243 ДЕТЕКТИВЫ „ Анна Литвинова. «Дамы убивают кавалеров». М., 2013. 9785699652259 „ Николай Леонов. «Бриллиантовая пуля». М., 2013. 9785699647705 „ Чингиз Абдулаев. «Зверь, или Ошибка олигарха». М., 2012. 9785699575633 ДЕТСКАЯ И ЮНОШЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА „ А. А. Шевченко. «Упрямая коровка». Сказки-картинки. СПб., 2012. 9785903754663 „ Наталия Ермильченко. «Приключения Пушкина». М., 2012. 9785913370433 DVD ДЛЯ ДЕТЕЙ „ «Барбоскины». Мультфильм. Выпуск 3. 2011. „ «Барбоскины». Мультфильм. Выпуск 4. 2012. „ «Белка и стрелка. Озорная семейка». Мультфильм. Выпуск 4. 2012. „ «Карлик Нос». Мультфильм. 2013. „ «Маша и Медведь». Мультфильм. 2012. „ «Ну, погоди!». Мультфильм. 1–18 серии. 2005. „ «Фиксики». Мультфильм. 15 серий. 2011. „ <CT:BOLD>DVD „ <CT:>»Без права на выбор». Куандык Кыстыкбаев.2013. „ «Гагарин первый в космосе». Ярослав Жапнин. 2013. „ «Двойной блюз». Боевик. Сергей Горобченко. 2013. „ «Детство Горького». Марк Донской. 1943. „ «Дорогая». Детектив. Игорь Петренко. 2012. „ «Кома». Сергей Шарифуллин. 2013. „ «Магнитные бури». Максим Аверин. 2003. „ «Марафон». Комедия. Михаил Пореченков. 2013. „ «Сельская учительница». Марк Донской. 1947. „ «Шулер». Драма. Антон Феоктистов. 2013. „ «Я рядом». Мелодрама. Ада Роговцева. 2013. Пишите, звоните, заходите! До скорой встречи в библиотеке. Катя Дунатов и София Мойн EloiseMayLibrary 1471SouthParkerRoad Denver,CO80231 303-LIBRARY(303–542–7279) БИБЛИОТЕКА ЭЛОИЗ СПИСОК НОВЫХ ПОСТУПЛЕНИЙ БИБЛИОТЕКАЭЛОИЗМЭЙ СПИСОК НОВЫХ ПОСТУПЛЕНИЙ ÎÒÏÐÀÂÊÀ ÏÎÑÛËÎÊ â Ðîññèþ, Áåëîðóññèþ, Óêðàèíó, Óçáåêèñòàí è äðóãèå ñòðàíû ÑÍà (áûñòðî, íàäåæíî, íåäîðîãî) Офис расположен по адресу 6901 S Yosemite St. Unit 110, Centennial, CO, 80112 Тел. 720-212-4052 (Василий) Тел. 720-208-6284 (Елена) Ïðèâîçèòå ïîñûëêè â íàø îôèñ - Îôîðìèì âñå íåîáõîäèìûå äîêóìåíòû äëÿ ñêîðîé äîñòàâêè - Ïîñûëêè áóäóò äîñòàâëåíû íà äîì àäðåñàòó - Ïðåäëàãàåì íàèáîëåå ýêîíîìè÷íûå ïî÷òîâûå òàðèôû è åùå äîïîëíèòåëüíî ñêèäêó 5% - Ïðè íåîáõîäèìîñòè ïîìîæåì ñ óïàêîâêîé - 7 ëåò â áèçíåñå îò òàðèôîâ USPS 5% OFF (303) 770-0908

3 7 Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 www.gorizont.com ÐÓÑÑÊÈÉ ÄÅÍÂÅÐ ДВИГАТЕЛЬ ТРАНСМИССИЯ ХОДОВАЯ ЧАСТЬ ТОРМОЗА ИНЖЕКТОРЫ СИСТЕМА ОХЛОЖДЕНИЯ ЭЛЕКТРООБОРУДОВАНИЕ КОНДИЦИОНЕРЫ ЛУЧШИЕ ЦЕНЫ НА: РАЗВАЛ-СХОДИМОСТЬ (ALIGNMENT) СМЕНУ МАСЛА (двигатель, трансмиссия) ЗАПРАВКУ КОНДИЦИОНЕРОВ СМЕНУTiming Belt АВТО СЕРВИС 730 S. Locust Street, Denver, CO 80224 (рядом с русской плазой один блок на юго-запад от Monaco и Leetsdale) Открыты с понедельника по пятницу с 8 утра до 6 вечера, в субботу с 8 утра до 3 дня. Леонид Райкин 303-388-0402 1 8 л е т в б и з н е с е Ремонт автомобилей всех марок Новейшее оборудование Только качественные оригинальные детали Bravo Flooring, Inc Все виды деревянных полов. Дизайнерские работы. Комбинации дерева с гранитом, мрамором, плиткой. Художественный паркет. Реставрация старых полов. Ламинат, все виды лестниц и перил. Специальный дизайн для Countertops из дерева и камня. БЕСПЛАТНАЯ ОЦЕНКА РАБОТ Ц 720 394 1309 Анатолий Котов

3 8 Ïåðâàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ðóññêàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 DenverRu.com ВНИМАНИЮ ВЛАДЕЛЬЦЕВ КРУПНЫХ, СРЕДНИХ И МАЛЫХ БИЗНЕСОВ! Все бизнесы могут принять участие в проекте СОВЕРШЕННО БЕСПЛАТНО независимо от особенностей других видов рекламы. Интернет сайты ВСЕХ русских бизнесов и частных предпринимателей на одном гигантском портале. Для этого надо занести информацию о своем бизнесе ДО НОВОГО ГОДА по адресу www.gorizont.com/letmein Все вопросы по тел. 720-436-7613 Это Новогодний подарок от газеты "Горизонт" Закаленный в победах доблестный отряд славных вебмастеров газеты "Горизонт" объявляет о начале грандиозного строительства... единой русской электронной общины Колорадо. Обязательная деталь при сервировке стола – салфетки. Для декора праздничного новогоднего стола можно использовать как бумажные, так и тканевые салфетки. Тканевые всегда предпочтительнее для больших трапез, так как придают им большей изысканности и элегантности. Салфетки можно декорировать кольцами, лентами, повязками новогодней тематики, сложить ее необычным способом на тарелке. Предлагаем нашу подборку из 13 оригинальных способов декора новогоднего стола салфетками. Красно-белая классика Этот простой и непринужденный способ сервировки еще раз доказывает то, что простые вещи могут быть красивыми. Классическая, умело сложенная в карман салфетка, веточка хвои, крестообразный способ подачи приборов, 2 тарелки разных цветов, круглая салфетка под тарелку – вот и все элементы, которые делают эту сервировку интересной и праздничной. Золотая ветвь Если вы решили сервировать Новогодний стол праздничным сервизом с золотистым орнаментом, лучше всего остановить свой выбор на белой салфетке и кольце с украшением. Для такого украшения можно взять любую брошь или аксессуар золотистого цвета, сделать кольцо из толстой бумаги, ткани или проволоки и приклеить брошь к кольцу. Двойная защита Еще один способ, как просто и эффектно сложить салфетку. Достаточно свернуть ее в трубочку и закрепить на концах лентами, нитками, резинками. Несомненно, такой декор будет выглядеть красивее, если повязки будут иметь бусины, стразы или другие небольшие украшения. Подарочная сервировка Лента, повязанная вокруг тарелки с приборами в виде подарочной упаковки, станет завершающим штрихом праздничной сервировки. Повяжите ленту яркого цвета вокруг тарелки с приборами и салфетками и пусть эта сервировка станет знаком того, что ваш праздничный стол – небольшой подарок для ваших гостей. Весенний штрих в зимнюю пору Еще одна вариация на тему красно-белого сочетания цветов в декоре и сервировке. В сложенную карманом салфетку поместите цветочную ветку и маленькое блюдце контрастного цвета. Мини-елка на тарелке Перенесите главное украшение дома в Новогоднюю ночь на тарелку. Конечно, только образно. Для этого, положите маленькую ветку хвои на салфетку (которая сложенна в виде треугольника на тарелке), на нее поместите елочную игрушку и бант. Подставка для стаканов в качестве декора стола Если вы подаете белый сервиз, то в праздничный вечер лучше отдать предпочтение салфетке яркого цвета. Подставка для стаканов может послужить интересным декором: сделайте небольшую дырочку в круглой подставке, через нее пропустите проволоку и закрепите ее вокруг салфетки в виде кольца. Круг можно декорировать аппликацией, разрисовать или написать на ней имя гостя. Добавьте несколько веточек зелени. Изысканная простота Чтобы подчеркнуть белизну салфетки, повяжите вокруг нее ленту красно-белого цвета – такой декор выглядит лаконично и изысканно одновременно. Салфетка в виде елки С помощью нескольких творческих складок, эта праздничная салфетка зеленого цвета в виде елки, увенчанная серебряной звездой, удивит ваших гостей. Салфетка в виде гармошки Праздничная салфетка красного цвета будет смотреться еще лучше, если сложить ее в виде гармошки и заутюжить. Для фиксации используйте вельветовую ленту, клетчатую полоску ткани и пластиковым или стеклянным украшением. Пояс для салфетки ``Поместите широкую атласную ленту красного цвета вокруг салфетки (на которой также может присутствовать орнамент красного цвета), добавьте веточку рябины – и праздничная сервировка готова. Окольцованная салфетка Сделайте небольшие веночки для каждой салфетки – для этого переплетите несколько гнущихся веток в венок, отрежьте концы и зафиксируйте клеем. После этого добавьте несколько хвойных веток и ягод рябины. Также можно декорировать веночек-кольцо искусственным снегом. Салфетку для такого декора лучше подобрать из натуральной ткани. Детский стол Детский стол нуждается в праздничном декоре даже больше, чем стол для взрослых. Ведь именно дети, как никто другой, порадуются милым безделушкам и приближению Нового года, а вместе с ним и подарков. В качестве кольца для салфеток выберите что-то съедобное – леденец в форме кольца, или обвяжите салфетку лентой, а ней прикрепите любимое лакомство ребенка. На тарелку можно положить распечатанную карточку «Список Желаний» или «Письмо Дедушке Морозу» – пусть ребенок запишет все пожелания в канун Нового года, а во время боя курантов просто прочитает все про себя. Нонна Найденова 13 СПОСОБОВ СЛОЖИТЬ САЛФЕТКИ ДЛЯ НОВОГОДНЕГО СТОЛА N48/733 îò 12.27.2013

3 9 Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 www.gorizont.com ÐÓÑÑÊÈÉ ÄÅÍÂÅÐ Peoples National Bank Peoples National Bank Sr. Mortgage Banker NMLS # 777144 Peoples National Bank 303-721-1120 Office 303-224-3432 Direct 720-329-8195 Cell 303-224-3437 Fax 6025 S Quebec St #120 Englewood, CO 80111 [email protected] 100 ©¿ÃÈ Â½ÉÈÉÅ ÅÉÇÊ»ÈÃÄ È» ½Ö¼ÉË 3 0ARKER 2D 3UITE $ENVER #O AMERICAN HERITAGE Insurance Brokers, Inc. ¬­«›°©›¨£ »½ÍÉ ¿ÉÇ ¼ÃÂÈÀÌ Â¿ÉËɽ×À ­»Í×ÚÈ» ­»Ë»Ì»½» 2600 S. Parker Rd., Bldg. 3, Suite 237 Aurora, CO 80014

3 10 Ïåðâàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ðóññêàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 DenverRu.com N48/733 îò 12.27.2013 Бесплатные мероприятия 3rd Annual Winter Wonders Holiday Trail December 21, 2013 6:00 pm Barr Lake State Park 13401 Picadilly Road Brighton, CO 80603 Beyond Blue: Celebrating 25 years of Public Art in Denver September 19, 2013 – December 22, 2013 0:00 am McNichols Civic Center Building Colfax and Bannock Denver, CO 80205 Denver Christkindl Market November 22, 2013 – December 22, 2013 Skyline Park 1600 Arapahoe Street Denver, CO 80202 The Hope of Christmas December 20, 2013 – December 22, 2013 Friday & Saturday: 7:00 pm, Sunday: 2:00 pm Palmer Ridge High School Auditorium 19255 Monument Hill Road Monument, CO 80132 TubaChristmas Concert December 22, 2013 1–2 p.m. Skyline Park 1600 Arapahoe Street Denver, CO 80202 Santa Photos November 12, 2013 – December 24, 2013 10:00 am Colorado Mills Mall 14500 West Colfax Avenue Lakewood, CO 8040 Festal Music for the Eve of Christmas December 24, 2013 11:30 pm St. Augustine Orthodox Church 55 West Third Ave Denver, CO 80223 Construct by Mark Friday December 27, 2013 12:00 pm Ice Cube Gallery 3320 Walnut Street Denver, CO 80205 Colorado State Capitol December 31, 2013 Monday-Friday 9:00am-3:30pm Colorado State Capitol 200 East Colfax Avenue Denver, CO 80203 Downtown Denver Grand Illumination November 29, 2013 – December 31, 2013 Nov 29 at 6 p.m., Lights on display nightly. Downtown Denver Downtown Denver Denver, CO 80202 Театр The Great Russian Nutcracker December 21, 2013 $15 – $25 Ticket:303–756–1970 7:30 pm The Theater at Colorado Heights University 3001 South Federal Boulevard Denver, CO 80236 Northern Lights Holiday Concert December 21, 2013 $15 – $25 Ticket:720.224.3892 7:00 pm South Broadway Christian Church 23 Lincoln St. Denver, CO 80203 Columbo and The Case of The Country Christmas Killer December 22, 2013 $70 Ticket:303.688.4600 Friday: 7:00 pm, Saturday: 3:00 pm Cherokee Ranch and Castle 6113 Daniels Park Road Sedalia, CO 80135 It’s A Wonderful Life December 5, 2013 – December 22, 2013 $15 – $29 Thursday – Saturday: 7:30 pm, Sunday; 2:00 pm Fox Theatre 113513th Street Boulder, CO 80302 Two for The Seesaw December 6, 2013 – December 22, 2013 $25 – $30 Ticket: (720) 638–2612 Friday & Saturday: 7:30 pm, Sunday: 2:30 pm Actasana Acting, Yoga and Theatre 1491 South Holly St. Denver, CO 80222 Cirque Dreams Holidaze December 22, 2013 Tuesday – Sunday: 7:30 pm, Saturday & Sunday: 2:00 pm Buell Theatre Speer and Arapahoe Denver, CO 80204 Guys on Ice December 22, 2013 $22 – $26 Ticket:303–739–1971 Friday & Saturday: 7:30 pm, Sunday: 2:00 pm Aurora Fox Arts Center Studio 9900 E Colfax Aurora, CO 80010 ‘Twas the Night Before Christmas December 14, 2013 – December 22, 2013 $10 3:00 pm Performing Arts Complex at Front Range Christian School 6657 W. Ottawa Avenue Littleton, CO 80128 The SantaLand Diaries November 29, 2013 – December 24, 2013 Garner Galleria Theatre Speer Boulevard and Arapahoe Street Denver, CO 80204 Hell Toupee Cabaret December 26, 2013 $5 Ticket:720–233–4703 7:30 p.m. Denver’s Dangerous Theatre 2620 W. 2nd Ave. #1 Denver, CO 80219 Deacon Gray Family Show December 26, 2013 $12 Ticket:720–274–6800 7:30 pm ComedyWorksSouthatTheLandmark 5345 Landmark Place Greenwood Village, CO 80111 Uplifted – A Holiday Show December 27, 2013 – December 28, 2013 $20 – $22 Ticket: Phone: (303) 987–7 7:30 pm – 9:30 pm Lakewood Cultural Center 470 South Allison Parkway Lakewood, CO 80226 Annie November 15, 2013 – December 29, 2013 $22 – $42 Ticket:303.794.2787 Thursdays, Fridays & Saturdays: 7:30 pm, Sundays: 2:00 pm Town Hall Arts Center 2450 West Main Street Littleton, CO 80120 Музыка Face Holiday Show December 21, 2013 $10+ 7:00 pm Paramount Theatre 1621 Glenarm Place Denver, CO 80202 Navidad Flamenca: A Flamenco Christmas Show December 21, 2013 $15 Ticket:303–294–9258 7:00 pm Mercury Cafe 2199 California Str G.F. Handel’s «Messiah» – Fort Collins December 21, 2013 $5 – $20 7:00 pm First United Methodist Church – Boulder 1421 Spruce Street Boulder, CO 80302 The Brass of Christmas Past December 21, 2013 $22 – $44. АФИША ГОРИЗОНТА

3 11 Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 www.gorizont.com ÐÓÑÑÊÈÉ ÄÅÍÂÅÐ 7:30 pm Newman Center for the Performing Arts 2344 East Iliff Avenue Denver, CO 80208 Home for the Holidays December 12, 2013 – December 22, 2013 $28 – $61 Ticket:720–509–1000 1:30, 7:30 & 8:00 pm Lone Tree Arts Center 10075 Commons St. 224.3892 7:00 pm South Broadway Christian Church 23 Lincoln St. Denver, CO 80203 ‘Twas the Night Before Christmas December 14, 2013 – December 22, 2013 $10 3:00 pm Performing Arts Complex at Front Range Christian School 6657 W. Ottawa Avenue Littleton, CO 80128 Deacon Gray Family Show December 26, 2013 $12 Ticket:720–274–6800 7:30 pm ComedyWorksSouthatTheLandmark 5345 Landmark Place Greenwood Village, CO 80111 Holiday Festival and Winter Break with the Burros! December 26, 2013 – December 28, 2013 icket:719–488–0880 10:00 am Western Museum of Mining and Industry 225 North Gate Boulevard Colorado Springs, CO 80921 Annie November 15, 2013 – December 29, 2013 $22 – $42 Ticket:303.794.2787 Thursdays, Fridays & Saturdays: 7:30 pm, Sundays: 2:00 pm Town Hall Arts Center 2450 West Main Street Littleton, CO 80120 1642 S. Parker Rd., Suite 203. Denver CO 80231 303-755-2378 303-752-2378 fax 720-220-8088 cell Best Insurance Agency РАБОТАЕМ ПН.-ПТ. С 9 ДО 5. СУБ. BY APPOINTMENT

3 Ãîðèçîíò Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 303-759-2291 www.gorizont.com ÃÎÐÈÇÎÍÒÛ ÊÎËÎÐÀÄÎ 12 Новый год – время чудес и какого-то просто детского восторга, охватывающего всю планету. Это один из тех удивительных праздников, хранящих традиции и обычаи, пришедшие из глубины веков. Именно из-за национальных особенностей празднования Нового года и приходит в каждый дом этот особый дух чуда и волшебства. Как обычно встречают Новый год? Елка с подарками, праздничный стол с деликатесами, фейерверк, бой курантов и СантаКлаус (или Дед Мороз со Снегурочкой). Остается добавить что-то свое, индивидуальное, необычное и удивительное вроде каталонского рождественского полена Caga tio. Galette des Rois – королевский пирог Если у нас на Рождество принято прятать в пельмень или вареник счастливую монетку, то во Франции пекут особенный королевский пирог Galette des Rois с фигуркой короля внутри. Однако в связи с большими расходами на зубное протезирование королевская фигурка стала заменяться просто короной поверх новогоднего пирога. Петушиный выбор В Белоруссии все девушки, желающие в новом году выйти замуж, прибегают к подкупу петуха. Все кандидатки, желающее в скором времени во всех анкетах указывать «замужем» берут в руки по горсти пшеницы и выстраиваются в ряд. После этого выпускается живой петух, который чинно обходя ряд красавиц, покукарекивая и гордо кося глазом (мужчина все-таки), не спеша выбирает будущих невест. Выбранной считается та, у которой петух станет из рук клевать зерно, ну или просто клюнет от избытка чувств. С правой ноги! «Кто там шагает правой?» – вопрошал Маяковский. Англичане и шотландцы! – ответим мы. Они следуют древней кельтской традиции, которая гласит что счастье и достаток будут в Новом году в том доме, порог которого переступит молодой обаятельный брюнет при чем с правой ноги. При этом в карманах у джентльмена непременно должно быть по списку: деньги, соль, уголь, хлеб и виски. Вместе с брюнетом принято впускать в дом Новый год: с первым ударом открывая заднюю дверь дома (чтобы ушел Старый год), а с последним распахивая переднюю для Нового. Вот так, пока вся Россия загадывает желания и разливает шампанское под куранты, шотландцы и англичане мечутся по дому, открывая двери! Да, в Шотландии еще устраивают огненное развлечение в честь Хогманна (так здесь именуют Новый год), поджигая бочки с дегтем, разгоняя их по улицам, и устраивая веселую ночь для пожарных команд. Датчане тоже не могут спокойно выпить бокал шампанского в полночь, потому что они прыгают в новый год! Пока часы бьют двенадцать, соблюдая старую традицию, нужно влезть на стул и прыгнуть. Что будет твориться в доме в Новогоднюю ночь, если у одной елки соберутся шотландцы, англичане и датчане? Поцелуй в темноте В Болгарии соблюдается удивительно романтический новогодний обычай: на несколько минут в полночь гасится свет и…. И можно поцеловаться с кем угодно, даже с незнакомцем – в темноте никто ничего не узнает... такая маленькая новогодняя тайна. Обстоятельно, по-эстонски Шуток об эстонской медлительности ходит немало. А если это просто обстоятельность? Ко всему должен быть серьезный подход, даже к празднованию Нового года. Может быть, поэтому здесь принято за праздничный стол садиться 7 раз. Чтобы уже наверняка! Ведь только таким способом, по мнению эстонцев, можно обеспечить семье благополучие в новом году и приобрести силу и здоровье семерых. Гори все беды синим пламенем! В Панаме в Новый год расстаются со всеми неудачами старого года посредством сжигания чучел muñeco, изображающих знаменитостей и политиков. Нет чучела – нет проблем. А вот от чего зависит выбор образа для muñeco непонятно, сожгли же зачем-то панамцы чучело олимпийского чемпиона по бегу…. Вот если бы у нас прижился такой обычай, рейтинг образов muñeco был бы интересным. Ледяной отель Юккасъярви Настоящее волшебство на Новый год можно найти в Финляндии. Каждую зиму здесь вырастает ледяной отель – настоящий дворец Снежной королевы! Гости отеля могут отдохнуть в ледяных комнатах и пообедатьзаледянымстолом.Всепо-настоящему, только очень холодно! В Новогоднюю ночь Ледяной отель вмещает добрую сотню гостей и отбоя от желающих нет. Галина Замыслова НЕОБЫЧНЫЕ НОВОГОДНИЕ ТРАДИЦИИ СТРАН МИРА

3 Ãîðèçîíò Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 303-759-2291 www.gorizont.com N48/733 îò 12.27.2013 13 ROYALMEAT&DELI 303-704-8166 15413EHampdenAve Aurora,CO80013 8% от накопленных points ($1 = 1 point), возврат в виде store credit, возврат идет по $10; $15; $20 начиная с $10 накопившихся points. RESTAURANTMIRAGE 303-704-8166 13250EMississippiAve Aurora,CO80012 10%отнакопленных points($1=1 point), возврат в виде store credit в счетследующеговизита SAM'SAUTOMOTIVE 720-210-9944 1972SParkerRd, Denver,CO80231 10%скидканамашины SOCCERSCHOOL 720-635-1867 303-246-3256 Детская футбольная школа "Спартак" Первоезанятие-бесплатно EMMA'STAILOR 303-750-5226 2648SParkerRdSte7,Aurora, CO80014 5%скидканалюбыеработы MOBILE ZONE 10890EDartmouthAve Aurora,CO80014 303-353-4067 10% скидка на repair & accessories. Freecarchargerwithnewphonepurchased GINA'S24HR.LOCKSMITH 720-297-8594 15%скидканавсеработы ZAPLASER 4104SParkerRd Aurora,CO80014 303-539-1385 15% скидка на любые лазерные процедуры EDWARD HANDYMAN 720-297-1423 Все виды ремонтных работ, электрика,сантехника,ремоделинг, покраска, заборы, дэкиидр. 30% скидка на текущую работу членамклуба. CONTINENTAL LIMO 720-635-1867 Лимузинныйсервис. 15%скидканатекущуюпоездкупо предявлениюкарточки. JEWELL LIQUORS 720-323-2286 1930 S Havana St Aurora, CO 80014 10%скидканавсепокупки PLATINUM AUTOBODY 720-472-0806 720-544-3330 Кузовныеработы 527WEvansAve Denver,CO80223 15%скидка,loanercar. PLATINUM MOTOSPORT 303-388-0402 730SLocustSt Denver,CO80224 10%скидкаonrepair JOE'SSALONE& BARBER 303-695-8004 2260SQuebecStUnit4 Denver,CO80231-5314 10%скидканавсепарикма-херские услуги. PHO79 720-283-6683 211 E County Line Rd. Littleton,CO80122 10%скидканавсеблюда. BEAUTIFULBLOOMS 303-288-1900 7950EMississippiAve,#E1 Denver,CO80247 10%скидканавсебукеты. SPARKSCOFFEE&TEA 303-753-3640 6660EHampdenAve,Denver, CO80224 10%скидканавсезаказы. MODERN SHOE REPAIR 720-746-9413 2817 E 3rd Ave, Denver, CO 80206 20%скидканавсевидыработ. BENGAL BUFFET 720-335-3478 2648S.ParkerRd,Aurora,CO 80014 10%скидканаланчиужин,15%на банкеты. PHONE FASHIONWIRELESS 303-745-0291 2648S.ParkerRd, Aurora,CO80014 20%скидканавсезаказы. AMERICAN STEAMCLEANERS Лучшаячисткакарпета 303-261-6861 15%скидканавсезаказы. ЧТО НУЖНО , ЧТОБЫ ПОЛУЧИТЬ КАРТОЧКУ КЛУБА МИРАЖ БИЗНЕСЫ, СОСТОЯЩИЕ В ДИСКОНТНОМ КЛУБЕ КАК СТАТЬ ЧЛЕНОМ КЛУБА? ----------------------ПОТРЕБИТЕЛИ: заказать карточку на gorizont.com/card БИЗНЕСЫ: позвонить по телефону 720-436-7613 Перевод документов от $20 задокумент Свидетельства о рождениии Свидетельства о браке Свидетельства о разводе Паспорта, справки, выписки и др. тел. 720-404-7750 One Hour Translation [email protected]

3 14 Ïåðâàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ðóññêàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 DenverRu.com N48/733 îò 12.27.2013 Royal Meat Мы снова Мы снова с вами! с вами! Xозяйки знаменитой кулинарии Xозяйки знаменитой кулинарии " "royal international cuisine royal international cuisine" " ждут вас в новом ждут вас в новом русском русском магазине магазине в Авроре, на Chambers в Авроре, на Chambers и East Hampden Ave. и East Hampden Ave. НОВЫЙ РУССКИЙ ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫЙ МАГАЗИН И КУЛИНАРИЯ МЫ ПРИНИМАЕМ ЗАКАЗЫ на Рождество, Новый Год и на все праздники. Доставьте радость своим гостям - угостите иx нашими фирменными блюдами А также, широкий ассортимент русскиx и европейскиx продуктов: колбасные, рыбные, сырные, молочные, бакалейные, соления, выпечка, торты, пирожные, фрукты, овощи, готовые горячие блюда, салаты, гарниры, закуски и многое др.

3 15 Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 www.gorizont.com ÐÓÑÑÊÈÉ ÄÅÍÂÅÐ 720-219-3882 720-219-3882 ˜™¦”œ‹—¦”Œ™–§£™” ›žœœ•“”—‹Ž‹’“˜$59$'$0$5.(7 ÍÎÂÈÍÊÀ! В магазине Arvada Market новая линия европейских товаров БОЛГАРИЯ СЛОВАКИЯ ВЕНГРИЯ СЕРБИЯ ÍÎÂÈÍÊÀ в отделе кулинарии Программа оптовых цен Сумасшедшие скидки УБЕДИТЕСЬ САМИ! Таких товаров вы не видели ни у кого! 10372 W 64th Avenue, Arvada CO 80004 (Рядом с аптекой Medstuff) 303-456-4773 (Магазин) vÓÉÚÌÄÏàÑÒÈÏÃÆÄÕÆÑÄÜÉÐÐÄÇÄËÌÑÉ ÓÒÈÄÔÒÛÑßÉÑÄÅÒÔßÎÒÑØÉÖÌÔÄÕÜÌÔÉÑÑßÍÄÕÕÒÔÖÌÐÉÑÖ ÓÔÒÈ×ÎÖÒÆÈÏÃÓÔÄËÈÑÌÛÑÒÇÒÕÖÒÏÄ (территория правильных цен расширяется) (территория правильных цен расширяется) Поздравляет читателей "Горизонта" с наступающими праздниками! Æåëàåì âàì ÂÊÓÑÍÎÃÎ Íîâîãî Ãîäà è Ñ×ÀÑÒËÈÂÎÃÎ Ðîæäåñòâà! Æåëàåì âàì ÂÊÓÑÍÎÃÎ Íîâîãî Ãîäà è Ñ×ÀÑÒËÈÂÎÃÎ Ðîæäåñòâà!

3 16 Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 www.gorizont.com ÐÓÑÑÊÈÉ ÄÅÍÂÅÐ 9450 E. Mississippi, Ste B, Denver, CO 80222 Íà ìèññèññèïïè çà äîìàìè Àëòîí Ïàðê ×àñû ðàáîòû ïí. - ÷ò. ñ 7:30 à.ì. äî 5 ð.ì. ïò. ñ 7:30 à.ì. äî 12 ǏǒǟǒǝǕǚǍǝǚǍǬǗǘǕǚǕǗǍ Компания и доктор ветеринарии AFTER HOURS VETERINARY CARE ǐDzǺǺǭDZǵǶǤDzǼDzǸDzǯǵȄ сообщают об открытии новой клиники в Greenwood Village Ветеринарная помощь всем видам животных [email protected] 8081E.OrchardRd, GreenwoodVillage,CO80111 1070 S Union Blvd Lakewood, CO 80228 AFTER HOURS VETERINARY CARE ТЕПЕРЬ РАБОТАЮТ ДВА ОФИСА: й клиники в Greenwood Villag идам животных ǑǻǷǿǻǽǤDzǼDzǸDzǯǵȄ - лучший доктор для ваших любимцев 303-987-2026 • ǸǻȅǭDZǵ, • ǷǻȅǷǵ, • ǾǻǮǭǷǵ, • ǷǽǻǸǵǷǵ, • ǹǻǽǾǷǵDz ǾǯǵǺǷǵ, • ȂǻǹȌȄǷǵ и другие млекопитающие, а также •ǼǿǵȃȈ, •ǴǹDzǵ, •ȄDzǽDzǼǭȂǵ и другие рептилии. ǐǻǯǻǽǵǹ Ǽǻ-ǽȀǾǾǷǵ

3 17 Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 www.gorizont.com N48/733 îò 12.27.2013

3 18 Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 www.gorizont.com ÐÓÑÑÊÈÉ ÄÅÍÂÅÐ

3 19 Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 www.gorizont.com N48/733 îò 12.27.2013 • Банкеты • Cвадьбы • Юбилеи • Семейные торжества • Корпоративы • Концерты ÒÀÌ, ÃÄÅ ÂÑÅÃÄÀ ÏÐÀÇÄÍÈÊ ÒÀÌ, ÃÄÅ ÂÑÅÃÄÀ ÏÐÀÇÄÍÈÊ 303-704-8166 303-750-4920 303-478-2625 13250 E Mississippi Ave., Aurora, CO 80012 САМЫЙ ШИКАРНЫЙ РУССКИЙ РЕСТОРАН В КОЛОРАДО ДВА УЮТНЫX БАНКЕТНЫX ЗАЛА И ОГРОМНЫЙ БАР ПОД РУКОВОДСТВОМ САМВЕЛА САМЫЕ ЛУЧШИЕ ПОВАРА, МАСТЕРА РУССКОЙ, ЕВРЕЙСКОЙ, КАВКАЗСКОЙ и ЕВРОПЕЙСКОЙ КУXНИ ЗВЕЗДНАЯ МУЗЫКАЛЬНАЯ ГРУППА "МИРАЖ" С САМЫМИ ЛУЧШИМИ ВОКАЛЬНЫМИ И ТАНЦЕВАЛЬНЫМИ ПРОГРАММАМИ КОРОЛЕВСКОЕ МЕНЮ НА ЛЮБОЙ БЮДЖЕТ ПЕРВОКЛАССНОЕ ОБСЛУЖИВАНИЕ И ОГРОМНЫЙ БАР КУXНИ ВОКАЛЬНЫМИ И БЮДЖЕТ САМЫЙ ШИКАРНЫЙ РУССКИЙ РЕСТОРАН В КОЛОРАДО ДВА УЮТНЫX БАНКЕТНЫX ЗАЛА И ОГРОМНЫЙ БАР ПОД РУКОВОДСТВОМ САМВЕЛА САМЫЕ ЛУЧШИЕ ПОВАРА, МАСТЕРА РУССКОЙ, ЕВРЕЙСКОЙ, КАВКАЗСКОЙ и ЕВРОПЕЙСКОЙ КУXНИ ЗВЕЗДНАЯ МУЗЫКАЛЬНАЯ ГРУППА "МИРАЖ" С САМЫМИ ЛУЧШИМИ ВОКАЛЬНЫМИ И ТАНЦЕВАЛЬНЫМИ ПРОГРАММАМИ КОРОЛЕВСКОЕ МЕНЮ НА ЛЮБОЙ БЮДЖЕТ ПЕРВОКЛАССНОЕ ОБСЛУЖИВАНИЕ ИЙ ИЙ ИЙ АЛА ЛА АЛА ЛА ЛА ЛА ОЙ, ОЙ ОЙ, ОЙ ОЙ ОЙ УППА УППА УППА МИ МИ МИ АМИ АМИ АМИ БОЙ БОЙ БОЙ АНИЕ НИЕ АНИЕ З З Т Т Т

3 20 Ïåðâàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ðóññêàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 DenverRu.com N48/733 îò 12.27.2013 Отменены слушания о принуждении к даче показаний о стрельбе в Колорадо С Суд в штате Колорадо (США) отменил назначенные на 3 января слушания по делу о принуждении журналистки телевизионного канала Fox News Яны Уинтер к даче показаний о событиях на премьере фильма о Бэтмене. Защитники Холмса, утверждавшие, что власти устроили утечку информации к Уинтер в нарушение положения о неразглашении, требовали заставить журналистку раскрыть свои источники, чтобы наказать их. Апелляционный суд НьюЙорка вынес решение, согласно которому Уинтер могут принудить дать показания по делу Холмса, но она не обязана раскрывать источники. Кроме того, в январе прошлого года суд Нью-Йорка по запросу защиты Холмса и с санкции суда в Колорадо выпустил повестку с требованием к Уинтер явиться в Колорадо для дачи показаний, где ей грозит тюремное заключение в случае отказа раскрыть источники информации по требованию властей. Уинтер подала жалобу в Высший апелляционный суд Нью-Йорка, который в начале декабря вынес решение в ее пользу. Суд в Колорадо в свою очередь отменил слушания касательно дела Уинтер, назначенные на 3 января. В Колорадо скончалась жертва стрельбы в школе В ВСША, не выходя из комы, скончалась 17-летняя девушка, раненная на прошлой неделе во время Нажать стрельбы в средней школе в пригороде Денвера. Клэр Дэвис оказалась единственной жертвой устроившего стрельбу 18-летнего подростка Карла Пирсона – он пришел в школу с целым арсеналом оружия, открыл огонь по школьникам, а затем застрелил себя. Кроме дробовика у него в рюкзаке нашли также мачете и три бутылки с зажигательной смесью. Стрелок в Колорадо планировал массовое убийство в школе Д Детективы выяснили, что когда вооружённый до зубов 18-летний Карл Пирсон вошёл в школу, он планировал расстрелы в пяти разных местах здания. Ученик тщательно готовился: он был обмотан боеприпасами, в рюкзаке у него лежали три самодельные бомбы, в ножнах был спрятан мачете. Пирсон намеревался использовать ружьё 12-го калибра для того, чтобы убить школьного библиотекаря Трейси Мёрфи. Свидетели сообщают, что когда Карл вошёл в школу, то он тихо произносил именно это имя. Другие ученики успели предупредить Мёрфи, и тот вовремя сбежал из здания. Не найдя своей жертвы, Карл выстрелил в 17-летнюю ученицу Клэр Дэвис, а затем застрелился. Девушка позже скончалась в больнице, не выходя из комы. Полиция также рассказала, что на амуниции Карла Пирсона была написана фраза на латинском языке «Жребий брошен». Эту фразу приписывают Юлию Цезарю. Один из учеников школы Мэтт Боуэрс, который находился во время стрельбы в соседнем помещении, рассказал CNN, что он очень испугался, когда услышал выстрелы. Подросток готовился к самому худшему, поэтому быстро написал на руке шариковой ручкой «предсмертную записку». В ней говорилось: «Семья, я вас так люблю». Американский фристайлист Ятер-Уоллес может пропустить ОИ из-за травмы А Американский фристайлист Торин Ятер-Уоллес может пропустить Олимпиаду в Сочи из-за травмы. На тренировке во время соревнований в Брекенридже (Колорадо) он упал после выполнения очередного элемента. В результате падения 18-летний спортсмен получил перелом первого и второго ребер и ушиб легкого. По прогнозам медиков, фристайлист будет выписан из больницы через несколько дней, но процесс восстановления займет как минимум четыре недели, поэтому участие Ятера-Уоллеса в Олимпиаде в Сочи под вопросом. В начале декабря двукратный победитель Winter X Games Europe и серебряный призер чемпионата мира-2013 провел около недели в больнице с травмой плеча и контузией легкого. МОК в сентябре 2011 года предоставил статус специального уполномоченного информационного агентства Олимпиады (национальное хост-агентство и национальный фотопул) группе «РИА Новости», в состав которой входит агентство спортивных новостей «Р-Спорт», в марте 2013 года РИА Новости был присвоен статус национального хост-агентства Паралимпийских игр в Сочи. В следующем году в Колорадо могут легализовать азартные игры онлайн К Конгрессмены штата Колорадо подготовили законопроект легализации онлайн-покера в штате, и несмотря на препятствия в продвижении этой инициативы, ожидается, что вопрос поставят на повестку дня в следующем году. Продвижением законопроекта занимается группа депутатов, возглавляемая Кевином Приолой, представителем округа Адамс. «Я, как и многие другие, считаю, что необходимо подвести Колорадо максимально близко к линии старта. Как только ограничения снимут, только несколько штатов смогут преуспеть в этой сфере»,– заявил Кевин Приола. Более миллиона пользователей скачали мобильное приложение MyVegas от MGM Resorts, множество из них – из штата Колорадо. Представители исследовательской компании Eilers Research сообщили, что выручка от одного лишь рынка онлайн-покера может составить от 30,4 до 37,8 миллиона спустя 3–5 лет после легализации. Выручка от онлайн-казино (игровых слотов, блекджека и других игр) достигнет 112,5 миллиона долларов ежегодно. На реке в Колорадо произошел сход льда На Наэтой неделе в небе над американским штатом Колорадо впервые после нескольких морозных дней показалось солнце. В результате лед в реке Сан-Мигель растаял. Крупный кусок льда, отколовшийся в устье реки, привел к образованию стены из воды, льда, веток и грязи высотой один метр. В городе Плейсервиль было объявлено предупреждение о наводнении. Разрушений и жертв поток воды не вызвал. Этого удалось избежать благодаря своевременной реакции шерифа округа СанМигель, оповестившего население о происходящем. Дом недели: ранчо «Быстрая лошадь» в Колорадо В Вамериканском штате Колорадо за 12 млн. долларов ушло с молотка аутентичное ранчо с колоритным именем «Быстрая лошадь». Финальная стоимость оказалась почти вдвое меньше цены, по которой владение было выставлено на аукцион первоначально. Это гигантское поместье в горах Колорадо граничит с национальным лесным массивом Пайк, площадь которого 400 тыс. га. Ранчо находится всего в часе езды от Денвера, города, основанного во второй половине XIX века во время колорадской «золотой лихорадки». В силу истощения месторождений добытчики желтого металла уже перевелись, однако легенды о тех временах живы по сей день. «Быстрая лошадь» (Flying Horse Ranch) идеальное ранчо для героев главного голливудского «ковбоя» Джона Уэйна. Как бы то ни было, поместье, занимающее почти 150 га земли и оцененное ранее в 22,9 млн. долларов, продано всего за 12 млн. долларов. Найти в Колорадо ранчо подобного размера, с правами на воду и современными удобствами – редкая удача. Помимо пастбищ и главного деревянного лоджа площадью почти 1000 кв. м, на территории поместья есть два озера с двумя избушками на берегу, фермерский дом площадью около 700 кв. м и рыболовная стоянка с двумя палатками. Особенность основного коттеджа, построенного из белого кедра,– сводчатые потолки. Интерьеры украшены люстрами из оникса и персидскими коврами. Здесь целых две хозяйские спальни. В первой расположены уникальный камин высотой почти 3,5 м и ванная комната с медной ванной и двумя душами. Вторая спальня, больше похожая на апартаменты, имеет выход на террасу, с которой открываются великолепные виды на окрестные склоны и леса, где обитают лоси, медведи, антилопы, горные львы и другие дикие животные. Россияне завершили борьбу в Колорадо Р Россиянка Анна Миртова заняла 23-е место в слоуп-стайле в квалификации у женщин на этапе Кубка по материалам сайтов Gorizont.com и Denverok.com (c) Russian Media Colorado и Horizon Media Group COLORADO NEWS

3 21 мира в американском Коппер-Маунтине. В лучшей из двух попыток она набрала 59,00 очка. Таким образом, никто из россиян не смог добраться до финальной части соревнований, проходящих в штате Колорадо. Суд снял обвинения с хоккеиста С. Варламова В Вамериканском Денвере суд снял обвинения с голкипера «Колорадо Эвеланш» и сборной России Семена Варламова. Хоккеист обвинялся в насилии в отношении своей подруги, 24-летней модели Евгении Вавринюк. Сторона обвинения заявила, что не смогла найти достаточных доказательств вины хоккеиста. Обвинение в нападении третьей степени (бытовом насилии) было предъявлено С. Варламову 23 ноября. В самом худшем случае россиянину грозил восьмилетний тюремных срок. С. Варламов был арестован 30 октября после того, как Вавринюк обратилась в полицию – по ее словам С. Варламов избил ее и выгнал из ее дома в Денвере. Позже Варламова выпустили под залог в 5 тыс. долларов. В Ловеленле раскрыто убийство В Власти Ловеленда сообщают о преступлении, в результате которого 42-летняя женщина, была найдена мертвой. Причиной смерти стало удушение. Кристину Грей обнаружили друзья, пришедшие навестить свою подругу. Через несколько дней полиция арестовала 47-летнего Леруа Арлен Уоллес. Мужчина был бойфрендем погибшей и есть основания предполагать, что именно он совершил преступление. Сейчас Уоллес находится тюрьме округа Лаимер. Необычное Рождество В Вот праздник! Семья Виджил получила необычный Рождественский подарок. И самое интересное – что сделан он был анонимно. В сентябре Виджелысерьезнопострадалиотнаводнения.И судяо всему,именноданный факт послужил причиной сюрприза. Глава семьи утром обнаружил возле двери стеклянную банку полную денег. Вот такой вот он, новогодний Санта) ПРАЗДНИКИ – 7 ВЕЩЕЙ, КОТОРЫЕ НУЖНО ЗНАТЬ О Офисные вечеринки, рождественские коктейли, новогодние тосты, встречи с родственниками. Следующие несколько недель правоохранительные органы будут работать в усиленном режиме в течение следующих 25 дней, чтобы обеспечить порядок в это замечательное время года. Если вы просто устали или находитесь в нетрезвом состоянии – этого достаточно, чтобы полицейский Вас остановил и выяснил причину Ваших неуверенных движений. Учитывая все это, вот несколько советов на праздники: 1. Не выходите из дома, если есть причины Вас задержать. Убедитесь, что все фары и поворотники находятся в рабочем состоянии. Убедитесь, что номера хорошо видны. 2. Посмотрите в Twitter. Социальные медиа, как правило, рассказывают о точном местонахождении контрольных пунктов. С сегодняшнего дня и до Нового года можно уже ожидать их в Авроре, Денвере и Лейквуде. Если Вам подали знак остановиться, не пытайтесь уехать, это будет выглядеть подозрительно. 3. Если Вы увидели красно-синие огни позади вас, съезжайте на правую обочину. Как только Вы остановитесь, опустите окно и положите руки на руль. 4. Не болтайте. Хотя сотрудник будет задавать ряд вопросов, чтобы оценить ситуацию, просто отвечайте на его вопросы вежливо и кратко. 5. Помните о своих правах. Если вы употребляли алкоголь и беспокоитесь о том, как это может повлиять на работу, семейную жизнь, иммиграционный статусилисоциальноеположение,имейте в виду, вы можете отказаться от прохождения теста на содержание алкоголя в крови.НоВыавтоматическипотеряете свое водительское удостоверение. Хотя закон Колорадо изменился: если Вы отказалисьотпрохождениятестав первый раз, Вы сможете восстановить свои правачерез60дней. 6. Если Вы выпили – не садитесь за руль. 7. Если все пошло не так, как Вы запланировали, свяжитесь с адвокатом. ТАРГЕТ: ПРОИЗОШЛА УТЕЧКА ДАННЫХ 40 МИЛЛИОНОВ БАНКОВСКИХ КАРТ П Представители сети магазинов «Таргет» (Target) заявили о возможной утечки персональных данных 40 миллионов карт клиентов. Это заявление представители магазина сделали послетого,какСекретнаяСлужбаобъявила в среду о расследовании кражи данныхс дебетныхи кредитныхсчетов магазинов «Таргет». Счета покупателей, которые пользовались кредитной или дебетной картой в магазинах «Таргет», в период времени с 27 ноября по 15 декабря этого года, могли пострадать. Основанная в Миннеаполисе компания Target Corp., проигнорировала просьбу прокомментировать случившиеся. «Таргет» владеет 1,797 магазинами в США и 124 – в Канаде. Пол Хартвик (Paul Hartwick) представитель банка «Чейз» (Chase Bank), одного из крупнейших в Соединённых Штатах, объяснил, что нужно делать, есливашакредитнаяилидебетнаякарта пострадали от утечки данных. Какя узнаю,чтомояперсональная информация была украдена? Представители компании советуют проверить свои счета на предмет необычной активности, если в период с 27 ноября по 15 декабря вы делали покупки в сети магазинов «Таргет». Это касается не только владельцев кредитных карт «Таргет», но и любой другой компании. «Самый лучший способ определить был ли ваш счёт взломан – это постоянно следить за ним. Ищите транзакции, которых вы не делали. Хорошая новость заключается в том, что «Чейз» и другие банки снимут с вас ответственность за подобные операции»,– сказал Хартвик. Что«Таргет»делает,чтобырешить проблему? В объявлении, размещённом на сайте «Таргет», его представители не говорят, когда они узнали о взломе. Они утверждают, что ведётся расследование. Брешь в системе безопасности устранена или ещё существует угроза утечки данных? Представители «Таргет» заверили, что вопрос решён и утечка данных устранена. Что делать, если моя карта была взломана? Первый шаг – это обратиться в банковское учреждение. Вы найдёте номер телефона банка на обратной стороне кредитной или дебетной карты. Важно помнить, что вы можете продолжать нормально пользоваться своей карточкой. Также представители «Таргет» советуют связаться с Федеральной Торговой Комиссией (Federal Trade Commission) или с представителями закона, если есть подозрения на «кражу личности». Дополнительную информацию, как уберечь себяи близкихоткражиперсональных данных, можно получить на сайте Федеральной Торговой Комиссии – www. consumer.gov/idtheft. Также по телефону (877) IDTHEFT (438–4338) или по почте, написав на адрес – Federal Trade Commission, Consumer Response Center, 600 Pennsylvania Avenue, NW, Washington, DC 20580 К какой конкретно информации воры получили доступ? Согласно заявлению Target Corp., в данном случае, злоумышленники владеют следующей информацией: имя, фамилия, номер кредитной или дебетной карты, срок действия карты и код безопасности. Как вообще могла произойти подобная утечка данных? Представители компании на данныймоментнеответили,знаютлиони, какслучиласьутечкаи ктонесётответственность за случившиеся. Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 www.gorizont.com N48/733 îò 12.27.2013 e-mail: [email protected] РЕМОНТ - ЗАМЕНА ОБСЛУЖИВАНИЕ гаражных дверей и открывающих механизмов 720-882-2696 Бесплатная оценка при покупке новой двери Emergency Service КРУГЛОСУТОЧНО Пожизненная гарантия при замене пружин и поворотных волчков (позвоните, чтобы уточнить детали) tDzȟȠȍțȜȏȘȍțȜȏȩȣȖȕȍȚȓțȍ ȟȠȍȞȩȣȐȍȞȍȔțȩȣȒȏȓȞȓȗȖ механизмов ; ǰȝȓȤȖȍșȖȕȖȞȡȓȚȟȭțȍ ȞȓȚȜțȠȓȖȡȟȠȍțȜȏȘȓ открывающих механизмов фирм Genie, Chamberlain, Craftsman, Lift master. tǯȓȚȜțȠȒȏȓȞȓȗȖ открывающих механизмов; tǦȍȚȓțȍșȖȤȓȏȩȣȝȍțȓșȓȗ ȝȞȡȔȖț ȠȞȜȟȜȏ ȦȍȞțȖȞȜȏ ȘȞȓȝșȓțȖȗ

3 22 Ïåðâàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ðóññêàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 DenverRu.com N48/733 îò 12.27.2013 СУМКА К Каждый раз, когда в ночное небо Лос-Анджелеса восходит полная луна, Сеня невольно вспоминает землетрясение, случившееся здесь шестнадцать лет назад. Ему довелось стать его очевидцем. Землетрясение было довольно крупным и, судя по сообщениям всеведущих телевизонных комментаторов, его сила в эпицентре составляла почти семь баллов по шкале Рихтера. Ого! Вот и я говорю то же самое, – однако. Ну и приключеньице на бедную Сенину голову. Естественно, он, как человек везучий на всякого рода происшествия, оказался не гденибудь сбоку-припёку, а в самом, что ни на есть, эпицентре. Ну, а куда же ещё судьба поместит того, кто так настойчиво и неосмотрительно восхищался вслух потрясающим климатом южной Калифорнии? Видать, в раю долго не задерживаются. Хотя, по мнению самого Сени он оказался в эпицентре землетрясения совершенно неспроста. Его домыслы уже давным-давно переросли в твёрдую уверенность, что произошло это с ним по причине, отнюдь, не странной, а даже очень объяснимой. В ту памятную ночь тоже светила полная луна. Её сумеречный блеск, почти незаметный в ярко освещённом городе, окрасил всё вокруг синевато-белыми бликами уже буквально через минуту после первых подземных толчков. Мгновенно погасли уличные фонари, обесточенные как по команде, и в наступившей полутьме лишь слышался апокалиптический подземный гул да звон бъющегося оконного стекла. Пожалуй, в последнем звуке как нельзя остро сосредоточены характерные признаки природных катаклизмов. Как, наверное, и социальных потрясений тоже? Такой звук всегда внезапно разрезает напряжённую тишину и сразу же осознаёшь, что происходит непоправимое. Тряхануло изрядно. Настолько, что у Сени моментально прошёл сон и с той же скоростью в сознании проснулся инстинкт самосохранения. Это первобытное чувство, сводящее на нет систему ценностей цивилизованного человека, как-то разом перечеркнуло все Сенины прошлые заботы. И стало ему вдруг совсем неважно богатый он или бедный, фартовый или неудачник, а ноги сами собой понесли его к двери. Как любой житель Калифорнии, Сеня с первого дня пребывания в Золотом штате зарубил себе на носу, что дверной проём – самое безопасное место в доме и когда начинает содрагаться земля, шансов уцелеть там больше всего. Если, конечно, не написано на роду умереть именно в то время и в том месте. Пока он спасался как мог, опёршись руками о косяк, его жену Лялю безжалостно подкидывало в постели. Да так страшно, что та даже не пыталась изловчится и спрыгнуть с кровати. А уж последовать за мужем в спасительное пространство двери ей спросонья и вовсе не пришло в голову. Она, перепуганная до смерти коварством стихии, ничего не понимала и истошно вопила, Впрочем, Лялю всё-равно никто не слышал. Ни муж, ни переполошённые соседи. Двухэтажное многоквартирное здание, слепленное из дощечек и обмазанное поверх штукатуркой, тарахтело как фанерный чемодан, случайно сваливщийся с крутой лестницы и методично считающий боками её ступени. Такая ручная кладь времён постройки Беломорканала, наверняка, не развалится, но шуму уж точно наделает много. Однако даже среди чуть ли не вселенского хаоса Сеню не покидала жуткая мысль, стрельнувшая ему в голову уже через секунду после того как он занял дверной проём: – Это карма! Толчки продолжались не более минуты, но Сене это время показалось целой вечностью. Он изо всех сил стиснул руками хлипкий простенок, вибрировавший как дешёвый массажёр, а его мозги продолжала сверлить всё та же, невесть откуда взявшаяся, мысль: – Карма! Больше Сенино сознание не занимало ничего. Он даже забыл о Ляле, брошенной им на произвол судьбы и на милость негаданного бедствия. Совесть джентльмена и дамского защитника его нисколько не мучила, если, вообще, о таком благородном чувстве в те мгновения могла бы идти речь. Мистический страх парализовал Сенину волю и лишь потом он вспомнил, что и кто были тому причиной. Вспомнил и глубоко призадумался... Знаете ли Вы, уважаемый читатель, что значит для женщины хорошая сумка? Нет, не просто небольшое вместилище из доступного материала, куда впопыхах кидается помада, пудреница, мобильный телефон и прочие необходимые принадлежности, а элегантный дамский аксессуар. В итоге, хорошая сумка – это отлично узнаваемый товарный знак высокого социального уровня и престижное свидетельство жизненного успеха. Наверное, сумка для женщины – же самое, что и для мужчины дорогие наручные часы. Непременно, швейцарские и обязательно, солидной фирмы. «Брегет» или скажем, «Патек Филипп». Только представив себе подобные механизмы, доступные далеко не каждому, мужчина сможет до конца понять смысл, заложенный в обладании дорогой сумкой. В этом заветном и магическом предмете воплощены, отнюдь, не последние чаяния её владелицы. Недаром, вышеуказанные вещи так востребованы в современном обществе, как некая униформа преуспевающего человека. С хорошей сумкой женщина уверена в себе, предельно раскрепощена и даже рискует уже почти не думать о том, как её оценивают окружающие. Да и как могут смотреть на владелицу чуть ли не произведения прикладного искусства, в котором заключены квинтэссенция стиля, безупречный вкус и всё то, что делает женщину женщиной? Ляля не представляла собой исключение и если, в её гардеробе могло присутствовать шматьё весьма сомнительного качества, то сумки она предпочитала только первоклассные. Свой «Луи Виттон» ей посчастливилось приобрести на РодеоДрайв – улице, где делают покупки люди самого разного достатка. Конечно же, не бедняки или скряги. Родео-Драйв – это вам не Привозная в Одессе. Хотя, сказать по совести, там, в Лос-Анджелесе необязательно сорят деньгами нувориши или придурки, у которых свербит в заднице желание выпендриться перед такими же тщеславными знакомыми. Ведь, чаще всего, нормальные богатеи не прочь сэкономить на чём угодно и мнение окружающих на свой счёт существует вне сферы их интересов. Другое дело, что в фирменном магазине, расположенном в БеверлиХиллз, потребителю следует ожидать наличие неплохой коллекции последних моделей. Однако, столь отвлечённый факт – уже совершенно другой вопрос и к советской эмигрантке, прожившей в ЛосАнджелесе всего лишь год, имеет самое, что ни на есть, косвенное отношение. Тем более, к той, которая рентует паршивую квартиру в недорогом районе и которую возит муж на задрипанной машине. Сеня поехал на Родео-Драйв, как на заклание, испытывая тихий ужас от Лялиных намерений выложить громадную, по его меркам сумму. Как он полагал, за обыкновенную сумку, сшитую даже из ненатуральной кожи, заплатить подобную цену выглядело безумием. Впрочем, ему было и чем гордится. Его жена знала абсолютно точно, за чем её туда привезли. С завидной уверенностью придирчивого покупателя она перебрала почти весь имеющийся на полках товар и выбрала самый элегантный экземпляр. Даже у продавщицы в глазах проскользнуло невольное уважение, когда она упаковывала Ляле не традиционную бесформенную торбу с характерной монограммой «LV», а небольшой и аккуратный жёлтый редикюль. Причём, не пронзительного канареечного цвета, а деликатного и с благородным оттенком заварного крема. Но самое главное состояло в том, что на изделии напрочь отсутствовал узнаваемый логотип! Его Ляля обнаружила только на пряжке и то, хорошо приглядевшись. Это был тот самый уникальный случай, когда фасон и цвет сумки красноречиво говорили сами за себя. Подобные не подделывают на подпольных фабриках и не продают в массовом количестве любителям пустить пыль в глаза. Сумка Ляле требовалась, как птице воздух. То, что ложка хороша к обеду – факт общепризнанный и неоспоримый, но если, она у тебя получше, чем у сотрапезников, то и обед будет намного вкуснее. Через неделю у Лялиной подруги намечалось празднование дня рождения – событие само по себе не очень значительное, но в некотором смысле, безусловно, важное. Ляля даже не могла представить прийти в ресторан, куда её с мужем пригласили на банкет, без соответствующей экипировки. То есть, заявиться в русскую компанию со старомодной сумкой позапрошлого сезона, означало элементарно плюнуть себе в душу. Среди приглашённых гостей Ляля с Сеней были самыми «свежими». Все остальные, по сравнению с ними, уже считались долгожителями – иные три года в Америке, а кто и подольше. Понятно, что у таких уже другие финансовые возможности. Однако, чувствовать себя нищенкой среди расфуфыренных и разодетых женщин Ляле совершенно не хотелось. Сумка могла стать именно тем заметным предметом в одежде, с помощью которого она собиралась всем утереть нос. Мол, вы тягайтесь друг с другом, у кого тряпьё из даунтауна лучше, а я вам всем не ровня. Вообще-то, Ляля никогда раньше особым высокомерием не отличалась, но время от времени у неё стали проявляться замашки, уж очень напоминавшие характер её норовистой мамаши. Чего-чего, а их Сеня не разглядеть не мог. Циля Марковна была ещё та штучка, а уж замечания, отпускаемые ею по любым поводам, стали в семье легендарными. Особенно Сене врезалась в память её первая реплика, которой она его одарила буквально на следующий день после свадьбы. В советское время почти все молодожёны в крупных городах делили кров с родителями, а уж в Одессе на Молдаванке и подавно. Естественно, мотивы общежития заключались вовсе не в великой сыновей или дочерней привязанности к отчему дому, а являлись причиной элементарного жилищного дефицита. Молодому человеку было проще и необременительнее остаться холостяком до седых волос, чем прыгнуть выше головы и как положено, привести жену в собственную квартиру. Вот и получалось, что рыпнуться от мамы и от папы удавалось только тем немногочисленным везунчикам, чьи родители могли обеспечить своему чаду удовольствие ощущать себя самостоятельным. Какими путями? А разными. То ли посредством нужных связей, то ли с помощью немерянных денег, то ли, употребив то и другое одновременно. К сожалению, к подобным баловням судьбы Сеня не относился и ему предстояло начать вить семейное гнездо под крылом у тёщи. Благо, принадлежавшая ей жилплощадь и метраж, позволяли домочадцам не чувствовать себя пауками в банке, чтобы неизбежно не погрязнуть в скандалах. Оно ведь как? Начинается с сущей ерунды и пошло-поехало. Разменивать трёхкомнатную квартиру на Степовой Циля Марковна категорически отказалась, но милостиво уступила отдельную комнату молодым супругам. Сама перебралась в проходную, правда, с неизбежными комментариями. И то слава Богу. Вот ведь, женщина с понятием попалась и соображает, что дверь в спальню жена и муж могут деликатно прикрыть, а не вздыхать и охать во всеуслышание, разламывая кровать. Да и не будут смущать других попусту. Впрочем, великодушие потенциальной будущей бабушки отнюдь не помешало Циле Марковне при первом удобном случае поставить у у

3 23 Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 www.gorizont.com ÐÓÑÑÊÈÉ ÄÅÍÂÅÐ Êëàññû äëÿ ìîëîäåæèïî âòîðíèêàì ñ 6 âå÷åðà ÑÏÅÖÈÀËÜÍÎÅ ÏÐÅÄËÎÆÅÍÈÅ 3 ïîëó÷àñîâûõ èíäèâèäóàëüíûõ çàíÿòèÿ + îäèí óðîê â ãðóïïå БЬЕМ ЛЮБЫЕ ЦЕНЫ DENVER AUTO CARE DENVER AUTO CARE А В Т О Р Е М О Н Т Н А Я М А С Т Е Р С К А Я Более 20 лет в авторемонтном бизнесе 303-597-0448 303-597-0448 (принесите estimate - мы сделаем лучше и дешевле) 1350 S.Parker Rd. Denver, CO 80112 (рядом с "Круглым домом") сцепления тормозов шаровых опор и полуосей замену зубчатого ремня (timing belt) а также выполняем все ремонтные работы с двигателем, трансмиссией, системой охлаждения, электрикой и др. МЫ ГАРАНТИРУЕМ ВЫСОКОЕ КАЧЕСТВО РАБОТ, ЗАБОТЛИВОЕ ВНИМАНИЕ К КЛИЕНТАМ И СПЕЦИАЛЬНЫЕ СКИДКИ НА РЕМОНТ: ЗВОНИТЕ! Нужен Towing? Нужен Towing? часы работы: Пн.-Пт. с 8 утра до 6 вечера, Суббота с 8 утра до 2 дня для пенсионеров 10% скидка Элита Йоффе Вы не случайно остановили свой взгляд на этом объявлении. Звёзды говорят с Вами – но понимаете ли Вы их язык? Возьмите судьбу в свои руки, принимайте важные решения с помощью веками проверенных методов астрологии. Консультации в вопросах семьи и брака, бизнеса и карьеры и других жизненно важных ситуаций. ǭǾǿǽǻǸǻǰǾǹǺǻǰǻǸDzǿǺǵǹǻǼȈǿǻǹ ǵǮǸǭǰǻDZǭǽǺȈǹǵǷǸǵDzǺǿǭǹǵ ǼǻǯǾDzǹȀǹǵǽȀ ǾDzǶȄǭǾǯǑDzǺǯDzǽDz Звоните – и станьте хозяином своей судьбы 720-397-2290 • [email protected] Раскройте свой потенциал и используйте море возможностей, которые астрология Вам предоставляет!

3 24 Сеню на место. Да и как не подчеркнуть, кто в доме хозяин? Когда после первой брачной ночи заспанный Сеня в новой пижаме утром появился на кухне, его тёща уже там суетилась и ему ничего не оствалось как немного смущённо её поприветствовать. – Доброе утро, мама! В то время такое обращение зятя к тёще и непременно, на Вы, было в порядке вещей. И невестка обычно называла свекровь мамой и ни у кого на Молдаванке столь патриархальная форма общения не вызывала ни малейшего недоумения. Семья. А как иначе? Ну, не по имени и отчеству же, как в трудовом коллективе? Назвать мамой родительницу жены или мужа язык, небось, не отсохнет, а традиции соблюдены да и человеку приятно. Однако, у Цили, как Сеня про себя стал звать тёщю, повидимому, существовало собственное мнение на этот счёт. Стоило ей услышать слова новоиспечённого законного зятька, как она усмехнувшись в ответ, с едва заметной издёвкой заметила: – Уж не думаешь ли, милый, что если ты переспал с моей дочкой, так я уже тебе стала мамой? – Вот, инфекция, – отметил беззлобно про себя Сеня и тут же понял, что его вторая родительница не лишена чувства юмора и здорового сарказма. Вообщем, постановка вопроса ему даже понравилась. Циля чем-то напомнила ему его бабушку с папиной стороны, а та за словом в карман не лезла и могла такое отчубучить. Проживание в одной квартире с тёщей и совместное ведение хозяйства Сене особого беспокойства не доставляло. Характером он обладал довольно мирным да и Циля практически не вмешивалась в дела молодой семьи, а, будучи молодящейся особой, больше уделяла внимание собственной персоне. Какие уж там конфликты, когда каждый занят собой? Впрочем, вольно или невольно, Сене всё же приходилось наблюдать некоторые особенности её натуры, но его пока не смущал тот гипотетический факт, что Ляля вполне может их с возрастом унаследовать. Ну, что спрашивается за нужда, вглядываться в потёмки чужой души? Тут своя не всегда понятна. И всё же общение с Цилей стало для Сени на первых порах цепью неожиданных открытий. Если раньше в период жениховства он мог лишь догадываться о том, с кем ему суждено породниться, то теперь от него уже никто и ничего не скрывал. Циля, в принципе, была неплохой бабой, но уж очень завистливой. Правда, проявлялось это низменное качество в ней по-разному. Чаще всего, не всегда явно, но если, зависть начинала сжигать её душу, то там оставались только уголья да головешки. Так каждый раз, завидев на ком-нибудь из знакомых лучшее платье или кофточку, Циля потом долго пребывала в дурном настроении. Могла беспричинно срывать зло на подвернувшихся под руку дочке или зяте, буквально испепеляя себя изнутри чёрной досадой. Чьё-то превосходство в гардеробе настолько портило Циле кровь, что казалось дай ей в эту минуту в руки ножницы и она с наслаждением искромсает на мелкие кусочки наряд нечаянной соперницы. Слава Богу, в Одессе женщины не страдали отсутствием выбора где одеться. Торгсин, сертификатный магазин, не говоря уже, о полной демократичности «Толчка». Были бы деньги. А они у Цили водились. Даром, что вдова, но шустрая – жуть. На «Толчок» она ездила регулярно, как на работу и естественно, привыкла к первенству среди подруг. Однако, чьё-то нескромное желание и возможность переплюнуть её статус законодательницы мод не мог не действовать на Цилю подчас удручающе. И ещё как. Вот и Ляля с годами стала в чёмто поразительно напоминать мать. Наверное, в какой-то мере этому процессу способствовала эмиграция и неизбежный стресс. Кто знает? В ослабленном организме болезнь всегда прогрессирует быстрее. Поначалу Сеня просто не обращал внимания как в его жене просыпаются тёщины инстинкты. Да и не до того было, чтобы анализировать насколько далеко или близко яблочко падает от дерева, на котором созрело. Сразу после приезда в Америку навалилось столько проблем и забот, что думать о пустяках, пожалуй, следовало в самую последнюю очередь. Да и стоило ли о них думать, вообще? Булатный клинок не перековать, а взрослого человека уже не переделать. Общаться на первых порах в ЛосАнджелесе Сене пришлось исключительно с Лялиными приятелями. Откровенно говоря, эти нечастые встречи его совершенно не вдохновляли на будущие и в гости малознакомым людям он ходил лишь по Лялиному принуждению. Сеня, конечно, не упирался и следовал туда послушно, но без всякого воодушевления. Разговоры Лялиных друзей его не занимали и к их интересам он оставался безразличен. Ляля же, наоборот, любила бывать среди прошлого окружения. Сюда же, в Калифорнию, но только раньше перебралась её одесская подруга. К ней-то и предстояло отправиться на день рождения. О походе в ресторан Ляля была оповещена заранее, чуть ли не за месяц, а когда она заикнулась Сене о новой сумке, тот как-то не придал особого значения её капризу. Сто долларов больше, сто долларов меньше? Дыру в семейном бюджете эти грОши всё равно не сделают. Но когда Ляля приоткрыла Сене глаза на то, сколько собирается потратить на обновку, он, мягко говоря, испытал шок. – Лялечка, ты это серьёзно? – Вполне, – заявила она решительно. Очевидно, его жена имела твёрдые намерения и не собиралась отступать от задуманного. – Сенечка, могу я иметь право выбирать сама, что мне носить? – Да, золотце, но,.. – Сеня запнулся, растерявшись как ему возразить, – мне кажется, что такую сумму мы смогли бы употребить с бОльшим проком. – Послушай, жизнь проходит. Чего ждать? – перебила Ляля слегка раздражённо. – Когда я буду старухой, такая вешь мне уже наверняка не понадобится. И потом, я тоже заработываю и вовсе не клянчу денег из твоего кармана. Сене предпочёл предусмотрительно промолчать. Взывать к Лялиной совести он не считал нужным и уж, тем более, возражать по поводу необходимости совершенно несвоевременной, на его взгляд, покупки. «...Да уж, ты зарабатываешь. На туалетную бумагу едва хватает, – грустно подумал он, но не стал распространяться дальше, полагая, что спорить с женщиной по поводу её трат – занятие более, чем бесполезное. Собственные нервы куда дороже. В ресторан Ляля пожаловала как королева. Специально с опозданием, чтобы все сидящие за столом обратили на неё должное внимание. Небрежно сверкнула шикарной сумкой и нарочито немного замешкалась, вынимая оттуда конверт. Только уж затем картинно расцеловала именинницу, перекладывая из руки в руку свой роскошный редикюль. Пока хозяйка банкета их рассаживала, Ляля искоса наблюдала, какое впечатление произвела её сумка на окружающих женщин. В том, что каждая из них невольно прикинула про себя стоимость экслюзивного аксессуара Ляля не сомневалась. Да она бы и сама не осталась безучастной к столь очевидному свидетельству чьего-то процветания. Первые полчаса ощущение триумфа не покидало Лялину душу. Она удовлетворённо ловила на себе любопытные взоры дамской части гостей и самодовольно ликовала. Простейшая философия, которой Ляля придерживалась последние годы в выборе нарядов работала безотказно. Одев на себя, оставшиеся в наследство от мамы кольца и серьги с крупными брилиантами дореволюционной огранки и прихватив сумку по цене не меньше тысячи долларов, она могла позволить себе появиться где угодно, хоть в рубище и тем самым утереть нос почти любой моднице. Правда, иногда случались осечки и именно такая, к несчастью, произошла сейчас. В какой-то момент Ляля непроизвольно кинула взгляд через плечо и заметила на спинке соседнего стула чужую сумку. Не узнать её она не могла. Это был настоящий «Гермес». Великолепний образец знаменитой серии «Келли» из безукоризненно выделанной кожи нежно-абрикосового цвета. Ручку сумки украшал кокетливо повязанный каре той же самой фирмы. Увиденное так подкосило Лялино самообладание, как не сумел бы справиться с ним самый изощрённый садист. Наверное, подобное чувство мог бы в какой-то степени испытать, разве что, безумно влюблённый, на глазах которого насилуют его избранницу. Ляля не могла оторваться взглядом от злополучного предмета и тихо изнемогала от проснувшихся терзаний. На стуле развалился муж подруги и невозмутимо подпирал задницей вещь, наверняка заказанную им в предверии дня рождения. Ляля побелела, как будто с ней случился обморок. Такого удара она никак не ожидала. Словно в аритмии внезапно заколотилось сердце от ядовитой обиды и несправедливости судьбы, так жестоко потешившейся над Лялей. Она сидела ни жива-ни мертва и только сильнее проступала предательская бледность на её щеках, уже заметная даже через тщательный макияж. С этой минуты Лялино настроение было безвозвратно испорчено. Да что там, испрочено? Испоганено и растоптано самым безжалостным образом! – Ты в порядке? – испуганно спросил Сеня, увидев изменившимся выражение лица супруги. – Может, дать воды? Ляля лишь отрицательно покачала головой, не в силах вымолвить ни слова. Руки её судорожно сжались в злые кулачки и ногти впились в ладони, но боли она не ощущала. Постепенно приступ отпустил, но в её глазах всё ещё сохранилось какое-то отчуждение. – Ляля, да что с тобой? Сеня уже не на шутку встревожился. – Ты сама не своя. Что-то случилось? – Я в порядке, – его жена, наконец, подавила неоожиданное смятение. А именины тем временем проистекали весьма успешно. Как это обычно бывает, после обилия холодных закусок и такого же обилия выпитого под приветсвенные слова в адрес виновницы торжества народ захотел размяться от долгого сидения. Лишь Ляля, сославшись на внезапную мигрень, не пожелала вставать. Впрочем, такое обстоятельство совсем не расстроило её подругу и та попросила приглядеть за сумкой на время танцевальной паузы. Оно и понятно: вещь дорогая, не кинешь без присмотра, а развлечься с гостями хочется. Так Ляля с Сеней остались за столом в полном одиночестве. Пока они сидели, наблюдая за танцплощадкой, мимо нетвёрдой походкой загулявшего посетителя с видом античного мыслителя несколько раз продефилировал не очень трезвый мужик. На его лице застыло сосредоточенное соображение и немой вопрос – а где же его компания? Внезапно этого заблудившегося в ресторане качнуло и он, потеряв равновесие, автоматически стал искать ближайшую опору. К несчастью, кругом не нашлось ни колонны, ни стеночки. Одни лишь накрытые столы и ему ничего не оставалось сделать, как схватиться рукой за ближайший из них. Как раз именно за тот, где сидели Сеня с Лялей. Стол дрогнул, но устоял. Лишь съехала чуть-чуть скатерть набок да опрокинулось несколько бокалов, в том числе и бокал именинницы, доверху наполненный красным вином. В то же самое мгновение Ляля, повинуясь какому-то бесовскому инстинкту, необычайно виртуозно придвинула к столу стул, на спинке которого висела сумка её подруги. Прямо навстречу фатальной неприятности! Да так ловко, что у бедной сумочки не осталось ну, ни малейшего шанса. Вино плеснуло из бокала как случайная морская волна и, не впитавшись полностью в скатерть, плюхнуло всей тяжестью Ïåðâàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ðóññêàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 DenverRu.com N48/733 îò 12.27.2013

3 25 на роскошную кожу цвета спелого абрикоса. Сеня, оторопевший, замер, а Ляля принялась орать на плохо соображавшего мужика: – Идиот! Тебе что, повылазило? Посмотри, что ты наделал! На крики сбежались официанты и старались её успокоить. – Женщина, ничего страшного не произошло. Бывает. Но Ляля не унималась. Хипеш ей был просто необходим. – О чём вы говорите? Он же испортил дорогую вещь! Вы вообще, в курсе сколько она стоит? Зовите немедленно хозяина или менеджера! Один из официантов принялся промакивать стул и вытирать сумку. На неё было больно смотреть, как на обезображенную руками вандала картину. Кожа в местах потёков вина тут же густо потемнела, а лёгкий шёлковый платок, повязанный на ручке, превратился в багровый комок. Мужик продолжал тупо смотреть то на суетившихся официантов, то на Лялю, жаждущую раздуть скандал. Он так и не понял, что же произошло в действительности и почему эта дама столь сильно расстроена. – Пардон, если что-то не так, – миролюбиво пробормотал он с невинным видом. – Что-то не так? Зеньки надо заливать меньше! – полетело ему в ответ. – Ляля, угомонись, – не выдержал, хранивший молчание Сеня, – я всё видел. Его слова мигом отрезвили возмущавшуюся жену и та немедленно притихла. К столику из танцевального зала уже спешили встревоженная именинница и её гости. Уже на обратном пути домой Сеня не выдержал и спросил: – Объясни, зачем ты это сделала? Он, потрясённый всем случившимся, до сих пор не находил слов. – Что? – Ляля, как будто не понимала о чём идёт речь. – Зачем ты придвинула стул? – Сенин голос перешёл на громкий шёпот, хотя в машине они находились в полном одиночестве. – Ляля, ты это сделала специально... Но зачем?! – воскликнул он в отчаянии, вдруг вспомнив тёщу и ту мучительную душевную изжогу, с которой та, вероятно, могла бы на подобное решиться. Сеня долго не мог прийти в себя, хотя и выпил в ресторане предостаточно. «На автопилоте» доехал домой и без лишних слов отправился спать. В его голове беспрестанно прокручивались события минувшего вечера и Лялин странный поступок. Когда он, наконец, уснул ему приснилась тёщя Циля с какой-то разорванной тряпкой в руках и почему-то торжествующая. Она, как Жанна Д’Арк вертела ею, словно полотнищем знамени над головой и злорадно ухмылялась. Потом вдруг Сеня с ужасом понял, что эта воинственная фурия вовсе не Циля, а его жена. Ну, а уже в следующую минуту тряхануло... Виктор Бердник Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 www.gorizont.com ÐÓÑÑÊÈÉ ÄÅÍÂÅÐ • Покупка и продажа недвижимости (жилья или инвестиций) • Консультации, анализ - БЕСПЛАТНО • Активная поддержка на всех стадиях • Поиск наилучшего финансирования • Предпродажная подготовка, реклама • Ассистирование после покупки • Программы различных бонусов Семён Могилевский www.123-Colorado-Home.com Direct Phone: 720-530-5081 Fax: 730-533-1600 [email protected]

3 26 Ïåðâàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ðóññêàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 DenverRu.com N48/733 îò 12.27.2013 Сегодня почти все знают, что это гормоны счастья, которые вырабатывает наш собственный организм. Именно они делают нас счастливыми и способствуют позитивному восприятию окружающего мира. Эндорфины влияют на самочувствие и энергетические уровни. Особенно важно их наличие сейчас, когда нам достается так мало солнца. Ведь летом эндорфинов вырабатывается больше. Есть даже рекомендация: если хотите повысить уровень гормонов счастья, отправляйтесь на пляж загорать. Н Н о что делать зимой, когдачислосолнечных дней можно сосчитать на пальцах? К счастью, зимой тоже можно повысить уровень эндорфинов, несмотря на недостаток солнца. Действие эндорфинов похоже на эффект «розовых очков». Когда организм вырабатывает много эндорфинов, человек склонен во всем видеть лишь хорошее. Наоборот, низкий уровень этих гормонов может вызвать чувство подавленности. Но если знать способы, как повысить уровень эндорфинов в организме, вы забудете об антидепрессантах. Ведь антидепрессанты могут способствовать привыканию к химическим веществам, содержащимся в их составе. К тому же, подобные препараты подходят далеко не каждому. Эндорфины же в 10 раз мощнее антидепрессантов и оказывают куда более сильный эффект. Немного истории История открытия эндорфинов связана с Китаем, где в 70-х годах прошлого века хирурги показали американским врачам хирургическую операцию без обезболивания. В то время китайское правительство искало способы поразить воображение американцев. И в случае с обезболиванием операций методом иглотерапии им это удалось. Американские анестезиологи были в шоке: операция со вскрытием грудной клетки – а больной отвечает на вопросы, и при появлении признаков боли китайский врач лишь подкручивает иглы в точках акупунктуры. В результате «культурного шока» американцы налегли на исследования. В 1975 году были открыты белковые молекулы из мозга крысы, вызывающие обезболивание. Фармакологи создали десятки препаратов, имитирующих природные морфины. При этом выяснилось, что дело не только в молекулах, подобных морфину, но и в конкретных рецепторах, которых более десятка. Эти рецепторы образуют целые функциональные системы. И сегодня мало сказать человеку: «У вас снижен уровень эндорфинов». Хороший специалист должен еще и выяснить, какое именно звено эндорфинной системы пострадало, а также предложить эффективные методы восстановления. Мифы об эндорфинах Миф 1. Эндорфины можно получить с шоколадом. Ешьте шоколад на здоровье, с шоколадом можно получить исходные вещества для синтеза многих нейрогормонов. Но это не эндорфины в чистом виде. Миф 2. Иглоукалывание повышает синтез эндорфинов. На самом деле это не так. Иглоукалывание реализует свои эффекты через высвобождение эндорфинов, на их синтез оно не влияет. Простые истины Эндорфины – это белки, им требуется время для синтеза. Они синтезируются во время сна, поэтому здоровый сон необходим как основное условие для полноценного образования эндорфинов. Система эндорфинов подчиняется общему биологическому закону: тренировка позволяет усилить функцию, перетренировка вызывает истощение. Травмирующие ситуации, которые регулярно повторяются, тоже приводят к истощению. Общее физическое истощение организма и истощение системы эндорфинов идут «рука об руку». На что же влияют системы эндорфинов в нашем организме? Список довольно большой: противоболевые эффекты; замедление дыхания, сердцебиения – противострессовые эффекты; усиление иммунитета; регуляция деятельности кишечника; участие в процессах возбуждения и торможения нервной системы; регуляция интенсивности обмена веществ; чувство эйфории; уровень самооценки. К чему ведет недостаток Недостаток эндорфинов приводит к подавленному настроению, апатии и депрессии. Цель любого человека – удовлетворение потребностей и получение удовольствия. Ощущение удовольствия появляется в организме при выбросе эндорфинов. Это химическое соединение очень похоже на морфин, отсюда и название «эндорфин» – эндогенный (внутренний) морфин, то есть вырабатываемый внутри организма. Образование эндорфина бывает снижено при некоторых патологиях. Так, у людей с химической зависимостью их количество в организме бывает понижено изначально. Поэтому часто такой человек чувствует себя впервые «нормально», лишь употребив алкоголь или наркотик, так как они увеличивают количество эндорфина. Если он положительно воспринимает это получение «счастья в жизни», то спустя некоторое время он становится наркоманом или алкоголиком. Так как наркоманам в мозг поступает большое количество морфинов из внешней среды (героин), либо организм приноравливается к их регулярной жесткой стимуляции (винт – наркотик, изготавливающейся самодельно, кокаин, этанол), то через некоторое время у них останавливается синтез натуральных эндорфинов. К счастью, есть простые и безопасные способы повысить уровень эндорфинов. Самый простой способ пополнения – еда Правильное питание играет немалую роль в повышении уровня эндорфинов. Если ваш рацион не сбалансирован, их уровень будет снижаться. Существует немало продуктов, которые способны стимулировать выброс эндорфинов. Но следует понимать, что продукты питания не вырабатывают эндорфины напрямую, а лишь помогают организму в их синтезе. Êëóáíèêà Клубника богата витамином С. Да и другие витамины, содержащиеся в этой ягоде, могут помочь вырабатывать эндорфины, стимулируя нервные импульсы. Антиоксиданты – еще одно преимущество клубники, они выводят вредные токсины из организма. И сама по себе клубника ягода очень вкусная, один ее вид поднимает настроение! Ïåðåö ÷èëè В перце чили присутствует вещество капсаицин, стимулирующий выработку эндорфина. Исследования показали, что чем горячее и острее пища, тем больше эндорфинов вы получите. Эта новость точно понравится любителям острых блюд. Àâîêàäî Достаточно съесть половинку плода в день, и мир уже не покажется вам мрачным. Áàíàíû Эти фрукты являются источником триптофана – аминокислоты, ответственной за выработку мозгом гормона серотонина, участвующего в синтезе эндорфинов. Один банан в день гарантирует хорошее настроение. Ãîð÷èöà Горчичное масло тоже повышает уровень серотонина. Чаще используйте горчицу в соусах, и вы постепенно ощутите прилив бодрости. Физические упражнения – для радости Любой тип физической активности, которая заставляет потеть, является стимулятором выработки эндорфинов. Упражнения – отличный способ чувствовать себя хорошо и великолепно выглядеть. Существует великое множество видов физической активности, поэтому каждый может выбрать то, что ему больше нравится. Вот лишь несколько примеров такого рода занятий – танцы, плавание, катание на роликах и на коньках, пауэрлифтинг, баскетбол, теннис, паркур, аэробика, езда на велосипеде и альпинизм. Сила смеха и релаксация Смех тоже вызывает выброс эндорфинов. Достаточно посмотреть комедийное шоу или послушать очередной анекдот, рассказанный другом. Еще древние знали: смех – отличный способ стать счастливым. Просто начните улыбаться или смеяться даже тогда, когда этого не хочется, и вы постепенно почувствуете себя гораздо лучше. Это едва ли не самый простой способ устранить подавленность. Немного расслабиться – ещё один способ стать счастливее. Подойдут медитация и йога. Достаточно лишь найти 15 свободных минут в день. Массаж – тоже великолепный способ побаловать себя и улучшить здоровье. Льется музыка, музыка, музыка... Любителям музыки будет приятно узнать, что она тоже способна повышать уровень эндорфинов. Биохимические вещества, возникающие в организме под влиянием положительных переживаний и вызванных музыкой эмоций, благоприятствуют образованию эндорфинов и собственных анестетиков. Есть теория, согласно которой удовольствие, получаемое от музыки, то самое волшебное чувство парения – результат выработки эндорфинов. В одном американском журнале сообщалось, что многие будущие матери, регулярно слушавшие музыку во время беременности и родов, даже не нуждались в обезболивающих препаратах. «Музыкальная терапия увеличивает выработку эндорфина гипофизом и тем самым уменьшает необходимость применения лекарств. Она также отвлекает от болевых ощущений», – заявили исследователи. Так что просто слушайте любимую музыку, и повышение уровня эндорфинов вам обеспечено! Екатерина Таранова ÊÀÊ ÏÎÂÛÑÈÒÜ ÓÐÎÂÅÍÜ ÝÍÄÎÐÔÈÍÎÂ

3 27 Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 www.gorizont.com ÐÓÑÑÊÈÉ ÄÅÍÂÅÐ Анализ рынка и нахождение самых выгодных предложений. Банковские дома и HUD homes Расширенные возможности финансирования через огромную сеть финансовых институтов, включая лучших русскоговорящих представителей. ПРОДАЖАИПОКУПКАНЕДВИЖИМОСТИ Если вы думаете, что не сможете купить дом, получить mortgage или наоборот, успешно продать свою недвижимость, сперва посоветуйтесь с нами. Не исключено, что наши возможности смогут изменить ваше восприятие мира к лучшему. Cell: 720.394.9338 Office: 303.771.7500 Direct: 303.785.1383 Fax: 303.771.1116 [email protected] 6300 S. Syracuse Way, #150 Englewood, CO 80111 При необходимости для проведения торжеств предоставляем банкетный зал на 140 посадочных мест (по предворительной записи). Загляните к нам по дороге с работы или сделайте заказ заранее. Загляните к нам по дороге с работы или сделайте заказ заранее. Хотите взять еду домой? Ждете гостей? Мы принимаем заказы на catering (запись за 3 дня). В Sparks Coffee готовит великолепный шэф-повар с 35-летним стажем и профессиональный кондитер. Для гурманов - горячие супы и закуски, салаты, мясные и рыбные блюда - кулинария полного профиля. У нас вы можете не только выпить чашечку великолепного кофе или душистого чая с тортиком или пирожным, но и позавтракать, пообедать, поужинать, посидеть с друзьями, встретиться для деловой встречи, просто зайти и передохнуть в уютной обстановке. Помните! Здесь вам всегда рады. У нас можно заказать все виды кофе, включая кофе по-турецки в песке. Широкий ассортимент тортов, пирожных и выпечки, свежеприготовленных здесь же в нашем кондитерском цехе. coffee and tea Пн.-пт. с 6:30 утра до 9 вечера. Сб. с 8 утра до 9 вечера. Вс. с 8 утра до 2 дня Новое шикарное кафе-кондитерская и кулинария на Hampden & Monaco 6660 Hampden Ave, Denver CO, 80224 303-753-3640

3 Ãîðèçîíò Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 303-759-2291 www.gorizont.com ÃÎÐÈÇÎÍÒÛ ÊÎËÎÐÀÄÎ 28 ОТКУДА МЫ РОДОМ Американец Брюс Гилден прожил 16 дней среди простых россиян в небольшом городке, в 70 км от Екатеринбурга. По словам Гилдена, эта местность населена бывшими уголовниками, наркоманами и «потерянными людьми». «Мрачное средневековое сообщество»,– так описывает американец глубинную Россию. Н Наибольшее время Брюс Гилден провел в обществе некого 32-летнего Сергея, по прозвищу «Кабан» – мелкого бандита, только что вышедшего из тюрьмы. Второй человек, с которым часто общался Гилден – некий Василий, бывший преступник, отсидевший за убийство отчима. Гилден хотел фотографировать естественную жизнь этих людей, и чтобы они к нему привыкли. Фотограф, желая войти в доверие, покупал им водку и кур. «Все они живут в мрачных сообществах распадающихся деревень среди грязных пространств. Основа их жизни – водка и насилие»,– вспоминал затем Гилден. Мелкий бандит Сергей рассказывает, что он сейчас «не на 100% преступник – он больше не хочет в тюрьму, а потому пытается заниматься бизнесом – берет дань с проезжающих грузовиков, а также «крышует» таджиков, которые перевозят наркотики. В этой местности количество женщин вдвое больше, чем мужчин, а потому и на Серегу, и на его друзей, которые почти все прошли через зоны – большой спрос. Гилден говорит, что тут наблюдается т. н. inbriding – близкородственное скрещивание. Но тем не менее, фотограф отмечает, что очень уважает этих людей – в таком климате и при почти полном отсутствии материальной цивилизации никто другой не выживет.

3 Ãîðèçîíò Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 303-759-2291 www.gorizont.com N48/733 îò 12.27.2013 29 9 ДЕНВЕРСКАЯ КОМПАНИЯ ПРИНИМАЕМ OCНОВНЫЕ КРЕДИТНЫЕ КАРТОЧКИ, ЧЕКИ ПРИСЫЛАЙТЕ ПО АДРЕСУ : TELEPHONE SERVICES 2351 S. JAMAICA ST. AURORA, CO 80014 Не отключаясь от своей Long distance компании или если Long distance заблокирована С любого телефона: домашнего, рабочего, мобильного, телефона-автомата или из гостиницы Возможны другие программы - прямая Long distance 303-750-5201 ÄÏÂË͇ - 1Ò åÓÒÍ‚‡ - 1Ò é‰ÂÒÒ‡ - 3Ò ë.èÂÚÂ·Û„ - 1Ò êÓÒÒËfl - 4Ò ìÍ‡Ë̇ - 7.1Ò äË‚ - 6Ò ùÒÚÓÌËfl - 1,02Ò ã‡Ú‚Ëfl - 9Ò ãËÚ‚‡ - 6,25Ò åÓΉ‡‚Ëfl - 3,8Ò ä‡Ì‡‰‡ - 1Ò ÉÂχÌËfl - 1.4Ò àÁ‡Ëθ - 2Ò Ö‚‡Ì - 4Ò äË„ËÁÒÚ‡Ì - 7Ò í·ËÎËÒË - 3,1Ò ÅÂÎÓÛÒÒËfl - 13Ò ä‡Á‡ıÒÚ‡Ì - 3,5Ò ìÁ·ÂÍËÒÚ‡Ì - 7.1Ò Å‡ÍÛ -9Ò í‡‰ÊËÍËÒÚ‡Ì - 12,2Ò íÛÍÏÂÌËfl - 7,1Ò åÓÌ„ÓÎËfl - 4Ò S O M E R E S T R I C T I O N S M AY A P P LY I N D I F F E R E N T S TAT E S !!! !!! ç é Ç õ Ö ç é Ç õ Ö ñ Ö ç õ !!! ñ Ö ç õ !!! С нами вы можeте С нами вы можeте позвонить в позвонить в любую точку мира любую точку мира п о ф а н т а с т и ч е с к и п о ф а н т а с т и ч е с к и н и з к и м ц е н а м ! н и з к и м ц е н а м ! 9646 Sunset Hill Dr. Lone Tree CO 80124 303-708-1278 6.6c 6.6c ПРОГРАММА ЛЕЧЕНИЯ БЕСПЛОДИЯ Alex J. Polotsky, MD, MS, Associate Professor, выпускник Cornell University and Albert Einstein College of Medicine. Подробная информация о докторе на сайте arm.coloradowomenshealth.com/about/doctors/polotsky Запись на прием по тел. 303-724-8089 Доктор АЛЕКС ПОЛОЦКИЙ, дипломированный специалист полечениюбесплодия, говорящийпо-русски Stapleton Advanced Reproductive Medicine 3055 Roslyn St. Suite 230 Denver, CO 80238 Мыперееxали вновуюклиникупоадресу:

3 30 Ïåðâàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ðóññêàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 DenverRu.com N48/733 îò 12.27.2013 ЛУЧШИЕ МАШИНЫ ЗА ЛУЧШИЕ ЦЕНЫ! Здесь сбываются самые смелые мечты 885 S. Oneida St. Denver, CO 80224 303-742-2222 www.rmeurosport.com • Специальная коллекция европейских "топ-класс" машин • Шикарные американские и японские автомобили и мотоциклы • Надежные автомашины "на каждый день" по правильной цене • Даем гарантию на наши автомобили (спроси про условия) • Великолепные программы финансирования (от 1.9% в зависимости от CR)

3 31 НАДЁЖНОСТЬ! ПРОФЕССИОНАЛИЗМ! КОНФИДЕНЦИАЛЬНОСТЬ! Law Offices of Stan Epshtein 6795 E. Tennessee Ave. Suite 380 Denver, Colorado 80224 303-377-5577 ɋɬɚɧɢɫɥɚɜ ɗɩɲɬɟɣɧ, Ⱥɞɜɨɤɚɬ Ɇɧɨɝɨɥɟɬɧɢɣ ɭɫɩɟɲɧɵɣ ɨɩɵɬ ɪɚɛɨɬɵ ɫ 1993 ɝ. ИММИГРАЦИОННОЕ ПРАВО ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО УГОЛОВНОЕ ПРАВО АВАРИИ И НЕСЧАСТНЫЕ СЛУЧАИ ***бесплатные консультации*** ***оплата происходит только в случае успешного разрешения Вашего дела*** БИЗНЕС ПРАВО РАЗВОДЫ и LEGAL SEPARATION DUI- вождение в нетрезвом cостоянии и другие нарушения правил дорожного движения КОНТРАКТЫ Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 www.gorizont.com ÐÓÑÑÊÈÉ ÄÅÍÂÅÐ 2777-A S. Havana St., Denver, CO 80014 303-743-5103 Используем программу "First time buyer" У НАС ВЫ МОЖЕТЕ КУПИТЬ НЕ ТОЛЬКО USED CARS, НО И НОВЫЕ АКУРЫ И ХОНДЫ Менеджер Леонид Новаковский Менеджер Леонид Новаковский 303-743-5109 303-743-5109 It's easy to buy at Mile High It's easy to buy at Mile High $500 дискаунт на любую машину, если купите от Эллы $500 дискаунт на любую машину, если купите от Эллы Более 150 USED CARS всех марок и моделей от 3 до 30 тысяч - на любой вкус и бюджет. 303-743-5100 303-743-5100 PARKER HAVANA HAMPDEN N golf course 25 ЗВОНИТЕ СЕГОДНЯ, чтобы узнать о специальных предложениях. #31500А 2007 Mercedes-Benz E350, 67744 mil $21,000 #31500B 2003 Infinity I35, 45210 mil $12,990 #31207B 2009 Nissan Rague, 86308 mil $13,900 #15392A 2008 Lexus RX 400H, 11510 mil $26,990 #P21499 2002 Accura RL, 113862 mil $10,100 Acura • Honda лучшие автомобили за лучшие цены лучшие автомобили за лучшие цены

3 32 Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 www.gorizont.com ÐÓÑÑÊÈÉ ÄÅÍÂÅÐ

3 33 Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 www.gorizont.com 2260 S Quebec St, Denver, CO 80231 303-695-8004 вт-сб: с 9 утре до 7 вечера, вс: с 10 утра до 4 дня vÜ¥”Ÿ¢¡™Ü¤”•¢¦”™¦ ÜÜÜÜܚ™¡¥žœÜ£”¤œž ”©™¤ ¥¦œŸœ¥¦ Joe's Salon & Barber Современные мужские и женские стрижки Покраска, завивка, мелирование и др. МАНИКЮР, ПЕДИКЮР ПОКРАСКА и КОРРЕКЦИЯ БРОВЕЙ МАНИКЮР, ПЕДИКЮР ПОКРАСКА и КОРРЕКЦИЯ БРОВЕЙ ХОТИТЕ ВЫГЛЯДЕТЬ СТИЛЬНО? ЗАХОДИТЕ К НАМ! ХОТИТЕ ВЫГЛЯДЕТЬ СТИЛЬНО? ЗАХОДИТЕ К НАМ! 10% на все услуги для участников Mirage Community Club ǾǷǵDZǷǭ N44/729 îò 11.22.2013

3 34 Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 www.gorizont.com ÐÓÑÑÊÈÉ ÄÅÍÂÅÐ

3 35 Погоризонтали: 1. Спортивное бегство. 6. «Питание» механических часов. 9. Самое ровное место у российских дорог. 10. «Юла» в статоре. 11. Персонаж с горящим сердцем. 12. Недвижимая заложница. 13. Лакомство обезьяны. 14. Куча времени вдобавок к маленькой тележке. 15. «Камень в ваш огород». 16. Живой шлейф короля. 19. Офисный «чернорабочий». 20. «Лунное» произведение Бетховена. 23. И.о. сахара. 26. Преступление несуна. 27. Барские шестьсот соток. 28. Клон документа. 29. Прожорливое у лягушки. 30. Набор слов, стимулирующий колдовство.31.Онакнейженепристает. Повертикали: 1. Сказочный эксплуататор кукол. 2. Пух и прах. 3. Видимое содержание чужого глаза, когда в своем бревно незаметно. 4. Место под Москвой, нашедшее своё место в истории Франции. 5. Перекладина с верёвкой для «приведения в исполнение». 6. У кого нос всё время кверху? 7. Борщ без воды. 8. Труженики на лобовом стекле. 17. Цифра, хорошо знакомая велосипедному колесу. 18. Компенсатор малочисленности. 20. Баснословно легкомысленное создание. 21. Завуалированная издёвка. 22. Литературная тройня. 24. «Сиденье» для собравшегосявпуть.25.Островитальянских авторитетов. Ответы на кроссворды предыдущего номера По горизонтали: 5. Эпизод. 9. Циферблат. 10. Бредни. 11. Стационар. 12. Стирка. 13. Фронтовик. 18. Витание. 19. Тараторка. 20. Словарь. 24. Гаврилов. 25. Квартал. 26. Анатом. 28. Финляндия. 29. Ириска. 30.Константа. По вертикали: 1. Диктор. 2. Герцен. 3. Яблоко. 4. Гамаши. 6. Пиратство. 7. Задоринка. 8. Двигатель. 13. Фотография. 14. Оправдание. 15. Татуировка. 16. Вершок. 17. Квас. 21. Ловелас. 22. Варёнка. 23. Реалист.27.Лихо. Их постигают в самом начале «Верин» цветок Независимый эксперт Подсветка вокруг тела «Щекастая» причёска «Делать ...» (притворяться) Леонардо да ... Щетина у ковра Пересечение в море людей Дерево с кошмарной улицы Звук трубы в Судный день Разряд в карате «Дом на выходные» Строение Джека Амплуа писателя Футболист Бекхэм Искусственный дым без огня «Хоровой» выстрел Ввоз «ножек Буша» «Тягач» арбы Школяр из корпуса Игрок мускулами «Траворезка» Поход в обход Старорусский «консенсус» Связник между этажами Снежные ходули «Точилка» бабушек на лавках Трава в «ледяных» жвачках Аренда помещения Архитектурная «вмятина» «Баранесса» Фаянс, который не просвечивает Иудино дерево Огнестрельный возврат «Сердце» Поднебесной Бренная пыль Приманка в игре Упрощённый подход к делу Ветка в стиле ню Не шукай её вечорами Слащавая вода Костюшкин из «Чая вдвоем» «Саван для дела» «Здравствуйте, я ваша ...!» Мастер плести ковры Головной ... Городмиллионник России Ловкость и сноровка в работе Птица в радуге «Стартовый» антипод Победительница Птица отряда казуаров Геологический период До нуля была не нашей Актриса Поплавская Три лаптя по-английски Имя актёра Мёрфи Р Х П Ч К Б Л И Н В Ы Д О Х Ч Е Р Ё М У Х А О Ж Б Ч Р П Р А С А З А С О В К О Т Т Е Д Ж И Я Л Т А У С Т И Х У А Р Ф А В О К И В И Р Р А З У М В Л С И Н У С А З У Р А Б К А Н А П Е П О А Л Л О Ж Н А Г У Л Ч И Н Л У П А У Т Р Е П А К С Е Н Н Е О Р И Т М Н Е С Е В С Е Т К А Р Е Ж И М В Р А Т А К А У Ч Е Н И Ц А И К С С М И Т К А Р А Т М И Д И Я 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ìîëîäåæíàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 720-436-7613 www.gorizont.com ÐÓÑÑÊÈÉ ÄÅÍÂÅÐ

3 36 –О –О днажды в новогоднюю ночь я вернулся после всех отработанных елок и корпоративов в четыре утра и понял, что разделить праздник не с кем. Людей-то я повеселил, а сам буду встречать Новый год в одиночестве. Грустно стало, тоскливо. И когда я уже собрался с невеселыми мыслями ложиться спать, раздался звонок: за дверью стояли все мои друзья, с шампанским и шумными поздравлениями. После этого я ни разу не работал в новогоднюю ночь. Всегда отдыхаю, устраиваю каникулы вплоть до старого Нового года. Всех денег не заработаешь! Новый год – любимейший праздник – до сих пор ассоциируется с тем моментом, когда мама доставала с антресолей старую пыльную коробку с новогодними игрушками и мы начинали наряжать елку – непременно живую, пахучую, пушистую. Украшения были простыми, незамысловатыми, но такими дорогими сердцу. Больше всего мне нравился будильник: пузатый, с золотым циферблатом, до сих пор его живо представляю. Раньше ведь не было того ассортимента игрушек, который доступен сейчас. Я помню, как в 2000 году перед Новым годом, буквально 29-го или 30-го числа,поехалвГУМзаподарками. И впервые увидел потрясающей красоты расписанные вручную шары, шишки, а также снеговиков… Я обалдел и начал скупать всеподряд!Тутнадозаметить,что на тот момент мне исполнилось 25 лет и я еще не успел поменять паспорт. На выходе из ГУМа наряд милиции решил проверить у меня документы, и поскольку после дня рождения прошел месяц и паспорт я так и не успел поменять, а «благодарить» наряд не собирался, меня, с пакетами в руках, забрали в отделение разбираться! Ужас ситуации заключался в том, что в этот вечер через несколько часов у меня спектакль в театре! Каждый артист знает: не явиться можно только по причине смерти, остальное не принимается. В общем, не помню как, но во всем разобрались, я пообещал поменять паспорт и в итоге успел в театр до поднятия занавеса. В последнее время замечаю, что чем раньше сейчас начинается предновогодняя истерия, украшение магазинов и реклама, тем меньше ты чувствуешь наступление праздника… Есть в этом что-то искусственное, будто заранее привыкаешь к 31 декабря… Не говоря уже о той невероятной сутолоке, которая возникает накануне. – Видимо, поэтому каждый год перед 31 декабря вы улетаете большой компанией встречатьпраздниквтеплыестраны. Правда, там нет ни снега, ни живой пахучей елки. Не чувствуете себя обделенными? – Аккурат к старому Новому году мы возвращаемся домой и еще два-три месяца вместе со всеми наслаждаемся и снегом, и морозами, и московской слякотью под ногами! (Смеется.) У мамы все еще стоит елка, а в «Сатириконе» есть добрая традиция – 13 января устраивать капустник и поздравлять друг друга. Раньше обязательно ставил живую ель у себя дома – однажды она жила у меня аж до марта. Простояла бы, пожелтевшая и порядком осыпавшаяся, еще дольше, но она пустила корни, которые разрослись настолько, что горшок под ней лопнул! С тех пор не рискую ставить. А в свои новогодние каникулы мы дружной компанией, куда входят мои коллеги и друзья, не имеющие никакого отношения к театру, берем с собой атрибуты русского Нового года: бутылку «Советского шампанского», диск с фильмом «Ирония судьбы, или С легким паром!» и мишуру для украшений – с последним могут быть проблемы в местных магазинах. Ездим сложившейся компанией лет шесть уже. Первый раз был Сингапур. Приземлившись, мы прямо из аэропорта поехали в Индийский квартал, где купили множество национальных нарядов и устроили в них вечеринку. Дед Мороз и Снегурочка в сари и чалмах – это довольно колоритно, поверьте. Единственное – не нашли новогодние гирлянды: в магазинах их попростунебыло.Какимайонеза, чтобызаправитьоливье.Салатнепременно строгаем из подручных продуктов. Так что Новый год у нас самый что ни на есть традиционный. Конечно, не обходится порой без дорожных приключений. Два года назад летели на остров Самуи в Таиланде. Приехали в Шереметьево, и на стойке регистрациивыяснилось,чтонашрейс задерживается на восемь часов. А рядом как раз стоит женщина, которая вдруг начинает орать благим матом. Оказалось, ее рейс тоже откладывался, и она решила съездить домой, а через несколько часов вернуться. В итоге что-то поменялось, и к моменту ее возвращения самолет благополучно улетел без нее. Я строго сказал друзьям, что никто из нас с места не сдвинется. Мы сняли номер в капсульном отеле при аэропорте и провели восемь часов там. Потомулетели,новсе-такиопоздали на стыковочный рейс в Бангкоке. Недолго думая взяли там микроавтобус на всю честную компанию из десяти человек и следующие двенадцать часов провели в пути. Затем пересели на паром и спустя еще несколько часов добрались до пункта назначения. В дороге провели почти двое суток! Но на месте нас ждали друзья, добравшиеся днем раньше и приготовившие все для праздника. Немного поспав, мы были бодры, веселы и готовы к встрече Нового года. Поэтому я убежден: секрет любого праздника – хорошая компания и собственный настрой. Если настроения нет, создавайте его себе сами. – Каким, например, образом? Не все ведь могут позволить себе поездку на острова. – Веселье можно устроить абсолютно везде. Я помню, какие вечеринки шумели в моей скромной съемной квартире в начале 2000-х. Как радушный хозяин, я с шести вечера строгал оливье, делалселедкуподшубой,заранее варил холодец! Готовить люблю и умею, хотя сейчас и делаю это очень редко, к тому же не ем мяса… А тогда все было по-другому! Наготовив всего и побольше, нужно было придумать, куда все это поставить. Малюсенький стол на кухне не мог вместить и половины тарелок. Тогда я снимал с петель межкомнатную дверь и клал ее на пару табуреток – стол готов. Для всех входящих в квартиру непременным условием был новогодний костюм. Этому четкому правилу следовали все, за исключением новичков. Помню, мы только подружились с Вадиком Верником, который делает программу «Кто там…», и я пригласил его отмечать Новый год с нами. Предупредил, что нужен костюм, но он все равно пришел в чем-то повседневном. И сразу понял, как невыгодно выделяется на фоне всех остальных. Одна наша подруга из Большого театра нарядилась мушкетером, Володя Большов плясал в наряде зайчихи, кто-то был снежинкой… У Верника тут же загорелись глаза, и он на ходу началпридумыватьсебенаряд.Апосле первых бокалов шампанского мы начинали играть в любимые шарады. Взрослые люди звонили в двери к соседям и выполняли загаданные задания: присесть энное количество раз, рассказать стихотворение и так далее и тому подобное. Ну как дети малые. Не все, правда, рисковали открыть дверь в два часа ночи женщинемушкетеру со шпагой наперевес. Пойди разбери через глазок, что оружие бутафорское. (Смеется.) А в какой-то високосный год по настоянию мамы Агриппины Стекловой, с которой дружим долгие годы, мы всей компанией залезли под стол (тогда уже появился традиционный стол на ножках) и кричали оттуда: «Касьян, Касьян, не коси меня!» И это со всей серьезностью, без шуток. А под бой курантов обязательно сжигали бумажку с написанными желаниями и выпивали бокал шампанского с пеплом до дна. Делаем это и сейчас – работает! Прошлый Новый год встретили на Мальдивах. Каждое утро я выходил на пирс и голышом нырял в воду, в нереальной красоты океан. И никто меня там не узнавал, просто потому, что никого, кроме друзей, в округе не было. Ну я так думал… Накануне отъезда откуда-то из кустов вынырнула женщина, русская, и вежливо попросила сфотографироваться с ней. А потом добавила: «Я все эти дни за вами наблюдала, хотела подойти за автографом, но не решалась…» (Смеется.) Я обожаю своих поклонников – они самые деликатные в мире. – А какими вспоминаются времена, когда в Новый год не отдыхали, а дарили праздник другим? – Я Дед Мороз со стажем! Будучи молодыми артистами театра, мы с коллегами активно работали на елках – это действительно ощутимая прибавка к заработку плюс гарантированно весело. За ночь с программой несколько ресторанов объезжали. На предновогодних корпоративах работали, на утренниках. Как-то приехали в одну компанию, куда нас позвали выступить перед маленькими детьми сотрудников. Некоторые из малышей, увидев бородатого мужчину с посохом, то есть меня, начали рыдать и прижиматься к родителям. Через несколько часов давали программу для подростков, было забавно, как на приветствие Снегурочки кто-то из детишек прорезавшимся басом ответил: «Ну привет!» (Смеется.) – А сколько вам было лет, когда увидели своего первого Деда Мороза? – Домой к нам Дед Мороз никогда не приходил. Мы с братом и мамой смеемся, что экономили на нем. Представьте себе однокомнатную квартиру советской планировки, половину которой занимает пианино, с проживающими в ней родителями, двумя детьми и собакой. А да, еще был аквариум, который мы позже с братом разбили, играя в футбол! Деду Морозу совершенно точно негде было у нас развернуться! (Смеется.) Так что Дед Мороз и Снегурочка, наверное, появились в детском саду. Но наверняка я этого не помню. Зато хорошо отпечаталось в памяти, как в первом классе на утреннике я в костюме львенка читал стихотворение: «И рады мы проказам матушкизимы». Еще вспоминается елка в Кремле. К дежурству на ней допускались старшие школьники, посвященные в пионеры. Сейчас бы нас назвали волонтерами: мы провожали малышей в зал, следили, чтобы никто не потерялся. Взрослых в зал не допускали – это был праздник исключительно для детей. У нас и дресс-код был: белая рубашка и красный галстук. Мы чувствовали себя взрослыми и самостоятельными, а шику добавлял тот факт, что можно было еще и покурить в туалете. (Смеется.) Я смолю с двенадцати лет. У меня родители и брат курили, так что других вариантов не было. Это сейчас они все бросили. Старшего брата я в детстве обожал. Генка был моим любимым нянькой и защитой. А если кто-то во дворе задирался, я тут же упоминал его имя: «Да ты знаешь, кто мой брат?!» Все претензии сразу исчезали. Самым ужаснымбылдень,когдаГенкузабрали в армию. (Смеется.) Потом брат взял меня к себе на работу в автосервис во время школьных каникул. И я честно заправлял машины. Школьником работал в кондитерской–коробкиспирожными разгружал. Подрабатывать начал с двенадцати лет, зарплату маме отдавал. Я не устаю повторять, что она у меня фантастическая женщина. Несмотря на трудные времена, мы никогда ни в чем не нуждались. Мама работала круглыми сутками, ночами шила для клиенток. Какое-то время и отделкой квартир занималась, чтобы нас прокормить. И мы всегда были чисто, опрятно одеты, никогда не голодали и всегда чувствовали мамину любовь. При этом она нас не избаловала, а вырастила самостоятельными людьми. С мамой у нас тесная связь до сих пор: Генка ведь рано женился, почти сразу дети родились. А я пока бессемейный плюс младший в семье, поэтому мама особенно печется. l`jqhl `bephm: qo`qhan g` bqe! l`jqhl `bephm: qo`qhan g` bqe! hmŠepb

3 Ãîðèçîíò Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 303-759-2291 www.gorizont.com N48/733 îò 12.27.2013 20 27/12 28/12 29/12 30/12 31/12 1/1 2/1 +12о С -1о С +7о С +1о С 0о С -4о С +6о С -6о С +10о С -2о С +9о С 0о С +10о С -2о С 626 мм.рт.с. 625 мм.рт.с. 627 мм.рт.с. 625 мм.рт.с. 629 мм.рт.с. 629 мм.рт.с. 633 мм.рт.с. Низкие проценты Исключительный сервис огромный опыт Colorado Financial Center Inc. [email protected] Игорь Горский Colorado Mortgage Broker License LMB100007705, NLMS ID #259234

3 Ãîðèçîíò Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 303-759-2291 www.gorizont.com ÃÎÐÈÇÎÍÒÛ ÊÎËÎÐÀÄÎ 21 КАК ГОТОВИЛИСЬ К НОВОМУ ГОДУ В СССР Для советского человека это был особенный, самый долгожданный праздник, к нему начинали готовиться еще летом Хотя основные элементы домашнего праздника сохранились с советских времен, в те времена подготовка Нового года в традиционном виде была практически геройством, и многие сейчас вспоминают с ностальгией тот кропотливый труд. К Новому году в СССР готовились задолго до его наступления: из-за того, что было трудно достать продукты, все необходимое покупали за несколько месяцев и бережно хранили до нужного момента. Сейчас трудно себе это представить, но чтобы достать основные ингредиенты, например, салата оливье, нужно было сильно постараться: в свободной продаже не было майонеза, зеленого горошка, колбасы — запасаться начинали с октября. С большим трудом доставали и основной напиток праздника — Советское шампанское. П Предлагаем вспомнить в ностальгической подборке, как это было. Поначалу Новый год не был официальным государственным праздником, однако большинство семей традиционно отмечало его наряду с Рождеством, и праздник считался семейным. Новогодние елки и елочные игрушки в СССР В Впервые Новый год официально отпраздновали лишь в конце 1936 года, после статьи видного советского деятеля Павла Постышева в газете «Правда». «Почему у нас школы, детские дома, ясли, детские клубы, дворцы пионеров лишают этого прекрасного удовольствия ребятишек трудящихся Советской страны? Какие-то, не иначе как „левые“ загибщики ославили это детское развлечение как буржуазную затею. Следует этому неправильному осуждению ёлки, которая является прекрасным развлечением для детей, положить конец. Комсомольцы, пионер-работники должны под Новый год устроить коллективные ёлки для детей. В школах, детских домах, в дворцах пионеров, в детских клубах, в детских кино и театрах — везде должна быть детская ёлка! Горсоветы, председатели районных исполкомов, сельсоветы, органы народного образования должны помочь устройству советской ёлки для детей нашей великой социалистической родины.» Новый год государство разрешило отмечать, однако 1 января оставался рабочим днем. Кремлевская елка — главная елка всего Союза, 1938 год. Билеты на Новогоднюю елку для детей тоже доставали с трудом. А также нужен костюм снежинки из марли или наряд зайчика. Подарок, всоставекоторогобылиикарамельки,ияблоки,игрецкие орехи, предоставлял родителям профком. Мечтой каждого ребенка было попасть на главную елку страны — сначалавКолонныйзалДома Союзов, а после 1954 года — наКремлевскуюелку. Только после войны начали по-настоящему складываться традиции празднования Нового года в СССР. Стали появляться елочные игрушки: сначала очень скромные— из бумаги, ваты и прочих материалов, позднее — красивые, яркие, из стекла, похожие на украшения дореволюционных елок. К концу 1960-х годов был налажен массовый выпуск игрушек для новогодней елки, и можно было купить довольно простые варианты из пластика, обычно с советской символикой. Праздничный стол К Кпразднику готовились заранее. Во-первых, нужно закупить продукты — то есть, «достать», выстоять в часовых очередях, получить в продуктовых заказах шпроты, икру, копченую колбасу. Обязательные блюда на праздничном столе: оливье, холодец, заливная рыба, морковный и свекольный салаты, селедка под шубой, маринованные огурцы и помидоры. Те, у кого имелся знакомый продавец в продуктовом магазине, могли позволить себе на Новый год коньяк за 8 рублей 12 копеек, шампанское «Советское» полусладкое, мандарины. Готовые торты тоже были дефицитом, поэтому в основном приходилось печь самим. Или долго стоять в очереди, как на этой фотографии. Наряды и подарки К Каждой советской женщине всенепременно требовалось новое модное платье —его можно было сшить своими руками или в ателье, в редких случаях — купить у фарцовщиков; магазин был последним местом, где можно было что-то найти. Новогодние подарки — очередное препятствие для советских граждан в процессе подготовки к Новому году. С любыми товарами в стране была напряженка, а с красивыми товарами дело было еще хуже, поэтому наши родители отправлялись в гости, прихватив шампанское, колбасу, желательно — «Сервелат», консервированные экзотические фрукты (ананасы), коробки шоколадных конфет. Женщинам на праздник дарили советские духи, которых в магазинах было в избытке, мужчинам — одеколоны. «Ничто так не красит женщину, как перекись водорода.» — эта шутка становится актуальной накануне каждого новогоднего торжества в Советском Союзе. Словосочетания «салон красоты» тогда не знали даже самые модницы. В парикмахерские записывались за несколько недель, подготовка прически, макияжа и всего «новогоднего облика» требовала от советских женщин максимум времени, изобретательности и самостоятельности — иногда прически делали подруги. Последний этап подготовки — протереть (починить) телевизор, который, как утверждал почтальон Печкин, является «лучшим украшением новогоднего стола». «Карнавальная ночь», «Ирония судьбы», «Новогодние приключения Маши и Вити», «Голубой огонек», «Морозко» — советские фильмы, передачи и мультики под утро, без которых ни один советский гражданин не мыслил себе праздничной ночи.

3 Ãîðèçîíò Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 303-759-2291 www.gorizont.com N48/733 îò 12.27.2013 22 Она не раз играла с ним злую шутку, переворачивая все с ног на голову... Он никогда не отступал и с упорством одержимого доказывал ей, что готов добиваться ее расположения всеми возможными способами... Они... В конце концов, они поладили. И до последних дней он считал себя невероятно везучим и счастливым человеком... Она... Жизнь никогда не была легкой. И в этом случае также не было никаких исключений... Он... Жан Альфред Виллен-Маре рос без отца – до первой мировой войны он работал ветеринаром, но, уйдя на фронт, так и не вернулся обратно. А когда Жану исполнилось 4 года, мать перебралась из Шербурга в Париж, где воспитанием мальчика занималась в основном бабушка, поскольку мама разочаровалась в своем втором сыне, как только он появился на свет: мадам Маре ждала девочку (накануне родов она похоронила свою обожаемую дочь Мадлен и надеялась, что Бог внемлет ее мольбам и подарит ей еще одну, но...). Впрочем, для самого Жанно мать навсегда осталась неким божеством, идолом. Его завораживал процесс, когда мама собиралась на променад – подбирала платье, украшения, завивала волосы, подводила глаза, душилась. С самого детства у Жана была репутация«монстрасангельскимлицом».Трудно поверить, но будущий «человек чести и долга» французского кинематографа в свои самые нежные годы был главарем уличных банд, промышлял мелким воровством и настоящим сорвиголовой. Желание стать актером родилось в его душе рано... Но Парижская консерватория не спешила открывать перед ним свои двери. Он несколько раз поступал в нее и столько же раз проваливался. Но сдаваться было не в его правилах, и он продолжал рассылать фотографии на киностудии и выстаивать километровые очереди на кастингах. Ему удалось устроиться в театр, но дальше бессловесных статистов дело не шло. Пока в театре не появился Он... Они... Его первый счастливый шанс жизнь явила ему в образе Жана Кокто, с которым актер познакомился на репетиции спектакля «Эдип-царь» в 1937 году. Знаменитый писатель, драматург, поэт, художник, режиссер решился дать «вечному бессловесному статисту» ответственную главную роль в своем фильме... И не ошибся. После премьеры Маре проснулся не просто знаменитым, а настоящим кумиром, которого обожали поклонники и поклонницы и недолюбливали критики. Но Кокто был гением. Он создавал образы специально для своего протеже – Жанно. И именно в его фильмах Маре представал настоящим рыцарем – смелым, отважным, невероятно обаятельным. Жан был поразительно фотогеничным и практически всегда все трюки выполнял сам. За что нередко и страдал от ушибов, переломов и ссадин. Плюс он с легкостью мог ввязаться в драку с каким-нибудь критиком, не взирая на его «серьезные связи», за то, что тот позволил себе очередную колкость в адрес его пролетарского происхождения или криминального прошлого его матери-клептоманки, или просто потому, что ему резал слух его высокий голос, никоим образом не вяжущийся с античным мужественным телом, прекрасным лицом и проникновенным взглядом. Кокто сделал Маре настоящим божеством, покорившим как минимум Францию. Женщины при виде него падали в обморок и заваливали письмами с признаниями в любви, несмотря на то что сердце Жанно было давно отдано его наставнику. После смерти Кокто Жан писал, что его любовь была настолько глубока, что оставшиеся годы он проведет, лишь притворяясь, что живет. Однако жизнь вновь напомнила ему о том, что она сложна, но прекрасна и удивительна. Жан всегда хотел иметь детей. И даже в какой-то момент женился на своей коллеге Миле Парели, надеясь познать радость отцовства. Но брак распался всего через пару лет. Молодые люди расстались спокойно и еще не раз встречались на одной съемочной площадке. И все-таки в 1963 году Жан Маре стал отцом. Он официально усыновил мальчика Сержа: «Когда мы с ним встретились впервые, он поразил меня недетской разочарованностью в жизни. Он был сиротой, ни во что не верил, ни о чем не мечтал...» Актер дал ему все – образование, внимание, воспитание. Он убедил его в реальной возможности счастья. «Сейчас у него пятеро детей... Но я все равно, к сожалению, не знаю, что значит быть отцом. Я не понимаю этих чувств», – вспоминал позже актер. С возрастом старые травмы стали все чаще давать о себе знать – у актера начались обмороки. Плюс врачи поставили неверный, но при этом страшный диагноз, который оказался всего лишь пневмонией. Но, выйдя из клиники, Маре буквально перевернул свою жизнь. Его день начинался в 7:30 с двухчасовой горячей ванны (чтобы согреть мышцы и не носить медицинский корсаж). Далее – час гимнастики. После – минимум четыре часа «общения с искусством» – лепка, живопись, литография... Жан оказался настолько одаренным в этом направлении, что Пабло Пикассо, увидев его работы, страшно удивился, как такой художник мог тратить время на «какоето актерство». Пик его актерской карьеры пришелся на 1950–60-е гг. Но уже в 1970-х Жан Маре все реже появляется в кино (разве что в качестве приглашенной звезды, но при этом с неизменным фурором). Он много времени проводит в уединении на юге Франции. Там же – в небольшом городке Валлорис – 8 ноября 1998 года у него случился сердечный приступ, который стал символической точкой в их долгом романе с дамой по имени Жизнь... Леокадия Коршунова Несколько цитат... ...Я всегда обожал женщин. Считал их совершенными созданиями, лишенными недостатков... ...В 21 год я хотел умереть от любви, а позже вдруг открыл в себе поразительную способность неоднократно влюбляться. Романтические представления о единственности любви, ради которой стоит пожертвовать своей жизнью, исчезли. Я освободился от ложных и нелепых зависимостей, решил воспитать в себе совершенно иное отношение к жизни, в которой все нам дается напрокат. Вот почему я перестал бояться потерь, расставаний. Вот почему не знаю, что такое ревность, собственничество, зависть. У меня нет надрыва в любви. Меня никто и ничто не сковывает, я свободен, как дикий зверь... ...Я влюблен в жизнь, и у меня постоянно хорошее настроение. Я не боюсь смерти, я давно принял ее необходимость и ни о чем не сожалею. В моей жизни было столько счастья! Мне всегда везло! Как-то друзья попрекнули меня: «Жанно, ты всех достал своей улыбкой и хронически хорошим настроением, а также противной фразой: «Мне везет». Неужели и в день своей смерти ты скажешь подобное?» Идут годы, а я все повторяю и повторяю эту фразу. И настроение у меня не ухудшается. Конечно, иногда приходят мысли о смерти, но они – светлые. Мечтаю быть похороненным под оливковым деревом. Вот когда у меня наконец-то появится время, чтобы вдоволь наслушаться цикад!.. ЖАН МАРЕ. ВЛЮБЛЕННЫЙ В ЖИЗНЬ...

3 Ãîðèçîíò Ïåðâàÿ Ðóññêàÿ Ãàçåòà Êîëîðàäî 303-759-2291 www.gorizont.com ÃÎÐÈÇÎÍÒÛ ÊÎËÎÐÀÄÎ 23 ASPEN AUTOBODY Все виды кузовных работ, авторемонт. Покраска, восстановление и продажа автомобилей. •Used Car Dealer •Buy-Sell-Trade •Autobody Autoglass •Complete Automative Repair 6829 Leetsdale Drive Denver, CO 80244 Мы рядом с Вами 303-359-4121 Артур Leetsdale & Oneida ЗВОНИТЕ НАМ ASPEN AUTOBODY ИЩИТЕ НАДЕЖНУЮ МАШИНУ НЕДОРОГО? ХОТИТЕ ОТРЕМОНТИРОВАТЬ ИЛИ ПОКРАСИТЬ КУЗОВ? СДАТЬ МАШИНУ В ТРЕЙД? ЗАМЕНИТЬ СТЕКЛО? 303-394-0263 303-394-0263 office, office, 303-359-4121 303-359-4121 cell, cell, 303-394-0983 303-394-0983 fax fax