Kösedağ Savaşı

править код]

Турецкий византинист М. Кечиш сформулировал три причины поражения Мануила^[91]:

• стратегические ошибки, допущенные Мануилом;
• потеря боевого духа и дисциплины в армии в результате событий до или в начале битвы, возникший хаос;
• назначение некомпетентных людей.

По мнению А. Васильева, «Мануил оставил без надлежащего внимания Восток, не сумел помешать дальнейшему развитию Иконийского султаната». За время, прошедшее с перемирия года, Кылыч-Арслан сумел объединить земли в Малой Азии, устранив внутренних соперников, и собрался с силами^[10][90].

Мануил собрал огромный обоз для перевозки осадных машин. Вероятно, они могли пригодиться ему у Коньи, однако количество повозок замедляло армию и затрудняло передвижение в горной местности с узкими проходами, что Мануил не учёл при выборе маршрута^[92].

Ещё в VI веке император Маврикий в сочинении «Стратегикон» не рекомендовал вести армию по узким долинам и пересечённой местности на вражеской территории, кроме как в безвыходных ситуациях. Маврикий подчеркивал, что «главной заботой военачальника, попавшего в такое ущелье, особенно длинное, должно быть не пытаться прорваться через него, особенно летом». Он рекомендовал в случае движения по таким проходам кавалерии спешиться, хотя узкие проходы трудны для пеших войск. Маврикий рекомендовал послать вперёд отряд, чтобы захватить заранее высоты у прохода до подхода армии^[91][93]. Вероятно, Мануил знал о трудностях таких переходов^[91]. Однако, выбрав трудный путь, император не позаботился облегчить путь для войска: не оставил обоз, вёз повозки со стенобитными машинами, не послал вперёд отряд, чтобы «выгнать наперёд персов из этих обширных горных теснин и таким образом очистить для войска проход»^[33].

Согласно Иоанну Киннаму, Мануил планировал отправиться к Конье весной, но венгерские и сербские войска опоздали, что задержало отправление армии в поход. По мнению Киннама, это стало одной из причин неудачи в походе^[13]: «союзные гунны и римские подданные сербы, придя не вовремя, оттянули войну на летнее время,&#;— и это-то особенно было причиною тогдашних неудач; ибо в деле войны нужнее всего обращать внимание на время»^[14]. В жаркие месяцы маршрут армии было необходимо выбирать вблизи источников воды, что могло повлиять на выбор Мануилом дороги вдоль Меандра^[13].

Мануил не прислушался ко мнению опытных военачальников и не согласился на мирное предложение султана до битвы^{[15][16][17][18]}. Уже современники видели причину поражения в ошибке руководства. Гийом Тирский писал, что поражение было следствием «больше неосторожности руководителей, командовавших войсками, чем сил противника. Ибо, хотя не было недостатка в широких, открытых дорогах, они опрометчиво шли сломя голову на опасные пути»^[94].

После битвы[править править код]

По словам Никиты Хониата, султан «поспешил занять теснины, через которые должны были проходить римляне по выходе из Мириокефала», и разместил в засаде свои войска^[33][34][35]. По описанию хрониста, «это место есть продолговатая долина, идущая между высоких гор, которая на северной стороне мало-помалу понижается в виде холмов и перерезана широкими ущельями, а на другой стороне замыкается обрывистыми скалами и вся усеяна отдельными крутыми возвышениями»^[33]. Иоанн Киннам о месте битвы писал, что оно «было недоступно больше, чем всякое другое, и не легко проходимо не только для военного строя, но и для небольшого числа путешественников»^[36]. Бар-Эбрей поместил битву в «глубокие проходы Бет Тома»^[37]. По словам Михаила Сирийца, место битвы находилось «на расстоянии однодневного марша от Коньи. В горах, в дефиле, где не было воды»^[23]. Главный источник германского крестового похода /90 года, «Historia de expeditione Friderici Imperatoris^[en]», сообщал, что 3 мая &#;года армия должна была пройти через узкий проход между Созополисом и Филомелионом, пересекая высокую гору, «где император греков Мануил был разгромлен с очень большой армией». Другой источник, Historia Peregrinorum^[en], уточняет это место, помещая его между озером Хойран (северная часть озера Эгирдир) и равниной за Султан-Дагом^[38]. Мануил в письме Генриху II утверждал, что перевал турки называли Цибрилцимани^[39][40]. Иоанн Киннам называл место Цибрелицемани^[34][35]. Никита Хониат идентифицировал место битвы как перевал Цибритце^[40][39] (в переводе на русский язык В. И. Долоцкого — «Иврицкие дефилеи»^[33]), что является греческим вариантом турецкого Cybrilcymani или Tzibrelitzemani, означает «огороженное пастбище» и относится к окружённой горами равнине за перевалом^[39]. Локализовать это место можно, исходя из описания кампании года. Когда император Мануил I отступал от Коньи в году, он прошёл через этот проход к озеру Пусгузе^[34][35].

Согласно Никите Хониату, Мануил «остановился у Мириокефала, это древняя и необитаемая крепость»^[33]. Смбат Спарапет писал о битве, что «султан Иконии победил императора Мануила» у крепости арм.&#;Մելտինիս. Это название переводят как Мелдинис (Meldinis)^[41][42] или Мелитена^[43] (на русский язык&#;— «Мелитинэ и Калетос»^[44]).

Исследователи о месте битвы[править править код]

Источники[править править код]

Сразу после битвы Мануил утверждал в письме к жителям Константинополя, что перенёс «второй Манцикерт», сравнивая себя с Романом Диогеном. Однако уже через месяц в письме королю Англии Генриху II он преуменьшал значение своего поражения^[][][].

Битва рассматривалась византийцами и более поздними историками как одно из величайших византийских поражений, сравнимое по своим последствиям только с битвой при Манцикерте столетием ранее^[]. Историки считали поражение катастрофическим событием, приведшим непосредственно к закату империи^[][], полагая, что «византийская „военная машина“ была разбита и уже никогда не восстанавливалась до прежней силы», а падение Константинополя в &#;году стало следствием поражения при Мириокефале^[]. Это был «второй крупный поворотный момент в истории Турции и Византии после Манцикерта» (О. Туран, С. Дин)^[49][], «самое значительное событие» в Малой Азии со времён Манцикерта (К. Хилленбранд)^[], «один из важнейших моментов политической истории Византии» (А. Васильев)^[90][]. По словам Б. Куглера, битва «решила навсегда судьбу всего Востока»^[90].

Затем наметилась тенденция рассматривать Мириокефал как серьёзное, но не катастрофическое поражение^[]. Р. Лилли полагал, что «битва при Мириокефале является не более чем симптомом несовместимости необходимых целей с существующими силами», но поражение не было причиной падения империи^[]. По его мнению, поражение не было катастрофическим. Это видно из того, что Мануил отказался разрушить Дорилей, хотя и обязался это сделать по договору^[]. Уничтожено было только правое крыло армии (возглавляемое Балдуином Антиохийским), а самое многочисленное подразделение армии в бою почти не участвовало. Поэтому Кылыч-Арслан и решил не продолжать битву, а заключить мир^[]. Шотландский византинист М. Ангольд^[en] утверждал, что византийская армия вышла из этого столкновения «более или менее неповреждённой»^[].

При этом, хотя большая часть армии спаслась, но всё тяжёлое вооружение было утеряно^[]. Мануил и его непосредственные преемники никогда больше не предпринимали наступления на территории сельджуков^[][90]. Репутация императора и престиж Византийской империи пострадали^[][]. После битвы Фридрих Барбаросса написал Мануилу письмо, в котором утверждал, что «не только Римская империя должна управляться под нашим контролем, но и Греческое королевство должно управляться по нашему повелению и управляться нашей империей»^[]. Поражение при Мириокефале воодушевило противников Мануила. Византия больше не могла защищать Киликию от мусульман, армян и крестоносцев и не имела больше путей в Сирию. Киликия и Антиохийское княжество вскоре откололись от империи^[][].

По словам С. Рансимена: «Для франков поражение при Мириокефале оказалось столь же роковым, как и для греков», поскольку теперь они не могли рассчитывать на помощь Византии^[].

Битва стала важной вехой и поворотным моментом в тюркизации Анатолии^[][32]. Сходство между этой битвой и битвой при Манцикерте кратко упоминается К. Каэном и разбирается подробно С. Врионисом и К. Хилленбранд. По мнению К. Каэна и С. Вриониса, Мириокефал надо рассматривать как момент, когда были уничтожены византийские надежды на возврат анатолийских территорий^[]. По мнению С. Вриониса и А. Васильева, поражение в этой битве означало конец «византийских планов по завоеванию Малой Азии»^[] и произвело «очень деморализующий эффект» на Мануила и греческих жителей Анатолии^[]. Французский византинист Ж.-К. Шёне также утверждал, что поражение при Мириокефале означало для Византии отказ от территориальных претензий на Анатолийское плато^[]. А. Васильев утверждал, что поражение в битве «окончательно разрушило последнюю надежду Византии на возможность вытеснения из Малой Азии турок», «стало похоронным звоном по византийскому правлению в Малой Азии»^[90][]. Аналогичное мнение высказывали Э. Эйкхофф^[de][], О. Туран^[49], Р. Лилли^[], Ф. Сюмер^[32]. Согласно И. Кафесоглу^[tr], битва при Мириокефале «подтвердила, что Анатолия, которая до этого рассматривалась в христианском мире как своего рода „страна, находящаяся под турецкой оккупацией“, стала подлинно турецкой территорией»^[]. С ним согласны турецкие историки Ф. Сюмер^[32] и О. Туран^[49]. Вскоре даже греки стали называть Малую Азию «Турчия»^[].

Примечания[править

nest...

83625 83626 83627 83628 83629