Что Такое Игровые Автоматы И Как В Них Играть?

Образно говоря, на развесистом генеалогическом древе игровых автоматов, которому почти полтора века, отечественные игровые автоматы  лишь небольшой побег, который пошел в рост сравнительно поздно, в конце х–начале х годов, с началом разрядки международной напряженности, как это называют у нас, или детанта, как это назвали на Западе. С точки зрения истории техники и инженерии это было интересное время. 

Впервые с начала «холодной войны» был достигнут «ядерный паритет» между сверхдержавами, то есть гарантия полного взаимного уничтожения друг друга. Пришло время договариваться. А пока политики договаривались и готовили Хельсинские соглашения, советские и американские инженеры и конструкторы работали над унификацией межкорабельной связи, системы сближения и стыковочного блока пилотируемых космических кораблей «Союз» и «Аполлон». С конвейера ВАЗа сошли первые «Жигули» — очень удачная адаптация советскими автоконструкторами «Фиата» к нашим дорогам. В декабре года началось строительство Камского автозавода, где должны были выпускаться грузовики, спроектированные на базе «ЗиЛов», но с двигателем и коробкой передач, разработанных с участием западных компаний и технологий. Оленеводы Крайнего севера пересели с нарт на снегоход «Буран», в котором от его канадского прототипа «Бомбардье» осталась только компоновка, а движок и трансмиссия были отечественной разработки. И так далее, не говоря уже о соглашении века «газ в обмен за трубы», побочным эффектом которой стало то, что советские инженеры нашли собственное оригинальное решение для проката труб диаметра мм взамен «маннесмановских», и в дополнение к главному, экспортному трубопроводу Уренгой — Помары — Ужгород был построен уже из отечественных труб газопровод Средняя Азия — Центр.

На этом фоне Постановление Совета Министров СССР года по налаживанию производства отечественных игровых автоматов и зачастившие в том же году в зарубежные командировки в Японию, ФРГ и США делегации Министерства культуры СССР, чтобы поиграть там на игровых автоматах, выглядели «детским садом», за который его инициаторы могли и партбилет на стол положить, как тогда говорили. Но на самом деле это было серьезное мероприятие, в состав делегаций входили не только функционеры минкульта, но также инженеры и экономисты, а делегации посещали не только парки аттракционов, но и предприятия и офисы компаний, производивших игровые автоматы.

Предполагалось, что массовая закупка зарубежной игровой техники будет единоразовой, покупать лицензии и патенты на нее никто не собирался. Советские инженеры и изобретатели создадут их аналоги, адаптированных к советскому менталитету и возможностям собственной электроники, а предприятия министерств радиопромышленности; приборостроения, средств автоматизации и систем управления; судостроительной и авиационной промышленности немного расширят свой ассортимент этой нецелевой продукцией. По расчетам на один автомат выходило, что себестоимость его производства составит тысячи рублей (большие деньги по тем временам, 3 тысячи рублей стоил автомобиль «Запорожец). Но при цене 15 копеек за сеанс игры в 2 минуты, расходы на его эксплуатацию составят 8 копеек, а 7 копеек пойдет в прибыль, и покупатель автомата сможет в течение года погасить кредит Госбанка на его покупку и эксплуатацию и дальше стричь с игроков по 7 копеек чистой прибыли за каждые 2 минуты игры.

Покупатель автоматов был один — Всесоюзное объединение «Союзаттракцион», созданное в году при Министерстве культуры СССР. Ему было поручено все: закупка за границей западный игровых автоматов и организация выпуска новых, уже советских автоматов, их эксплуатация и дальнейшее проектирование, для чего в В/О «Союзаттракцион» был создан собственный производственный комбинат по монтажу и ремонту аттракционной техники и Центральная научно-исследовательская лаборатория по разработке и внедрению новой аттракционной техники (ЦНИЛАТ).

В августе года в Москве в ЦПКиО им. Горького и Измайловском парке открылась выставка современного аттракционного оборудования «Аттракцион», где среди прочего было игровых автоматов от примерно полусотни их производителей из США, Японии и 9 западноевропейских стран. После выставки в Москве эти автоматы отправились на гастроли в Ленинград, Киев, Баку и Тбилиси, а с января года в Политехническом музее в Москве в открытом доступе (можно было поиграть) уже стояли первые отечественные игровые автоматы, и число их разновидностей с каждым годом росло. К концу началу х их было уже около десяти, в середине х — более полусотни, к концу — около сотни.

Игровые автоматы ставили в павильонах игровых автоматов в парках, в фойе кинотеатров, и залах ожидания вокзалов, гостиничных вестибюлях и в крупных универсальных магазинах типа ГУМа и ЦУМа в Москве и ДЛТ в Ленинграде, то есть под аркадами — рядом арок и колоннад. Это были аркадные игровые автоматы, как их пафосно назвали в США еще век назад древнеримским архитектурным термином, хотя римляне позаимствовали этот архитектурный стиль крытых галерей для своих торговых и развлекательных зданий у обычного восточного караван-сарая, только возводили свои караван-сараи из гранита и мрамора (типичный пример этого стиля — Колизей). Французы то же самое называли пассажем, а у нас — «гостиным двором».

Помимо места размещения аркадные автоматы принципиально отличались от второй разновидности игровых автоматов — слотов (сокращение от nickel-in-the-slot machine — автомат с щелью для монеты, как первоначально называли торговые автоматы, появившиеся чуть раньше игровых слотов). Любая игра подразумевает выигрыш. У аркадных игровых автоматов выигрыш — это дополнительная бесплатная игра, или дешевенький приз, или моральная награда — весело проведенные минуты и иногда фиксация вашего рекорда для данного автомата, если вы его поставите. А слот-автомат — это своего рода «рулетка», он подразумевает выигрыш в буквальном денежном выражении, и единственная его функция — игра на деньги, причем в конечном итоге в пользу автомата, недаром их прозвали «однорукими бандитами». 

Вероятно, по этой причине — в силу их брутальности и глубокого следа в общественной морали историю игровых автоматов сейчас обычно начинают со слот-машин, а аркадная их разновидность, как следует из подавляющего большинства обзоров эволюции игровых автоматов, якобы появилась гораздо позже — как реакция на законодательные запреты слот-машин. Мол, свято место пусто не бывает, вот и пошла в рост индустрия «вегетарианских» игровых автоматов, безопасных для психики человека, не будящих в нем низменные инстинкты и не ломающие людские судьбы, а напротив, направляющих присущий человеку азарт в нужное русло восторга от приобретения нематериальных благ.

Это не совсем так. Аркадные игры старше слот-машин. Обычно в подтверждение к этому приводят патент США № на «Усовершенствования игры багатель», выданный Монтагю Ричардсону из Цинциннати 30 мая года, в котором фактически описана конструкция современного пинбола. Но как тогда быть с аналогичным игровым автоматом с таким же пружинным плунжером, который производили в Саксонии еще в первой половине XVIII века или с прижизненной карикатурой на застреленного в году президента Авраама Линкольна, играющего на очень похожем пинбольном автомате? Но как бы там ни было, мистер Ричардсон нашел инвестора для своего изобретения в лице чикагского риэлтора Уилсона и производил свои пинбольные автоматы сначала в Чикаго, а потом в Нью-Джерси, правда, о его монополии на этом рынке речи не могло быть. 

Разновидностей таких автоматов было много, и если поискать в архивах еще не оцифрованных патентов, то там наверняка найдутся патенты на их вариации как в Новом, так в Старом Свете. Зато оцифрован патент США № от 1 января года некоего Чарлза П. Янга из Пенсильвании, который превратил аркадный автоматический бильярд в слот-машину — «Coin-slot machine», как гласит название заявленного им изобретения. Только это был еще не настоящий слот, а всего лишь первый шаг к нему. Автомат мистера Янга лишь принимал или выталкивал монеты разных номиналов, вставленные в прорезь в корпусе для оплаты игры. Это был один из вариантов механизма монетного управления, вариации которого уже лет двадцать патентовались как в торговых автоматах, так и аркадных игровых динамометрах, на которых можно было посоревноваться силой удара кулаком, силой кисти руки или объемом выдоха легких.

Все это были лишь наполовину слот-машины. Они, как и автомат Янга не высыпали наружу всю кассу автомата или ее часть в случае выигрыша (рекорда). Второй и решающий шаг к «однорукому бандиту» был сделан изобретателями в конце х-начале х годов. Сегодня в истории слот-машин царит слишком большая разноголосица, чтобы понять, кто именно был их отцом-изобретателем. Ситуация, впрочем, обычная для любого большого бизнеса, ранняя история таких предприятий, как правило, связана с неприглядными поступками и событиями, а потому изобилует апокрифами, реальность же в ней либо отсутствует либо напрочь, либо присутствует в гомеопатических дозах. Тем более это верно для такого бизнеса, как игорный, который с самого рождения был вынужден лавировать между нормами викторианской морали и законодательными запретами на азартные игры. 

Бесспорных документальных свидетельств этой истории, как, например, патенты на первые слоты, очень мало. Если они и были, то до сих пор пылятся неоцифрованными в архивах, но скорее всего их просто не было. Поначалу слот-автоматы изобретали и производили явочным порядком, а патентовать их начали позже. Но тем первым автоматам, которые сохранились в музеях, особенно по самым популярным из них в народе, то есть самым прибыльным с точки зрения игорного бизнеса, вполне можно судить о том, в каком направлении работала инженерная мысль, озабоченная монетизацией человеческого азарта с максимальной прибылью для владельца игрового автомата. Мысль эта работала прямолинейно.

Если игрок до сих пор просаживал свои кровные на рулетке или за карточным столом, то и надо создать для него имитатор рулетки и карточной игры. Третий вариант — игра в кости априори не рассматривался, механические устройства для бросания костей существовали по меньшей мере со Средних веков, а скорее и раньше, но как показала их многовековая история, популярностью они никогда не пользовались. В итоге появились слот-«рулетки», в которых с помощью рычага можно было запустить во вращение диск с прорезью или со стрелкой, который вращался поверх круга с секторами разного цвета. Какой цвет был виден через прорезь в верхнем круге или на каком останавливалась стрелка верхнего циферблата, тот и был выигрышным.  

Считается, что изобрел слот-«рулетку» некий Густав Щульце из Сан-Франциско, но лидером рынка по ее продажам стала компания Caille Bros. из Детройта, благо слегка подправив механику слота и ее упаковку, можно было обойти патентное право. А упаковка слот-машин у братьев Кайли была что надо — с обшивкой игрового автомата панелями из ценных сортов дерева и никелированными металлическими деталями. Сейчас эти слоты служат украшением всех музеев игровых автоматов, а историки называют их «Роллс-Ройсами» среди остальных слотов.

Автоматы-имитаторы карточной игры (покера) в начале х выпускала в Нью-Йорке компания Sittman and Pitt. Кто его изобрел — Ситтман или Питт, или вообще кто-то со стороны, не вполне ясно. Считается, что первый такой автомат сделал в году некий Фрэнк Смит из Чикаго, о котором никаких документальных свидетельств не осталось. Но производили покерные автоматы точно Ситтман и Питт, причем в больших количествах. На пяти барабанах внутри машины вразнобой крутились 50 карт, по 10 штук на каждом (две карты из стандартной карточной колоды в 52 карты — валета червей и десятку пик — убирали). Когда автомат останавливался, в окошках при удаче игрока были стрит, каре, флеш т.д. Успех этого слота у публики, как говорится, превзошел ожидания. Ситтман и Питт заработали большие деньги.

Но настоящий триумф ожидал усеченный вариант покерного автомата Ситтмана и Питта, который изобрел немецкий эмигрант Чарлз (Август Карл) Фей из Сан-Франциско. Его изобретение относилось скорее к области человеческой психологии, нежели к механике. Он сократил число барабанов с картами до трех, а вместо 10 карт на них осталось всего по пять символов: трех карточных мастей — бубны, черви, пики, лошадиные подковы и колокольчик. Не надо было лишний раз напрягать мозг, соображая, какую покерную комбинацию выдал ему автомат, результат был виден моментально: три одинаковых рисунка выпало или не три. Человек играл на деньги не в карты, а в «повезет — не повезет». 

А еще одним «изобретением» (сейчас это назвали бы маркетинговым ходом) Фея было присутствие среди пяти фигур на барабанах колокольчика. Как многие натурализованные эмигранты он был гораздо большим патриотом Америки, нежели коренные американцы. И у него на барабанах слота был нарисован не простой колокол, а «Колокол Свободы» — символ независимости Америки, звон которого 4 июля года в Филадельфии известил граждан о принятии Декларации независимости Соединенных Штатов. Если в музеях посмотреть на старые слоты Фея очень внимательно, то можно рассмотреть нарисованную на его колокольчиках характерную трещину, появившуюся на филадельфийском колоколе в начале XIX века. Но никто из игроков не стал бы ломать себе глаза, разглядывая ее. Зачем? Ведь автомат так и называется «Колокол Свободы», в металле его корпуса над игровыми окошками аршинными буквами отлито Liberty Bell (а чуть ниже буквами поменьше — Chas Fey & Co S.F.) Выпало три колокольчика — в обмен на опущенную в автомат монету (5 центов) высыпается сразу 10 таких же монет. Три сердечка червей выпали — 8 монет высыплется, три бубны — 6 монет, и т.д. по понижающей. Автомат можно было настроить по-разному. Но понятно, что чаще всего ничего из «Колокола Свободы» не высыпалось.

Свой «Колокол Свободы» Чарлз Фей не запатентовал, он собирал автоматы в своей мастерской и сдавал их в аренду владельцам баров, салунов и табачных лавок из расчета, что прибыль они делят пополам, и сам же их обслуживал и чинил. А тем временем за три тысячи километров от Сан-Франциско в городе Чикаго компания Mills Novelty Co начала выпускать свои собственные «Колокола Свободы». Как так вышло, зависит от того, кто сейчас рассказывает эту историю. Потомки Фея говорят, что рекламный агент Миллса просто купил один из слотов Фея в местном питейном заведении и увез его в Чикаго. Наследники Миллса, конечно же, утверждают, что все это произошло по обоюдному согласию Фея и Миллса. Точно можно сказать только одно: с года в Америке производились два удивительно похожих друг на друга игровых «Колокола Свободы» — в Сан-Франциско и Чикаго. 

К этому, наверное, надо добавить еще деталь: годом раньше, в году, Mills Novelty Company запустила в производство слот-«рулетку» под названием Owl («Сова»), удивительно похожую на слот-«рулетки» Густава Шульце из того же Сан-Франциско. А год спустя, в году, очень похожий на слот-«рулетки» Шульце и на «Сову» Миллса игровой автомат Detroit Floor Wheel («Детройтское напольное колесо») начала выпускать компания Caille Bros из Детройта. При этом среди патентов Артура Кайли (все свои патенты компания оформляла на имя младшего брата Артура) патента на сей слот не имеется. В данном случае наследники Густава Щульце помалкивали, возможно, их просто не было. Молчат и потомки Миллса и братьев Кайли, что тут попусту слова тратить. Времена были такие, да и товар был рисковый, но все закончилось хорошо. Когда через несколько лет американский рынок слотов сложился, а сами автоматы из чисто механических стали электромеханическими, лидерами на этом рынке стали как раз компании братьев Кайли и Герберта Миллса и еще долго на нем доминировали.

Сам Чарлз Фей про интеллектуальный грабеж чикагских конкурентов никогда даже не заикался. Похоже, его бизнес в Сан-Франциско вполне устраивал Фея. Но на рассвете 18 апреля года вместе с землетрясением он в одночасье рухнул вместе с большинством домов в городе. В следующем году Фей, которого нарекли а Америке «Эдисоном слотов», уже трудился наемным работником в компании Mills Novelty Co в Чикаго, где «Колокол Свободы» как раз поступил в массовое производство, только уже без надписи Chas Fey & Co на лицевой панели слота.

Америка была родиной игровых слотов, и там же практически сконцентрировался их мировой рынок. В Англии, где нравы были строже, в окошках «одноруких бандитов» не было никаких игральных карт, ни символов их мастей, ни символов удачи — лошадиных подков, даже Биг-Бена не было. Все это заменяли картинки разных фруктов, а автоматы так и назывались — «фруктовыми». Но и в Америке по мере роста популярности игровых автоматов в начале прошлого века росла и негативная общественная реакция, мол, это не что иное, как способ владельцев магазинов и салунов обманом выманивать у честных посетителей их деньги. В Сан-Франциско, колыбели игровой индустрии, в году были запрещены игровые автоматы, выдававшие денежные выплаты, два года спустя запрет распространился на весь штат Калифорния, а затем пошла цепная реакция по всей Америке. 

Но самый сильный удар индустрии слотов нанесло введение сухого закона в году. Те питейные заведения, которые все равно продолжали заниматься своей профильной и теперь уже незаконной деятельностью, часто устанавливали слоты в своих помещениях по принципу семь бед — один ответ. Но беда к ним пришла не с той стороны, с какой ее ожидали. Не со стороны госрегулятора и полиции, с которыми можно было договориться. Сам характер бизнеса, основанный исключительно на наличных деньгах («кэше»), привлек организованную преступность. Наступили суровые времена не только для мелких и средних игроков на этом рынке, но и для его лидеров, которые постепенно сворачивали разработку новых моделей слотов, а такие гиганты, как, например, Caille Brothers решили подстраховаться и параллельно своему основному бизнесу начали выпускать подвесные лодочные моторы.

Отмена сухого закона в году не реанимировала индустрию игровых автоматов до прежних масштабов, хотя карательные меры в их отношении смягчились и отрасль явно оживилась. В условиях Великой депрессии игровые автоматы, где ставкой была мелкая монета, стали одним из немногих доступных развлечений в стране. Окончательно игровые слоты были реабилитированы после Второй мировой войны. Рассказывать тут об этом нет смысла, гораздо интереснее об этом написал Марио Пьюзо в своем романе «Крестный отец», а Фрэнсис Коппола частично показал в одноименном фильме.

Эволюция аркадной разновидность игровых автоматов тоже не стояла на месте. Практически одновременно с появлением первых коммерческих слотов появилась, как тогда казалось, очень многообещающая аркада — мутоскоп. Его идея возникла у сотрудника лаборатории Томаса Эдисона в Менло-Парке Уильяма Диксона, которого, в свою очередь, еще е годы впечатли иллюстрации галопирующей лошади в журнале La Nature. Автор этой статьи французский физиолог Этьена-Жюля Марэ исследовал тонкую механику движения животных и человека с помощью придуманного им «хронофотографического ружья» — фотоаппарата, делавшего снимки со скоростью 12 штук в секунду. В итоге Уильям Диксон в году сконструировал то, что он, скажем так, чтобы не сказать другого, уважительно назвал в честь хозяина «кинетоскопом Эдисона», а сейчас можно назвать проектором для короткого пленочного ролика. Протяжка пленки со скоростью 46 кадров в секунду с одновременной подсветкой ее короткими вспышками света через щель во вращающемся затворе создавали иллюзию движения. 

Фактически это был кинофильм, только очень короткий. Но сам аппарат был слишком сложным и дорогим в изготовлении, а, главное, ничем принципиально не отличался от по меньшей мере полудюжины кинопроекторов разных конструкций, которые тогда проходили завершающие испытания и доработки. Изобрел до смешного простой и дешевый аналог «кинетоскопа Эдисона» Герман Каслер, тоже одно время работавший вместе с Диксоном на Эдисона. Специального названия искать ему не пришлось, оно давно было — мутоскоп (в дословном переводе с латыни и английского — движущиеся картинки). Так Каслер и написал в своей патентной заявке: «Это изобретение относится к тому, что я предпочитаю называть мутоскопами». В мутоскопе Германа Каслера (патент США № с приоритетом от 11 мая года) просто-напросто крутился барабан с закрепленными на них картинками или фотографиями с той скоростью, которая создавала иллюзию реального движения объекта.

Среди тех, кто в последнюю пятилетку XIX века активно и, главное, не считаясь с затратами, продвигал мутаскопы в народные массы были Маркус Лоу, в будущем отец-основатель киностудии Metro-Goldwyn-Mayer, Адольф Цукор, основавший Paramount Pictures, и Уильям Фокс, давший свое имя 20th Century Fox. Возможно, они ожидали, что народ будет смотреть в мутаскопах сценки (трейлеры, если по-современному) их будущих фильмов. Но народные массы, а точнее их мужская половина, требовала от нового аркадного автомата совсем другой контент. Англичане назвали его «What the butler saw» («Что увидел дворецкий»), а менее чопорная публика — просто порнографией. Пип-шоу автоматы (подсматривание в замочную скважину), как назвали эти аркады в Америке, еще долго демонстрировали желающим то, за что они платили, опуская в автомат одну монету за другой, но бум мутаскопов прошел довольно быстро. 

Между тем, в период между двумя мировыми войнами заметно расширилась линейка аркадных автоматов. В году появился Target Skill («Навык попадания в цель») с пружинным пистолетом, который стрелял маленькими шариками в мишени уменьшающегося размера. Следом появилась его вариация «Охотник на крупную дичь», потом еще несколько вариантов настольных тиров. Некоторые автоматы предусматривали выдачу призов вплоть до пачки сигарет и даже небольшие денежные суммы. Популярной аркадой стали экскаватор или подъемный кран, которые поднимали небольшие сувениры и отправляли их в отверстие ящика, откуда те скатывались наружу игроку. В некоторых вариантах таких игр экскаватор из кучи конфет загребал долларовую купюру, завернутую в конфетный фантик. Очень популярным был настольный футбол. Принцип управления футболистами, нанизанными на одну ось, там был такой же, как в современном настольном футболе, только поле и игроки находились в стеклянном шкафу, и чтобы дать им мяч, надо было заплатить монетку. Хитом в свое время стала игра  Play the Derby, в которой два игрока крутили рычаги, гоняя лошадей по треку. 

К спортивным симуляторам относились боксерские манекены в самых разных вариантах. Их продолжают изобретать и патентовать до сих пор, но самое интересное состоит в том, что в этих патентах в числе прочих ссылок на предшествующие изобретения в этой области часто дается ссылка на родоначальницу жанра — Полин Б. Уорнер из Сент-Пола, столицы штата Миннесота, которая в году получила патент США № (с приоритетом от 1 марта года) на Vibrating figure toy («Вибрирующие игрушечные фигурки) — «простую, долговечную и недорогую новинку, с помощью которой дети, особенно в нежном возрасте, могут развлекать себя без опасности причинения вреда во время игры». Патент миссис Уорнер доступен в интернете, и стоит посмотреть хотя бы на рисунок из него. Новинка представляла собой доску, которая пристегивалась ремнем к колыбели или детской коляске. Из доски торчали довольно плотные резиновые стержни с круглыми набалдашниками на верхнем конце, стилизованными под головы людей, и ребенок мог сколько угодно колотить по ним хоть ручками, хоть ножками, они только раскачивались по сторонам, стукаясь головками друг о друга. 

Словом, к середине прошлого века аркадных игр было много, они пользовались популярностью, комнаты с ними в павильонах аттракционов были полны народа. Но как уже сказано, «однорукие бандиты» не нуждались в какой-либо завлекательности, разве что плакат с интерьером фешенебельного казино можно было над ними на стенку повесить. Например, один из первых слотов конструкции Джона Лайтона из города Сиракузы, штат Нью-Йорк, представлял собой прямоугольный ящик, в который опускаешь монету. Та, звеня, катится в кассовый ящик на дне ящика. Если вовремя дернуть за рычаг, то она выскакивает в щель внизу, а в придачу к ней еще две такие монеты из кассы аппарата. Какая уж тут завлекательность, это азарт в чистом виде. 

Для аркадных же автоматов была важна имитация реальности. Но она пока была примитивная, так как ограничивалась возможностями электромеханической конструкции. Конечно, можно было, манипулируя игрушечным экскаватором в ящике, представить себя на золотых приисках, а добытую конфетку — золотым слитком, но такое возможно только в очень раннем возрасте, когда человек про геологию мало что знает, а конфетами очень интересуется. Требовалась виртуальная реальность, приемлемая для более взрослых людей. Ситуация в этом плане начала меняться только с появлением электроники. 

В году начальник отдела приборостроения Брукхейвенской национальной лаборатории Уильям Хигинботам на базе аналогового компьютера создал игру в виртуальный теннис на экране осциллографа. Хигинботам участвовал в Манхэттенском проекте, где работал над электроникой взрывателя атомной бомбы. Примерно этим же он и продолжал заниматься и в Брукхейвене, но времена изменились, к нему в отдел и в другие подразделения Брукхейвенской национальной лаборатории уже водили экскурсии, в основном школьников-старшеклассников. Как шутил потом доктор Хигинботам в одном интервью, он придумал игру для них, чтобы те не скучали, слушая про высокие материи, и честно добавлял, что и сам он и его сотрудники тоже были не прочь поиграть в нее.

С современной точки зрения картинка в его игре «Tennis for Two» («Теннис для двоих») была чересчур схематичной, да и сам доктор Хигинботам говорил, что оформление в ней было «довольно неэлегантным»: сетка в виде перевернутой буквы Т, ракетки в виде прямоугольников. Но, во-первых, при ее создании он пользовался тем, что было у него под рукой, а во-вторых, в этой игре было то, чего еще долго не было в аналогичных коммерческих играх. Например, отскок мячика от сетки был слабее, чем от корта; его траектория зависела от скорости направления и силы ветра, которые указывались на экране; игрок мог выбирать место подачи на задней линии и угол наклона ракетки, от чего зависела траектория мячика. То есть игра была намного реалистичнее, чем в первых коммерческих теннисных видеоиграх.

Почему Хигинботам не запатентовал свою игру и спустя два года, наигравшись вдоволь, разобрал ее на запчасти, сказать трудно. Наверное, прежде всего потому, что патентное право принадлежало бы не ему, а его работодателю, то есть правительству Соединенных Штатов. Много лет спустя, отвечая на этот вопрос, он всегда переводил его в шутку: «Конечно, мы видели в ней некоторый (коммерческий – Ред.) потенциал, но правительство в таких вещах не было заинтересовано. И это хорошо! Иначе сегодня все разработчики видеоигр должны были бы лицензировать свои игры у федерального правительства».

Двадцать лет спустя доктору Хигинботаму пришлось выступать свидетелем на одной из судебных тяжб, когда изобретатель игровой приставки для телевизора Magnavox Odyssey Ральф Баер и компания Magnavox веером подавала иски о нарушении их патентного права производителями аркадных видеоигр. Эта история произошла в самом начале «золотого века» аркадных игровых автоматов, когда в них уже появились видеоигры, сначала простенькие, а потом вполне современные, погружающие игрока в виртуальную реальность.

В марте году Ральф (Рудольф) Баер, тоже натурализованный эмигрант из Германии, как и «Эдисон слотов» Чарлз (Карл) Фей, подал патентную заявку и в апреле года получил патент США № на «Телевизионную игровую и тренировочную приставку». В числе прочих видеоигр этой приставкой можно было управлять на экране телевизора игрой в теннис. А в ноябре года глава компании Atari, производителя аркадных видеоигр, Нолан Бушнелл подал заявку и в феврале года получил патент США № на «Систему управления позиционированием видеоизображения для развлекательного автомата».

Нолан Бушнелл запатентовал лишь принцип более дешевой и более простой в изготовлении системы управления видеоизображением в мониторе аркадной игры, чем ранее существовавшие. Про конкретный аркадный автомат в нем нет ни слова. А ведь в том же году, причем летом того года, то есть еще до подачи Бушнеллом патентной заявки у компании Бушнелла Atari такой автомат уже был. Да еще какой! Игровой автомат Pong Atari («Настольный теннис» по-русски) имел лишь один недостаток: его монетоприёмник слишком быстро переполнялся четвертаками, то есть монетами по 25 центов (стоимость одного сеанса игры). Средняя выручка одного «Понга» составляла $40 в день, рекорд для аркад того времени. В следующем году «Понги» пошли уже на экспорт в другие страны, а еще через год инженер компании Atari Гарольд Ли сделал приставку для игры в «Понг» на домашнем телевизоре.

Компания Magnavox, подала в суд на Atari. Дело закончилось досудебным соглашением, по которому Atari заплатила Magnavox, $1,5 млн компенсации. Но это было только начало, Magnavox и Ральф Баер, которому заказали разработку телевизионной приставки для видеоигр, продолжали судиться с конкурентами еще лет пятнадцать, отсудив у них в общей сложности больше $ млн. На одно из судебных заседаний в году свидетелем был вызван доктор Хигинботам. Тогда-то он и порадовался, что в свое время не оформил патент на свой «Теннис для двоих», иначе бы эти сто миллионов долларов из доходов производителей видеоигр пошли бы прямиком в бюджет федерального правительства в лице Пентагона. Как многие создатели ядерного оружия доктор Хигинботам был в душе пацифистом.

В самый расцвет «золотого века» аркад, в самом конце х годов, только в США годовой оборот их рынка достиг аж $8 миллиардов, а были еще западноевропейские страны и Япония. Надо отдать должное профессиональному чутью советских торгпредов в этих странах, они за десять лет до этого почуяли тогда еще совсем тонкий, едва слышный запах больших денег и сообщили об этом куда следует. Прибыли делегации партийных функционеров в сопровождении инженеров и экономистов и тоже продемонстрировали недюжинное шестое чувство предвидения больших денег. А заодно убедились, что речь идет не о слотах, несовместимых с моральным кодексом строителя коммунизма, а о довольно безобидных и идейно нейтральных играх, которые при желании можно было превратить и в идейные, только нужной направленности.

Впрочем, дело было не коммунистической идеологии, в нашем Отечестве власть всегда очень негативно относилась к азартным играм. При Петре Великом за них могли высечь розгами даже дворянина, при Николаем I штраф за них были космическими — от до рублей, за повторное нарушение — арест на 7 дней. Понятен и мотив такой жестокости властей, они не могли допустить, чтобы в аграрной стране условные помещики Ноздревы бесконтрольно спускали в карты свои имения с крестьянами и урожаями условным поручикам Ржевским. Только в конце XIX века при Александре III участие в азартных играх было декриминилизировано, а штрафы стали условными. Но в начале ХХ века разгул заведений с азартными играми на фоне первой русской революции и эсеровского террора был подавлен жандармским управлением, то есть политической полицией. 

Потом была война, революция, гражданская война, НЭП с некоторым оживлением игорного бизнеса, а 8 мая года постановлением Совнаркома в одночасье были ликвидированы «любые заведения для карточных игр, рулетки, лото и других видов азартных игр». Как известно, строгость российских законов всегда смягчалось необязательностью их исполнения. Но в отношении слотов эти законы работали и при царе, и при коммунистах. Игровой автомат в карман не спрячешь, как колоду карт, вещь это массивная, дорогая, гораздо дороже рулетки, которую умелец на коленке сделает взамен конфискованной. Только в году в гостиницах Государственного комитета СССР по туризму (то есть для интуристов) в Москве, Ленинграде, Сочи, Ялте, Минске, Таллине, Выборге и Пятигорске были установлены первые в нашей стране слотов (западного производства). В году советское правительство сняло запрет на азартные игры и открыло первый игорный дом в Москве, а затем и первые казино. 

Между тем, игровые аркадные автоматы процветали в нашей стране целых двадцать лет, и их индустрия рухнула вместе со всей советской экономикой в начале х, то есть гораздо позже, чем на Западе, где закат «золотого века» аркад был связан непосредственно с появлением компьютерных игр.

Как уже сказано, Постановлением Совета Министров СССР года четырем союзным министерствам (радиопромышленности; приборостроения, средств автоматизации и систем управления; судостроительной и авиационной промышленности) было поручено наладить производство отечественных игровых автоматов по образцу и подобию автоматов, закупленных в США, Японии и еще в 9 западноевропейских стран. 

Ни для кого не секрет, что прототипом советского игрового автомата «Морской бой» был «Sea raider» американской фирмы Midway, а советский «Баскетбол» внешне мало отличается от одноименного автомата японской фирмы Sega. И так далее. Но «начинка» советских автоматов отличалась от западной сильно. Ведь собирали их не на основе фирменных плат, а из того, что было под рукой, как в свое время доктор Хиггинботам свой «Теннис для двоих». 

Много лет спустя заведующий лабораторией отдела игровых автоматов Научно-исследовательского института видеотерминальной техники Александр Гоноровский рассказывал в одном из своих интервью про типичный рабочий момент. Для игрового автомата «Конёк-Горбунок» ему понадобились восемь ОЗУ (оперативные запоминающее устройства) на 2 килобайта. Он пошел к директору своего НИИ, а тот говорит: «Ты что? Я на основную продукцию получил всего лишь 16 штук, я не могу тебе их дать». Завлаб взмолился: «Я не буду их паять, просто на панельки поставлю. Я их буду лелеять, я клянусь, что их не сожгу. Дайте мне под роспись… Директор открывает сейф, достает эти четыре микросхемки… Сейчас это, конечно, смешно. Ну, мы так работали».

Одна из первых советских аркад «Городки» была еще монохромная, но очень популярная и такая же заводная игра, как потом наш компьютерный «Тетрис». Потом был разработан блок управления ТИА-МЦ (телевизионный игровой автомат микропроцессорный цветной). Разумеется, инженеры, выполнявшие постановление правительства, получали авторские свидетельства на разработанные ими узлы отечественных игровых автоматов, а потом и на оригинальные автоматы. Это было в буквальном смысле коллективное творчество. Любые потенциально перспективные наработки каждое предприятие передавало в ЦНИЛАТ В/О «Союзаттракцион», а оттуда они попадали на другие предприятия.

К тому же, в условиях сдельно-прогрессивной системы оплаты труда на большинстве советских промышленных предприятий авторское свидетельство означало лишь единоразовую премию в прибавку к зарплате, а какой будет прибавка решал директор предприятия. Поэтому никаких патентных коллизий вокруг игровых автоматов, как на Западе, в Советском Союзе не было и быть не могло. 

Да, в основном это были адаптации зарубежных аркад и сравнительно небольшое число оригинальных игровых автоматов: «Городки», «Репка», «Конек-Горбунок», «Память». «Кот-рыболов», «Бильярд» и еще несколько. Но их прививка на советскую почву прошла по-мичурински успешно. В нужное время, ударными темпами и с урожаем, пусть небольшим, но за которой не приходилось краснеть, хоть экспортируй за границу. Что и делали, поставляя советские аркады в страны Восточной Европы.  

Патологическая склонность к азартным играм является относительно новой и недостаточно разработанной проблемой российской психиатрии и наркологии [4].

Цель настоящего исследования состояла в анализе причин популярности игры в игровые автоматы с точки зрения пациентов, страдающих от патологической склонности к азартным играм, играющих преимущественно на игровых автоматах, описании их психических переживаний и субъективного опыта в психологическом аспекте.

В настоящей работе представлены результаты изучения субъективного опыта у 38 пациентов старше 18 лет с диагнозом по МКБ «Патологическая склонность к участию в азартных играх» (рубрика F), при психиатрическом обследовании которых не было выявлено определенных психических заболеваний. Пациенты самостоятельно обратились в амбулаторный центр лечения и профилактики игровой зависимости при неврологическом диспансере №12 Юго-Западного административного округа Москвы в период с по и дали согласие на обследование и реабилитацию в амбулаторной реабилитационной программе «Вне игры» [1].

Всего было обследовано 38 пациентов, 32 (84,2%) мужчины и 6 (15,8%) женщин. Возраст пациентов был от 19 до 47 лет (средний 30,8±6,97 года).

Основным методом был феноменологический [8] с использованием ретроспективного, пошагового восстановления опыта и вербализации пациентами своих связанных с игрой субъективных переживаний. Выявляли психические феномены, переживания, мысли и чувства пациентов, имеющие отношение к азартным играм. Как исследователи мы по возможности иключали влияние собственных предубеждений, оставались на описательном уровне, избегая преждевременного построения иерархии выявляемых особенностей. Со всеми пациентами был установлен контакт, им гарантировалась конфиденциальность и анонимность. Место и способы проведения беседы способствовали получению правдивых и развернутых (полных) ответов.

Законченное среднее образование было у 5 (13,1%) человек, среднее специальное - у 8 (21,05%), незаконченное высшее - у 8 (21,05%) (из них в настоящее время продолжали учиться в вузе 7), законченное высшее - у 17 (44,8%). 1 пациент являлся кандидатом технических наук.

На момент обследования большинство пациентов - 33 (86,8%) были трудоспособны и работали полное время. Руководящие должности занимали 12 (31,5%) человек. Частным предпринимательством занимались 5 (13,1%).

В официально зарегистрированном браке состояли 14 человек, разведены были 3, в гражданском браке на момент обследования находились 7 (включая 2 из числа состоявших в разводе), холостыми были 16 человек, из них жили отдельно 6, с родителями -

Общее время участия в азартных играх по группе обследованных в целом было в пределах от 1 года до 17 лет (среднее - 6,15±3,09 года). Возраст пациентов к периоду начала участия в азартных играх был от 16 до 40 лет. Виды азартных игр представлены в табл. 1.

Места, где пациенты участвовали в азартных играх, распределились следующим образом: в зале игровых автоматов 33 человека, в казино 16, дома 2. Часть пациентов играли в нескольких местах. Играли исключительно только в казино 5 (13,2%) человек. В большинстве (86,8%) случаев пациенты являлись постоянными посетителями залов игровых автоматов.

У обследованных нами игроков имелось явное предпочтение (84,2%) и устойчивый спрос на азартные игры именно на игровых автоматах. В процессе исследования пациенты письменно отвечали на вопрос: «Почему Вы предпочитаете играть в азартные игры с игровыми автоматами?» Их обобщенные ответы представлены в табл. 2.

Отдельные пациенты приводили от 2 до 5 аргументов. Популярность азартных игр на игровых автоматах, по-видимому, определяется многими причинами. Помимо своей повсеместной распространенности, игровые автоматы наиболее доступны с точки зрения размеров ставки. Это немаловажно, так как обычно первые игры начинаются с небольших сумм, которые не жалко проиграть. Также для игры не требуется каких бы то ни было специальных навыков или знаний, особенных правил игры (в отличие, например, от карточных игр). Научиться играть на игровых автоматах можно за очень короткое время. Существует огромное количество видов интерфейсов игровых автоматов с характерными звуковыми эффектами. Выигрыш сопровождается ярким визуальным эффектом и торжественным победным звуком. По-видимому, главное состоит в том, что процесс игры прост и быстр: ставка - действие - ставка. Интервал между ставкой и получением результата (выиграл - проиграл) составляет около 3 с, что приводит к очень интенсивной с точки зрения темпа (скорости) игре. По мнению пациентов, при сравнительно небольшой ставке и за один раз можно выиграть много денег («сорвать джек-пот»). Джек-пот формируется из суммы ставок всех игроков. Обычно это 1% от всех ставок, объединенных в сеть игровых автоматов. Шансы выиграть главный приз варьируются от 1 из 4, до 1 из 33,, [6]. В любом случае наличие джек-пота делает игровые автоматы еще более привлекательными для игроков (ведь лучше минимальный шанс, чем его отсутствие), поскольку каждый надеется его получить. Игроку нравится играть с автоматом еще и потому, что невозможно предугадать результат заранее: проигрыш, небольшой выигрыш либо джек-пот. А главное, неизвестно, когда и каким именно будет этот выигрыш. Эпизодическое использование подкрепления, подаваемого в случайном и непредсказуемом порядке, в бихевиоральном подходе называется «вариабельным режимом подкрепления». Чем длиннее интервалы между подкреплениями в вариативном режиме, тем сильнее стимулируется зависимое поведение. Чем реже и непредсказуемее становятся выигрыши, тем сильнее в игроке усиливается мотивация продолжать играть. Игрок начинает жить ради этих редких, но прекрасных моментов, полагая, что результат зависит не от случая, а от его усилий, практики, настойчивости или особых способностей.

Любая игра - это игра по определенным правилам и эти правила публичны. В каком-то смысле своеобразие (и многообразие) игр создается присущим им набором правил. Играющий ожидает, что другие игроки будут этих правил придерживаться. Азартная игра - это соревновательная деятельность, это не просто игра с кем-то (играть можно и в одиночестве). Напомним, что в рассматриваемом аспекте термин «игра» (в смысле англ. слова «game», не путать с «play») - это всегда игра против кого-то, состязание. Игра на игровых автоматах - это игра против игрового заведения, где этот аппарат установлен, того самого «другого» («обобщенный другой», по G. Mead [13]). Такая игра представляет собой имитацию социального взаимодействия, где в качестве соперника выступает не живой человек, а машина, а следовательно, можно не учитывать сложные нюансы межличностных отношений.

В итоге игровые автоматы в глазах игроков выглядят весьма привлекательно, а азартная игра на них затягивает. Данные ряда зарубежных исследователей [10, 11] подтверждают, что именно при игре на игровых автоматах по сравнению с традиционными играми (рулетка, кости, карты), происходит более быстрое развитие пристрастия к азартной игре и более злокачественное течение игровой зависимости.

Как указывалось выше, в данной работе был использован феноменологический анализ, представляющий собой попытку проникновения в приватный, субъективный мир другого человека для того, чтобы выяснить и понять его мировоззрение и мировосприятие, осознать опыт другого человека именно таким образом, как он сам его переживает [9].

Согласно полученным нами данным, начало игровой карьеры у наших пациентов связано с идеями о том, как обыграть казино и разбогатеть в результате выигрыша в игре [3]. Это в ограниченных пределах зачастую удается сделать некоторым игрокам в самом начале, когда финансовые запросы, размеры ставок являются достаточно скромными, а выигрыши регулярными из-за того, что игрок осторожен, внимателен, избегает чрезмерного риска и придерживается простой стратегии - после получения выигрыша он останавливается и немедленно выходит из игры. Постепенно увлекаясь самим процессом и реализуя на практике феномен «сдвига мотива на цель» [7] игрок начинает постепенно проигрывать больше, чем выигрывает. Парадоксально, но при этом он начинает считать, что играет все лучше и лучше, ввиду того, что игровой процесс из-за многократного повторения становится все более произвольным, а при повышении размера ставки растет и сумма возможного выигрыша. Череда выигрышей убеждает игрока в его возросшем мастерстве и/или особой везучести, что само по себе не способствует самоконтролю и осторожности. Восприятие игры как развлекательной деятельности по мере прогрессирования вовлеченности, помимо увеличения роста финансовых затрат на игру, учащения и удлинения игровых эпизодов (рост толерантности), сменяется восприятием азартной игры как способа получения удовольствия и времяпрепровождения, посредством которого еще можно решить и все имеющиеся проблемы [3].

В процессе формирования зависимости у пациентов азартная игра начинает восприниматься как универсальный ответ на любую проблему. После очередного проигрыша игрок раскаивается, зачастую принимая решение больше не играть. Однако вскоре под влиянием влечения, отменив собственное намерение, он пытается решить возникшие благодаря азартной игре проблемы посредством еще большей включенности в игру. В каком-то смысле игра сама по себе является регрессивной практикой, возвращением в детство. Как мы указывали раньше [2], азартные игры в казино способствуют регрессии. Регрессия означает возвращение к менее зрелому уровню психического развития, отход от более развитых и зрелых стадий психической организации к способам деятельности, характерным для более ранних периодов жизни.

По мере прогрессирования вовлеченности в игры в игроках постепенно пробуждается магический способ мышления, главной характеристикой которого является то, что субъект находится в самом центре (детский эгоцентризм). Все воспринимается им как имеющее значение и смысл. Случайность отменяется, границы стираются, субъект всемогущ и одной только силой мысли может влиять на события, а своей интуицией их предсказывать. Теперь у игрока на все находятся свои объяснения, если дела идут не так, как он ожидал. Игрок оказывается как бы в таинственном и загадочном мире, наполненном плохими и хорошими, злыми и добрыми силами, знаками и приметами, где загаданные желания исполняются, а предвиденье и интуиция решают все. Игрок начинает, как пациенты, страдающие обсессивно-компульсивным расстройством, проводить ритуалы, чтобы отпугнуть беду (проигрыш) и привлечь удачу (выигрыш).

Постепенно игроки становятся все более суеверными, у них появляются талисманы на удачу. Зачастую это предметы, ассоциативно связанные с игрой, игровыми клубами, казино, - фишки, брелоки, зажигалки с соответствующей символикой, символические изображения доллара США или евро. Талисманом часто становится нечто купленное на выигрыш. Подобная вещь - обычно дорогая и импульсивно приобретенная безделица одним своим видом, как выразился один наш пациент: «Доказывает, что выигрыш все-таки возможен!» Одежда, в которой игрок крупно выиграл, иногда фетишизируется. Так, еще у одного из наших пациентов - молодого человека с высшим образованием, руководителя направления в крупной компании были, по его выражению, «волшебные штаны», в которых он 3 раза выиграл в казино престижный автомобиль иностранного производства. Обычно игроки категоризируют свои талисманы, подразделяя их на разные группы (виды): одни предназначены для карточных игр, другие приносят удачу при игре в рулетку, третьи помогают вовремя остановиться и выйти из игры. У большинства опрошенных нами игроков были повседневные талисманы, которые всегда носились с собой, и «особенные» талисманы, хранившиеся отдельно, зачастую скрытые от посторонних (своеобразные тотемы). Ими пациенты пользовались в особых случаях, когда ставки в игре по настоящему высоки или игра очень ответственна и важна для субъекта. Если такой талисман оказывался неэффективным («не защитил от беды»), игрок в гневе и ярости разрушал его, хотя иногда такая вещь имела реальную материальную стоимость и за нее можно было выручить деньги.

Английский математик А.М. Тьюринг в г. в философском журнале «Mind» опубликовал статью «Computing Machinery and Intelligence» [14], в которой предложил заменить абстрактный вопрос «Может ли машина думать?» на более определенный и эмпирический, современная версия которого выглядит следующим образом: человек общается через интерфейс с неизвестным существом. Ему позволено свободно вести разговор на любые темы и задавать своему собеседнику абсолютно любые вопросы. Если в конце эксперимента он не может определить, общался ли он с человеком или компьютером, это значит, что машина прошла «тест Тьюринга». В ходе нашего исследования нам неоднократно приходила мысль на примере лиц, зависимых от игры, что игровые автоматы, на которых они играют, давно прошли «тест Тьюринга» и способны думать. Многие наши пациенты по мере формирования зависимости начинали полагать, что у данной конкретной машины «есть характер» (например, они говорили: она упрямая, своенравная, капризная или добрая и т.д.), что у этого конкретного игрового автомата, который сегодня «дал выигрыш», - хорошее настроение и т.д.

Эти чувства обычно весьма амбивалентны, для них характерны переходы от любви до ненависти, которые зачастую весьма резки и грубы. В итоге игрок начинает испытывать к бездушным машинам и примитивным механическим устройствам (рулетка) такие же подлинные чувства, что и к своим родным и близким. Игроки начинают ощущать настоящую привязанность к игровым автоматам и видеть в них индивидуальность. Игрок не просто испытывает определенные чувства (причем весьма интенсивные), а начинает наделять игровые автоматы своими чувствами и приписывать определенные чувства им. В частности, В.В. Зайцев и А.Ф. Шайдулина [5] указывают: «…у большинства игроков существуют один или два любимых игровых аппарата, которые, по их мнению, лучше других - более «честные». Зачастую они так и говорят: «за моим аппаратом мне спокойнее», «мой аппарат меня никогда не поводил», «я знаю, что если в него вложу 10 тысяч, то он начнет отдавать». Эти авторы также описали когнитивные ошибки в восприятии у патологических азартных игроков сочетанием с «иллюзией контроля» (например, «персонификация игрового автомата» - суждение «игровой автомат похож на меня»).

Психологически понятное объяснение феномена персонификации и психологический механизм его возможной реализации может быть следующим. Предпосылка: если игра происходит честно, то действия другого, против которого субъект играет, предсказуемы лишь в определенных пределах, ограниченных правилами игры. Если субъект в игровом соревновании может с точностью предсказать, каков будет следующий ход оппонента, то игра расстраивается и перестает быть игрой. Чтобы игра состоялась, необходимо допускать некую меру неопределенности, везения. Чтобы повысить свои шансы, для игрока становится важным узнать, что представляет собой его соперник, которого он сам вызвал на игровое состязание. В цель игры (выигрыш) вносится тактическая поправка - успешное предсказание ходов соперника. Для успеха этого предприятия следует наблюдать за типичными ходами противника, пытаться поставить себя на его место, начать думать как он и за него. Игрок в своей психике создает образ (модель) виртуального соперника, используя в качестве «строительного материала» свои психические представления. Он начинает приписывать механическому игровому оппоненту собственные качества, свойства, влечения, склонности и черты. Ими игрок заполняет «пустоту» игрового аппарата, отрицает случайность, трансформируя ее в «предсказуемость». Неприемлемые для самого игрока побуждения и представления переносятся на игровой автомат. Игрок начинает воспринимать их не как свои собственные, а как качества игрового аппарата. Автомат предстает в сознании пациента «жадным», «злым», «голодным», «хитрым», «расчетливым» и т.д. Цена такого процесса для субъекта - обеднение собственных психических представлений о себе самом, «потеря контакта» со своими чертами, качествами, побуждениями, влечениями и намерениями. Взамен появляется приятная всемогущественная иллюзия контроля, знания, предвосхищения, которая зачастую принимает форму разнообразных особых, наилучших, надежных стратегий игры, гарантирующих выигрыш. Со временем на смену одним «хорошим стратегиям» приходят другие, но все они объединены убежденностью игрока в их актуальной, несомненной истинности. Как сообщали нам пациенты, их первой реакцией на проигрыш являлось не пересмотр или вовсе отказ от «верной стратегии», а напротив еще большее и отчаянное к ней апеллирование! Игроки ищут ошибки не в самой идее стратегии (в игре на игровых автоматах не может быть «верных стратегий», так как результат целиком зависит от случая), а в своем невнимательном, неполном ей следовании (реализации).

Не имея психотических нарушений, пациенты начинают разговаривать с игровыми автоматами - просить, требовать, угрожать, шантажировать, обещать отблагодарить или, напротив, разрушить. Когда дела в игре шли не так, как ожидалось, многие пациенты, даже не будучи религиозными, начинали молиться о «ниспослании выигрыша» и давать всевозможные зароки (сходить в храм, поставить свечку, дать денег на благотворительность). Затем, «не получив от Бога ответа и помощи» они начинали богохульствовать, проклинать его и даже пытаться «заключить пакт с темной стороной» (с дьяволом) в надежде на ниспослание долгожданного выигрыша. Подобная практика (игры разума), по нашему мнению, указывает на глубину регрессии, в которую в этот момент впадали пациенты.

После того, как исследователям удавалось установить с пациентами доверительные отношения, они с некоторым стыдом сообщали «интимные подробности» своих взаимоотношений с игровыми автоматами, которыми никогда не делились с окружающими. Некоторые игроки, услышав рассказ на психотерапевтической группе от других игроков о подробностях взаимоотношений с игровыми автоматами, чувствовали ревность и уязвленность. Один игрок, выслушав признание другого (они часто играли в одном клубе) о его «романе с автоматом», очень огорчился и сказал, что начал думать «не с его ли любимым автоматом был «роман» у того игрока». Этот пациент не выносил вида другого играющего за своим любимым игровым автоматом. Зачастую, он «разворачивался на градусов» и «в отместку» (своеобразная ревность) шел играть в другое место с явным намерением «назло проиграть побольше». Другой игрок называл слот-машину другом, который надежен, верен и никогда его не предает (в отличие от людей).

Формы контакта игроков с игровыми автоматами можно условно разделить на вербальные и невербальные.

При вербальном контакте игроки разговаривают с автоматами, меняя в зависимости от ситуации и настроения тембр, интонацию, громкость и модуляцию голоса. Они просят, требуют, угрожают, приказывают, умоляют, жалуются на судьбу и снова просят. Один наш пациент, собираясь пойти играть, сообщал другим людям, знающим о том, что он игрок: «Пойду-ка я поговорю со своим железным другом». Другой - выбирал в полутемном игровом зале самый крайний автомат и разговаривал с ним, рассказывая о своих делах и проблемах (как он сам говорил: «исповедовался»). Сотрудники игрового клуба, в котором он был постоянным клиентом, знали эту его «особенность» и старались не нарушать интимность своим неуместным присутствием. Данный пациент отмечал, что после «исповеди» и игры на данном автомате, независимо от выигрыша или проигрыша, он испытывал своеобразный «катарсис» и покидал клуб удовлетворенным и спокойным.

Невербальный контакт с игровыми автоматами можно условно описать как тактильный (физический) и мысленный. Игроки нежно дотрагиваются и гладят игровые автоматы; один пациент пытался обнимать его, другой - со стыдом признался, что даже целовал автомат. Все эти действия осуществляются игроками в надежде на выигрыш или сразу после него. Иногда игроки крестят игровые автоматы и беззвучно шепчут молитвы и делают «внушения»; бьют их и с остервенением пытаются разрушить. Один игрок рассказал, что, проиграв казенные деньги, встал перед игровым автоматом на колени и кланялся ему в надежде, что автомат, «увидев» его крайнее унижение и смирение, вернет хоть часть от проигранной суммы. Мысленный контакт с игровым автоматом принимает самые разнообразные формы. В основном пациенты пытаются «повлиять» на результат игры или «узнать» правильный ход. Один наш пациент, мужчина 45 лет, инженер, специалист в области электроники пытался влиять на результат игры «силой своей мысли». Он, будучи образованным человеком, знал, как игровой автомат устроен и как работает его компьютерная программа. Тем не менее он рассуждал так: «Мысль материальна. Если мысль материальна, то она имеет определенную энергию, и если настроиться соответствующим образом, можно повлиять на компьютерную программу и подчинить ее своей воле». Что, собственно, он и пытался делать, «настраиваясь на нужную волну» и посылая «соответствующие энергии». Пациенты пытаются, сосредоточившись, подчинить игровой аппарат силе своей мысли и начать управлять им. Еще один пациент привез домой списанный игровой аппарат и разобрал его на части, пытаясь понять, что у него внутри и как он устроен. То, как он описывал процесс разборки, больше напоминало анатомическое вскрытие времен Возрождения с тайной целью (надеждой) найти там (внутри) душу.

Как правило, когда у игрока за плечами несколько лет игрового стажа, при сравнительно небольших ставках игра становится ежедневной. При этом игрок зачастую считает, что ему некуда больше идти, кроме зала игровых автоматов. Приходя в игровое заведение, игрок чувствует покой и облегчение, как будто он пришел к себе домой. Во время нахождения в игорном заведении у патологического игрока возникает ощущение, которое М. Haidegger [12] описал как «домашнее», «родное» - игрок оказывается в мире, где чувствует себя комфортно и уютно. Реальность, до этого переживаемая с качеством «зловещности», преследования или пустоты, уходит на задний план. Игрок начинает «прятаться» в игровых заведениях от своих проблем. Им постепенно перестает двигать мотивация риска, но появляется новая - мотивация спасения (избавления) от напряжения, тревоги, депрессии и чувства преследования [3]. Только акт игры и факт нахождения в игровом зале или казино спасают игрока от мыслей о кредиторах, долгах и проблемах. Игроки зачастую описывают свое состояние как «безнадежное» и «критическое», однако подобные негативные суждения (восприятия) оставляют их, когда они оказываются в блистающей полумгле казино и/или игрового клуба. Азартная игра становится разновидностью (способом) самоуспокаивающего поведения. Игроки начинают играть ради самой игры без явной цели выигрыша. У них появляются мысли о желательности несчастного случая и/или самоубийства.

В заключение можно отметить, что причины популярности азартных игр на игровых автоматах определяются многими факторами. В целом такая игра выглядит весьма привлекательно в глазах игроков и формирование аддикции, по-видимому, происходит ускоренными темпами. В процессе развития зависимости мотивы игры трансформируются; увлекаясь игровым процессом, пациенты реализуют на практике феномен «сдвига мотива на цель». Азартная игра начинает восприниматься как универсальный ответ на любую проблему. Патологическими игроками постепенно перестает двигать только мотивация риска и азарта, появляется мотивация избавления от напряжения, тревоги и депрессии. Игроки начинают играть ради самой игры.

Участие в азартных играх способствуют регрессии, в игроках постепенно пробуждается магический способ мышления, возрастает роль всевозможных примет, ритуалов, талисманов. У игрока возникает иллюзия контроля, предвосхищения, принимающая форму «особых стратегий игры, гарантирующих выигрыш». Патологические игроки пытаются «повлиять» на результат игры силой мысли или надеются мысленно узнать верный ход.

Игроки начинают думать об игровых автоматах, как о живых существах, и испытывать к ним разнообразные чувства. Они ощущают настоящую привязанность к определенным игровым автоматам и воспринимают слот-машину как живого и реального партнера в мысленном и даже вербальном диалоге. «Формы контакта» игроков с игровыми автоматами нами были условно разделены на вербальные и невербальные. Пациенты начинают вслух разговаривать с игровыми автоматами: просят, приказывают, умоляют и угрожают. Игроки нежно гладят игровые автоматы, целуют, крестят, встают перед ними на колени, обнимают. Игроки персонифицируют игровые аппараты и приписывают им собственные качества, влечения и склонности. У пациентов наступает прогрессирующее обеднение представлений о себе и своей личности, потеря интереса ко всему, кроме участия в следующих играх.

Так, по нашему мнению, выглядят некоторые психопатологические феномены у пациентов, страдающих от патологической склонности к азартным играм. Феноменологическое описание психических переживаний игрока и субъективного опыта позволит специалисту лучше понять пациентов, что может оказать помощь в психотерапевтической и реабилитационной работе с данной категорией лиц.